В общей сложности Жозефу сделали 21 инъекцию, по две в день, под кожу живота. Временами он почти не плакал. В каждой последующей инъекции содержалась чуть бо́льшая доза вируса бешенства: живого – что было предметом беспокойства Пастера, – но ослабленного. Именно в этом и состоял его гений. Единственное, что можно было делать в течение десяти дней – топтаться с утра до вечера в ожидании времени уколов. Измерять температуру, трепать мать по плечу, класть руку на лоб ребенка со смесью уверенности и сочувствия, чтобы скрыть неполноценность метода и непредвиденный риск ухода за больным. Ни одна технология, какой бы эффективной ни была, не может быть достаточной для успехов в области биомедицины.
Шестнадцатого июля Пастер и Гранше решили прервать лечение. У Жозефа по-прежнему не было никаких симптомов, но он был очень утомлен. Чтобы скрыть тревогу, Пастер уехал в родные горы Юра, поручив Гранше ежедневно сообщать ему новости. А новости были очень хорошие. Двадцать седьмого июля Жозеф с матерью вернулись в Стеж, где их встречали как героев.
Пастер описал этот случай детально и не без самолюбования
[14]. Он готовился запустить историю в кругосветное путешествие. Пожертвования посыпались как из рога изобилия, и собранные средства позволили продолжить исследования и открыть в 1887 году Институт Пастера – первый многопредметный институт по истории медицины. Химик победил.
История Жозефа Мейстера, нулевого пациента при испытании антирабической
[15] вакцины, стала частью французского эпоса. Но во Франции в большей степени, чем в любой другой стране, ниспровергать героев с пьедестала – это национальный спорт. И сочинять мифы, чтобы потом их развенчивать, – характерная нейрофизиологическая черта sapiens. Авторитет Пастера делал его кандидатом, обреченным на разоблачение. Оставалось лишь использовать классический прием: смешать правду, ложь, догадки и слухи.
Двадцать второго июня 1885 года, за 12 дней до Жозефа, Пастер уже сделал прививку одной маленькой девочке по имени Жюли Пугон. Это было правдой. Но у нее успели проявиться симптомы бешенства, и она умерла на следующий день после первой инъекции. Пастер также ввел вакцину в организм человека, страдавшего гидрофобией. Это тоже было правдой. Отказ от питья – один из симптомов бешенства, но он может быть и одним из симптомов истерии. А тот пациент не болел бешенством, как признал потом сам Пастер.
Многие врачи ставили под сомнение диагноз Жозефа Мейстера. Присутствие фрагментов дерева в желудке собаки – недостаточное подтверждение бешенства. Обоснованная критика. Нет сомнений в том, что диагноз можно было бы проверить, если изъять кусочек мозга собаки господина Вонне и ввести его кроликам. Но этого никто не сделал, и тень сомнения будет витать еще долго.
Более того, человек, укушенный бешеной собакой, рискует заразиться лишь приблизительно в одном случае из пяти. Вместе с тем ослабленный вирус Пастера мог вызвать бешенство, приводящее к параличу и потом к летальному исходу. С современной точки зрения, риск Пастера не был оправдан. В течение года после прививки Жозефа Мейстера врачи из команды Пастера сделали 350 вакцин. Одни были успешны, другие – нет, а третьи, вероятно, убили пациентов. Полемика о количестве тех, других и третьих продолжается, и конца ей не предвидится, поскольку мы никогда не узнаем точных диагнозов. От вакцины Пастера умер как минимум один человек – 12-летний Жюль Руйе, которого в 1886 году укусила какая-то собака. Фрагмент мозга собаки, изъятый при вскрытии и потом введенный кроликам, вызвал то же паралитическое бешенство, что и фиксированный пастеровский вирус. Правда в том, что Жюль Руйе положил жизнь на алтарь медицинского прогресса. Точно так же как тысячи погибших в авариях детей были положены на алтарь прогресса автомобильного. На удивление, смертельные случаи прощают охотнее, если спасение жизни не становится целью. Получается, что торговцы сахаром, оружием и табаком не делают ничего предосудительного.
Пастера упрекают в том, что последние инъекции, сделанные Жозефу, содержали более вирулентный вирус. Это правда: в них был спинной мозг кролика, умершего в тот же день. Следовательно, последние инъекции были не совсем вакцинами, а скорее позволяли проконтролировать эффект после первых. Поэтому остается выяснить, что же было первоочередной задачей Пастера: спасти жизнь маленькому Жозефу или обнародовать сенсационные результаты эффективности его метода. Мы осуждаем ошибки мифического прошлого и как будто не замечаем, что современная фармацевтическая индустрия убивает тысячи людей, пытаясь лечить от болезней, которые не существуют или не требуют лечения. Но все эти лекарства оказались на рынке с одобрения министерства и с формальным соблюдением законов этики. И только много времени спустя, с возобновлением интереса, вскрывается страшная правда. Пастер не следовал ни одному этическому предписанию, ведь их в то время еще не существовало; однако те, кто соблюдает их в наши дни, подчас намного менее этичны. Разобраться во всем этом непросто.
Сейчас я не могу утверждать наверняка, что Пастер подружился с Жозефом, иногда приглашал его к себе и помогал деньгами, не ради доброжелательного отношения семейства, которое будет поддерживать миф. (Однако нельзя утверждать и то, что все было именно так.) К тому же маленький Жозеф безгранично восхищался своим спасителем. Возможно, Жозеф был психологически уязвим. Почему собака укусила его 14 раз, почему он не побежал от нее со всех ног, когда она укусила его впервые?
Уже взрослый Жозеф развалил дело тестя-булочника. И тогда он попросил своего спасителя взять его на работу в Институт Пастера. Он был там лаборантом вплоть до смерти от суицида в 1940 году. Если бешенство и пощадило Жозефа, то единственная болезнь, способная его убить, зародилась в мозге, самом непонятном из всех органов. Причины самоубийства остаются предметом дискуссий. Немцы как раз только взяли Париж, и Жозеф из предосторожности вывез семью. Ему сообщили, что все его близкие погибли под обстрелом. Сообщение было ложным или, возможно, преднамеренно ложным.
На фоне всех догадок и разоблачений можно быть твердо уверенным как минимум в одном: антирабические вакцины доказали стопроцентную эффективность.
Если Жозефа Мейстера, несомненно, можно считать нулевым пациентом, которому сделали прививку от бешенства, то нулевой пациент великой и прекрасной истории вакцинации навсегда останется неизвестным, поскольку идея совсем не нова. В VI веке китайцы придумали процедуру, при которой нужно было вдыхать вещества, содержащие ослабленный разбавленный вирус оспы. Засвидетельствованным нулевым пациентом современной вакцинации стал молодой Джеймс Фиппс, которому деревенский врач Эдвард Дженнер привил коровью оспу, неопасную для людей. Четырнадцатого мая 1796 года Дженнер сделал надрез
[16] на коже мальчика и ввел гной, взятый у больной фермерши. Спустя месяц он заразил ребенка человеческой оспой, но никакой реакции организма не последовало. Неопровержимое доказательство достоверности его гипотезы. Пастер признал этот первый опыт и назвал прививкой саму технику прививания.
