Тут была Лиэнн Браунинг под руку с Анджелой. Она что-то сказала родителям, после чего по лицу матери потекли слезы.
Ева видела знакомые и незнакомые лица и искала среди них «обычного белого парня». Подходивших по возрасту было много – общительная Рэйчел за свою короткую жизнь успела познакомиться с уймой народу.
Тут был Хупер в строгом костюме и галстуке, с расправленными, как у солдата, плечами и мрачным лицом. Его окружала группа поклонниц. Но когда Хупер поднял глаза, они оказались пустыми. Ничего не видя и не слыша, он внезапно повернулся и пошел прочь, словно окружавшие его молодые люди были привидениями. Хупер не смотрел ни на людей, ни на гроб – прозрачный гроб, где лежала девушка, которую он, как ему казалось, любил.
Ева подняла подбородок, подав условный сигнал Макнабу.
– Посмотри, куда он пойдет, – велела она, когда Макнаб оказался рядом. – И что будет делать.
– Понял.
Ева вновь стала изучать толпу, хотя предпочла бы сама пойти за Хупером. На воздух. Несмотря на работу кондиционера, в помещении было слишком жарко, слишком тесно и душно от аромата цветов.
На другом конце комнаты стоял Хастингс. Почувствовав взгляд Евы, он поднял глаза и неловко двинулся вперед.
– Подумал, что должен прийти, вот и все. Ненавижу это дерьмо. Я ненадолго.
Ева поняла, что Хастингс смущен. И чувствует себя слегка виноватым.
– Им не следовало одевать ее так, – пробормотал он. – Выглядит фальшиво. Я бы надел на девочку ее любимую рубашку. Какую-нибудь старую рубашку, которая ей нравилась, и вложил ей в руки пару желтых маргариток. К такому лицу подходят маргаритки. Но… – Он опустил стакан с минеральной водой. – Никто меня не спрашивал.
Хастингс переступил с ноги на ногу.
– Поймайте того, кто убил девочку.
– Стараюсь.
Вернулся Макнаб и доложил, что Хупер никуда не ушел, а только пару раз прошелся до угла и обратно.
– Он плакал. Ходил взад-вперед и плакал. Вышли друзья и посадили его в машину. Я записал марку и номер на случай, если вы захотите устроить проверку.
– Нет, – Ева покачала головой. – Не сегодня. Хватит. Скажи Пибоди, что она свободна.
– Слава богу. Думаю, дважды повторять не придется. Хочется сходить куда-нибудь, где люди говорят глупости и едят всякую дрянь. Так всегда бывает после похорон. Хотите с нами?
– Нет. Встретимся утром.
Когда толпа поредела, Ева подошла к Фини:
– Как ты думаешь, он приходил? Ему нужно было увидеть ее еще раз? Или достаточно фотографий?
– Не знаю. Если посмотреть на происходящее с его точки зрения, то он получил от этой девушки все, что хотел, и она ему больше не нужна.
– Может быть. Но, по-моему, это окружность, которую нужно замкнуть. Интуиция подсказывает мне, что он хотел еще раз посмотреть на нее. Значит, он был здесь, но я не смогла его опознать.
– Черт побери, обычный белый парень!
Фини шумно вздохнул и подумал, что Ева выглядит потерянной. Потерянной, встревоженной и не находящей себе места. Он похлопал ее по плечу:
– Может, выпьем по кружке пива?
– Чертовски хорошая мысль!
– Давно мы этим не занимались, – проронил Фини.
– Да уж… – Ева сделала первый пробный глоток.
По молчаливому согласию они избегали баров, где обычно собирались копы. Если бы они столкнулись со знакомыми, нужно было бы поддерживать пустую болтовню. Поэтому они заняли кабинет в маленьком баре под названием «Лепрекон»
[9]
, оформленном с претензией на ирландскую пивную. Здесь звучала волынка, кто-то пел о войне и попойках, стены украшали надписи на гэльском языке и фотографии в рамках, на которых были изображены знаменитые ирландцы. Но, поскольку Ева бывала в настоящей ирландской пивной, она могла с уверенностью сказать, что владелец «Лепрекона» не имел к Ирландии никакого отношения.
Тем не менее, она поневоле вспомнила о «Грошовом поросенке». И о Рорке.
– Детка, может, расскажешь, что у тебя на уме?
– Я думаю о том, что он может предпринять в ближайшие сорок восемь часов, так что…
– Нет, я не про дело. – Между ними стояла миска с арахисом в кожуре, но Фини отодвинул ее и достал пакетик с миндалем в сахаре. – Неприятности дома?
– Черт побери, Фини! – Ева не смогла противиться искушению и сунула руку в пакетик. – У меня дома Соммерсет. Разве этого не достаточно?
– А Рорк куда-то ускакал, хотя его дворецкий сидит со сломанной ногой? Видно, случилось что-то важное, если он бросил дом в такую минуту.
– Да, случилось. О господи! – Ева поставила локти на стол и закрыла лицо руками. – Я не знаю, что делать. Не знаю даже, могу ли рассказать тебе. Не знаю, как он к этому отнесется.
– Он не узнает. Все останется между нами.
– Не сомневаюсь.
«Он учил меня, – подумала Ева. – Взял меня зеленым новичком, сразу после академии. Мы партнеры, работаем рука об руку. И я доверяю ему».
– Все равно придется рассказать Рорку, что ты в курсе. Думаю, это одно из правил супружеской жизни. Проклятие, этих правил слишком много!
Фини не прерывал ее. Когда пиво кончилось, он заказал еще.
– Понимаешь, это выбило его из колеи… Он всю жизнь думал, что его мать – Мег Рорк, и жил так, будто его родители – подонки, и о них нужно пореже вспоминать. А потом получил удар под дых, и все встало с ног на голову. – Ева сделала глоток пива. – Он никогда не напивается. При случае может выпить, но никогда не переходит черту. Даже когда мы куда-нибудь уезжаем. Он всегда владеет собой. Это его главная особенность.
– Не стоит беспокоиться из-за того, что мужчина разок заложил за воротник.
– Я бы и не беспокоилась, если бы речь шла не о Рорке. Он сделал это, потому что ощущает боль и хочет от нее избавиться. Фини, он может вытерпеть многое!
«И ты тоже», – подумал Фини.
– Где он сейчас?
– В Клэре. Он прислал мне сообщение. Черт бы побрал эту разницу во времени! Передал, чтобы я не волновалась – мол, у него все в порядке. Что он собирается остаться там как минимум еще на день, и что я могу ему позвонить.
– Ты позвонила?
Ева покачала головой:
– Совсем было собралась, но передумала. Может, не стоит ему докучать? Он ведь сказал, что хочет справиться с этим сам. Прямо сказал, что это меня не касается.
– И ты ему поверила? – Фини тяжело вздохнул и прикрыл глаза, напоминавшие глаза бассета. – Ты меня разочаровала.
