Еве надо было торопиться с расследованием. Имитатор уже убил дважды, и она не сомневалась, что он уже наметил следующую жертву. Она приказала Пибоди покопаться в жизни Брина и его жены, а сама направилась к Мире. Ей срочно нужна была консультация.
Пришлось подождать в приемной. Ева мерила ее шагами, поминутно спрашивая себя, кого из психов прошлого подражатель решит сымитировать на этот раз. Дважды он выбирал прогремевших в свое время серийных убийц, и она готова была биться об заклад, что он и дальше будет придерживаться той же тактики. Он не станет брать за образец тех, кто еще жив. Потрошителя так и не поймали, Де Сальво кончил свои дни в тюрьме. Значит, поимка и посадка его не страшат. Таким образом, выбор оставался весьма обширным, даже если исключить тех, кто прятал, уничтожал или поедал тела своих жертв.
Телефон запищал у нее в кармане, пока она смотрела на дверь кабинета Миры, мысленно приказывая ей открыться.
– Даллас.
– Бакстер. Кажется, я нашел для тебя кое-кого, Даллас. Свидетельница из дома напротив. Собиралась в церковь и увидела, как мужчина в комбинезоне городской ремонтной службы выходит из дома жертвы с инструментальным ящиком и пластиковой фруктовой корзинкой. – Время совпадает?
– Тик в тик. Наша свидетельница была знакома с Грегг. Она хочет поехать в участок и лично поговорить со следователем.
– Ну так привези ее.
– Мы уже в пути. Встретимся в столовой.
– В моем кабинете…
– В столовой, – заупрямился Бакстер. – Кое-кто еще даже не обедал.
Ева хотела настоять на своем, но тут щелкнула дверь Миры.
– Ладно. У меня встреча. Буду, как только закончу.
Не успела ассистентка Миры повторить, что в ее распоряжении всего десять минут, как сама Мира выглянула в приемную и жестом пригласила Еву внутрь.
– Я рада, что у вас нашлось время зайти. Я просмотрела все имеющиеся данные.
– У меня появились новые, – сказала Ева.
– Мне необходимо глотнуть чего-то холодненького. – Мира направилась к мини-холодильнику. – Здесь довольно прохладно, но при одной мысли о том, что творится за окном, мне становится жарко. Сознание торжествует над бытием. – Она вынула из холодильника контейнер с соком, налила два стакана. – Знаю, вы живете на кофеине в той или иной форме, но это полезнее для организма.
– Спасибо. Обе жертвы были женщинами разных, но весьма определенных типов.
– Да. – Мира села.
– Первая – излечившаяся от наркомании желтобилетница, очутившаяся на уличном уровне. Перекати-поле без друзей, без семьи, без группы поддержки, причем, похоже, таков был ее добровольный выбор. Его интересовало не кто она такая, а что она такое. Уличная шлюха, работающая в беднейшей части китайского квартала. А вот вторая жертва представляла интерес именно как личность.
– Расскажите мне о второй.
– Женщина без мужа, жила одна в приличной квартире, в приличном районе. Женщина, которая подняла семью и сохранила близкие связи с родственниками. Активная общественница, доброжелательная, все, кто ее знал, любили Лоис. А вот этого он не мог знать, потому что он вообще подобных вещей не представляет.
– Он не питает сильных чувств ни к кому, кроме себя самого, поэтому не понимает тех, у кого такие чувства есть, – кивнула Мира. – Его привлекло именно ее положение: окружение, возраст, тот факт, что она жила одна и что ее должны были быстро обнаружить. Именно поэтому он ее и выбрал.
– Но он крупно промахнулся, потому что она оказывала большое влияние на окружающих. Люди любили ее, симпатизировали ей, они не просто готовы сотрудничать с полицией, они бы его линчевали, дай им только шанс. Она не будет забыта, как Вутон. Каждый из тех, с кем я говорила, жаждал поведать о ней что-то свое личное и очень положительное. Вот так, мне кажется, люди будут говорить о вас, когда вы… – Ева спохватилась, закашлялась, но было уже слишком поздно. – Господи, это звучит жутко. Я хотела сказать…
– И вовсе не жутко. – Мира склонила голову набок и просияла улыбкой. – Это очень приятно слышать. А почему вы это сказали?
Ева готова была откусить себе язык, но понимала, что сказанного не вернуть.
– Просто, – она проглотила сок залпом, как лекарство, – я… м-м-м… расспрашивала невестку Грегг, и это напомнило мне, как ваша дочь отзывалась о вас, только и всего. Между вами как будто провода искрят. Полный контакт. И вот такое же впечатление было у меня от разговора с владельцем овощного магазина, с ее коллегами, со всеми, кто знал ее. Он с этим не посчитался, он и представить себе не мог, как люди относились к ней, как всколыхнула их ее гибель.
– Вы правы. Он ожидал, что само убийство наделает много шуму. Что центральной фигурой будут считать именно его. А женщина для него значения не имела, она была просто подходящим объектом, подвернувшимся под руку. Хотя первая жертва зарабатывала на жизнь сексом, а вторая подверглась сексуальному насилию, убийства являются не сексуальным актом, а всплеском истерической ненависти к сексу. Против женщин. Этот всплеск помогает ему почувствовать свою силу и напомнить себе, что женщины – ничто.
– Он выслеживал Грегг. – И Ева подробно рассказала Мире все, что ей удалось узнать.
– Он очень осторожен, даже дотошен, несмотря на то, что оба убийства сопровождались большим кровопролитием. Он очень тщательно готовится и безупречно копирует чужой стиль. Всякий раз, когда ему это удается, он доказывает свое превосходство не только над женщинами, которых убивает, но и над мужчинами, которым подражает. Он не обязан придерживаться определенного почерка: это он сам так себе говорит, хотя на самом деле почерк у него вполне определенный. Он верит, что способен на любое убийство, и не сомневается, что сумеет уйти от ответа. Переиграть вас – женщину, которую он выбрал своей противницей. Он одерживает победу над вами – над женщиной – и доказывает, что вы уступаете ему во всех отношениях, всякий раз, когда оставляет вам записку.
– Но записки не выражают его сущности. Они не вписываются в составленный вами портрет. Они ироничны и полны сарказма. А он – жесток и беспощаден.
– Еще одна маска, – предположила Мира. – Еще одна личина.
– Да, в записках он всякий раз изображает кого-то другого, точно так же, как он представал в разных обличьях перед людьми, с которыми встречался, пока выслеживал Грегг. Прямо-таки мистер Разнообразие.
– Для него крайне важно, чтобы его не смогли вычислить и насадить на булавку, прилепить ярлык, каталогизировать. Могу предположить, что именно так с ним поступала некая властная женщина, пока он рос. Он мог сохранить в памяти образ, который она ему навязала, но сам он видит себя совершенно иначе. Он убивает свою мать, Ева. Свою мать в роли шлюхи – это Вутон, – а сейчас мать в роли воспитательницы – это Лоис Грегг. Кого бы он ни взял за образец в следующий раз, он будет убивать свою мать в какой-нибудь новой ипостаси.
