– Может быть. Может быть.
Ева замолкла, потому что тут им принесли напитки, и официант завел свою песню о фирменных блюдах и рекомендациях шеф-повара.
Поскольку восторженные описания, пересыпанные эпитетами вроде «пропитанный тем-то», «ароматизированный тем-то», «бережно обжаренный в том-то», растянулись до бесконечности, Ева перестала слушать и задумалась над предложением Надин.
– Мне макароны, – сказала она, когда пришел ее черед делать заказ. – Как скоро ты сможешь организовать интервью?
– Камеру я вызову, это не проблема, можем сделать хоть сейчас, сразу после ленча, если не будем тут рассиживаться. Мне все равно придется пропустить десерт.
– Ладно. Хорошо. Спасибо.
– Ты всегда повышаешь рейтинги. Кстати о птичках – мой личный пробил стратосферу. Одна из тех вещей, которые я хотела с тобой обсудить. Я первая вышла с историей об Айконах – спасибо тебе, – и теперь на меня дождем посыпались предложения. Написать книгу, снять кино, и самое главное для меня… Вот тут прошу дать барабанную дробь, – лицо Надин осветилось торжествующей улыбкой, – я получу свое собственное шоу!
– Твое собственное шоу! – Пибоди подпрыгнула на стуле от возбуждения. – Обалдемон! Суперобалдемон! Поздравляю, Надин. Это не супер, это мегасупер!
– Спасибо. Целый час, раз в неделю, и мне дают карт-бланш. У меня будет свой персонал. Боже, я до сих пор не могу это осмыслить. Свой персонал, свое шоу. – Надин со смехом схватилась за сердце. – Я буду придерживаться криминальной тематики. Это моя специфика, она сделала меня знаменитой. Мы назовем это «Сейчас»: я буду освещать горячие новости, то, что происходит вплоть до минуты выхода в эфир. Даллас, я хочу, чтобы ты была моей первой гостьей.
– Надин, поздравляю, и все такое. Серьезно. Но ты же знаешь, я терпеть не могу все это.
– Это будет великолепно, замечательно. Ты позволишь нам заглянуть в мозговую лабораторию крутейшего нью-йоркского копа.
– О, черт!
– Как ты работаешь, как ты рассуждаешь, в общем, весь набор. Ход следствия, все этапы. Мы поговорим о деле Айконов…
– По-моему, эта лошадь давно сдохла. Какой смысл ее стегать?
– Смысл есть, пока люди проявляют интерес, а они проявляют. Я начинаю работать с одной писательницей над книгой и сценарием. Я должна тебя с ней познакомить.
Ева прорубила воздух пальцем.
– Черта подведена.
Надин коварно усмехнулась.
– Дело будет сделано – с тобой или без тебя, Даллас. Ты же хочешь, чтобы все было сделано правильно?
– Это что же – ты возьмешься за сценарий? Кто будет играть тебя в кино? – спросила Пибоди. Тут ей подали цыпленка с померанцем, и она яростно атаковала его.
– Пока не знаю. Мы же только начали.
– А меня ты упомянешь?
– А как же? Молодой энергичный детектив, выслеживающий убийц вместе со своей более опытной и закаленной, жутко сексуальной напарницей.
– Меня сейчас стошнит, – пробормотала Ева, но на ее слова не обратили внимания.
– Это экстаз! Макнаб обалдеет, когда я ему скажу.
– Надин, все это замечательно. Я очень за тебя рада. Еще раз поздравляю, и все такое. – Ева покачала головой. – Но сама я во все это влезать не хочу. Я такими вещами не занимаюсь, это не мое.
– Было бы здорово, если бы мы могли поснимать и для шоу, и кино у тебя дома. Даллас дома.
– Не в этой жизни.
– Я так и знала, – усмехнулась Надин. – И все-таки подумай об этом, не отметай с порога, хорошо? Я не стану на тебя давить.
Ева попробовала лазанью и с сомнением покосилась на Надин.
– Да неужели?
– Точно. Я буду напоминать время от времени, врать, если придется, попробую использовать свою хитрость, но давить не буду. А знаешь, почему? – Надин взмахнула вилкой. – Помнишь, как ты спасла мне жизнь? Когда этот психопат Морс заманил меня в парк и захватил? Он готов был порезать меня на кусочки.
– Что-то смутно припоминаю.
– За это стоит выпить. – Надин сделала знак официанту. – Всем еще выпивки. Поэтому давить я не буду, – продолжала она. – Во всяком случае, не сильно. Но если бы ты поймала сочное дельце в середине февраля, когда мы стартуем, – было бы неплохо.
– У Мэвис срок подойдет, – напомнила Пибоди.
– О боже, а ведь и верно! Мама Мэвис, – добавила Надин со смехом. – До сих пор не могу привыкнуть. Вы с Рорком уже начали посещать занятия, Даллас?
– Никогда об этом больше не упоминай.
– Они резину тянут, – объяснила Пибоди. – Откладывают в долгий ящик.
– Ты хочешь сказать «избегают», – поправила ее Ева. – Вечно люди мне навязывают что-то противоестественное.
– Рождение ребенка – это как раз естественно, – возразила Пибоди.
– Не в моем мире.
«Вот пойти в лабораторию и пнуть чью-то задницу, – размышляла Ева, – это естественно». Она обнаружила Дика Беренски, завлаба с паучьими лапками и яйцеобразной головой, за рабочим столом. Он шумно прихлебывал кофе.
– Давай данные.
– Вот вы, копы, только и знаете, что дай да дай. И каждый думает, будто его дело важней всего.
– Где мои волокна?
– В отделе волокон. – Он фыркнул, явно довольный собой, подъехал на стуле на колесиках к экрану и набрал какую-то команду. – Над ними Харво работает. Иди отыщи ее. Твои волосы она уже обработала. Из стоков, из обеих комнат. Они небось в этой дерьмовой дыре трубы прочищают раз в сто лет. Есть волосы жертвы и другие, не установленные – пока, – на месте преступления. Во второй комнате следов крови в стоке нет. На месте преступления только кровь жертвы – в раковине в ванной. Идентифицированы волосы жертвы, ее сына, невестки, горничной, пары бывших постояльцев, указанных в твоем рапорте. Вся кровь на месте преступления принадлежит жертве. Сюрприз, сюрприз.
– Другими словами, ты не сказал мне ничего нового.
– А при чем тут я? Работаю на вашем сырье.
– Дай знать, когда сравнишь волосы и отпечатки из гостиницы и из бара.
– Учи ученого.
– Весел, как никогда, – пробормотала Пибоди, пока они пробирались по состоящему из стеклянных стен лабиринту лаборатории.
Они нашли Урсу Харво в ее отсеке за изучением экрана компьютера. Ее рыжие волосы, стоящие дыбом, как у дикобраза, резко контрастировали с бледной, почти прозрачной кожей. С ушных мочек свисали сережки в виде маленьких Санта-Клаусов.
– Привет, – сказала она.
– Это мое волокно?
– Оно самое. Волосы я уже сдала.
