6. Повариха из Нью-Йорка
Термин «нулевой пациент» традиционно применяется в области инфекционных заболеваний. Этот термин предпочли «пациенту № 1», потому что речь может идти о здоровом носителе. Судя по словосочетанию, это субъект, не имеющий никаких симптомов, но выступающий носителем болезнетворных возбудителей, которые он передает окружающим. Это не пациент в строгом смысле слова, в связи с чем также используется термин «указывающий случай».
Историкам удается проследить в общих чертах путь прежних эпидемий. Так, известно, что последняя эпидемия чумы во Франции распространилась с корабля «Гран-Сент-Антуан», следовавшего из Сирии и бросившего якорь в Марселе 25 мая 1720 года, но найти нулевого пациента не представляется возможным. В настоящее время, благодаря средствам связи и точности генетических анализов вирусов и бактерий, можно выявить первый случай новых заболеваний, а также локальных вспышек уже известных болезней.
В течение долгого времени понятие здорового носителя не вводилось, поскольку микробиологические исследования велись на материале больных людей. Понадобилось длительное время для принятия мысли о том, что можно быть носителем возбудителя заболевания и при этом не болеть. Такой образ мыслей до сих пор преобладает в онкологии: немногие признают, что можно быть носителем раковых клеток и при этом никогда не заболеть раком.
Первым бессимптомным носителем, зарегистрированным в качестве нулевого пациента локальной вспышки, стала повариха ирландского происхождения, чья слава вышла далеко за пределы ее родного острова.
В конце XIX века жизнь бедняка в Ирландии была несладкой. Мэри Маллон знала об этом не понаслышке. В 1884 году ей было 15 лет, и тот год, подобно предыдущему, не сулил никаких перемен к лучшему. Ее густые волосы закрывали бо́льшую часть лица, которое могло бы показаться мило пухленьким, если бы на нем не лежала печать решимости. Рост и телосложение указывали на то, что в будущем она, вероятно, очень располнеет, но лишения детства позволили развиться только опорно-двигательному аппарату. Пока слои жира запаздывали, оставалось рисовать в воображении, в каких местах они могли появиться, и не без труда пытаться представить прелестные пышные формы.
В воспоминаниях Мэри не было ничего, кроме тяжелого труда. Будучи маленькой девочкой, она стирала грязное белье, таскала тюки, чистила картошку, опорожняла ночные горшки. Ее крепкое здоровье и непоколебимый моральный дух давали ей преимущества над товарищами по нищете, но это тем не менее не мешало думать о том, что ее жизнь могла бы сложиться гораздо лучше. Вынашивая планы о том, чтобы вырваться из полосы неудач, которые преследовали ее с рождения, она в конце концов убедила себя в необходимости покинуть родной Кукстаун. Нужно не только уехать из Ирландии, но и, что было сложнее, оставить близких. Ну и пусть, в другом месте наверняка будет лучше, а для ирландца того времени этим новым местом была только Америка, или Эльдорадо, если верить слухам, доходившим из-за океана. И вот она решилась отправиться в путь, не оглядываясь назад…
Но когда она добралась до берегов Америки, жизнь легче не стала. На путешествие она истратила все свои сбережения. Работа с почасовой оплатой, долгие ожидания под холодным навесом, ночи в приютах, где лежали вповалку нищие и больные… Холера и брюшной тиф свирепствовали еще сильнее, чем в ее бедной Ирландии. Какое странное Эльдорадо, думала Мэри, которая понятия не имела, что людские скопления в городах благоприятствуют болезням. В маленьком Кукстауне заразы было мало, а Нью-Йорк огромен. Ее нищета по ту сторону Атлантики странным образом походила на ее прежнее положение, однако ни моральный дух Мэри, ни здоровье не пострадали от путешествия.
На самом рубеже веков, как раз в 1900 году, тучи рассеялись: Мэри получила на постоянной основе место поварихи в богатой семье, жившей в Нью-Йорке. В городе было много богатых, и они умели ценить кулинарные таланты молодых ирландок.
Но и тут Мэри не повезло: через две недели ее хозяева заболели брюшным тифом. Она сразу же устроилась в еще более обеспеченную семью на Манхэттене, где получала хорошее жалованье и жила в красивой пристройке для слуг. Менее чем через полгода кастелянша заболела тифом и умерла в больнице, успев заразить всю семью. Деньги не защищают от микробов, подумала Мэри, и незамедлительно нашла новое место у одного адвоката. На него произвели впечатление рекомендательные письма ее бывших хозяев, которые Мэри бережно хранила. Но тиф снова нанес удар. Из восьми членов семьи семеро заболели, а восьмой скончался. Мэри стала думать, что весь Нью-Йорк заражен, и благословила родителей, подаривших ей железное здоровье. В 1906 году она, как ей казалось, нашла идеальное место в большой резиденции Лонг-Айленда. Наиболее состоятельные люди охотно приезжали отдохнуть в этом прекрасном месте: оно славилось тем, что будто уберегало от миазмов и тифа. Но через две недели десять членов семьи были госпитализированы. Мэри уже не знала, благодарить ли небеса за то, что они берегли ее от болезни, или проклинать за то, что болезнь регулярно поражает тех, кто платит ей деньги.
Но за каждой неудачей Мэри следовал профессиональный успех, который превосходил предыдущий, и это позволяло ей бойко подниматься по социальной лестнице. Ее взял на работу богатейший банкир Уоррен. Когда он решил провести лето в Ойстер Бей, самом богатом районе Лонг-Айленда, Мэри под предлогом чистоты здешнего воздуха не стала говорить о тифе и покорно осталась на своем месте прислуги среди чемоданов. И вот к концу лета 1906 года половина семейства Уоррен заболела. В Ойстер Бей такого никогда не бывало. Определенно, доллары не обеспечивали защиту от болезни.
Новые места, куда Мэри устраивалась поварихой, и новые случаи тифа сменяли друг друга в прежнем ритме, и ни у кого не возникало ни малейшего подозрения. Мэри была сильной и честной женщиной, которую не могли затронуть ни болезнь, ни проклятие. В начале зимы 1906 года ее новые хозяева и новые жертвы, более осведомленные, чем их предшественники, попросили эпидемиолога провести расследование. Джордж Сопер – так его звали – без труда добрался до Мэри. Он обнаружил, что от нее напрямую заразились 22 человека, двое из которых скончались, а в результате спровоцированных ею вспышек заболели сотни.
Он вызвал Мэри, чтобы сделать анализы кала и мочи, но она возразила, что с ее калом и мочой все так же хорошо, как и с ней самой. Тогда к ней отправили врача-женщину в надежде добиться большей сговорчивости, но дело обернулось ещё хуже:
– Мы непременно должны вас осмотреть.
– Но почему все эти эпидемисты хотят меня замучить?
– Потому что у вас наверняка брюшной тиф.
– Ах, поверьте мне, я не болею этой проклятой болезнью, уж я-то хорошо ее знаю, я видела кучу больных.
– Именно поэтому вам необходимо сдать анализы.
Бесполезно. Чтобы ее заставить, пришлось привлечь полицию. Полицейские, на которых произвела впечатление ее горячность, сделали свое дело, не зная, что ни один закон не оправдывал подобное вмешательство.
Мэри была изолирована в клинике острова Норт-Бротер. Несколько журналистов прониклись ее историей и вызвали симпатию общественности к этой сильной от природы сорокалетней женщине, которая сопротивлялась медицине и была насильно отправлена на карантин.
