Соблазн получить 25 тысяч аттических драхм — около 100 килограммов серебра(!) — был мощнейшим стимулом к доносительству. Далеко не все римляне могли устоять. Конечно, часть из них доносила из страха. Но всё же большинство доносов было вызвано не страхом, а желанием получить награду. Доносчиков были сотни, а то и тысячи. Спрятаться и уцелеть в этих условиях для человека, попавшего в немилость властей, было крайне сложно.
С установлением имперского строя к проскрипциям власти уже не прибегали, однако услугами доносчиков продолжали пользоваться всегда. Именно благодаря доносам чаще всего удавалось раскрывать и заговоры, и большинство других государственных преступлений. Например, именно благодаря доносу в 65 г. н. э. был раскрыт знаменитый заговор Пизона, направленный на свержение императора Нерона. Можно привести и много других примеров. Однако о заговорах с целью государственной измены доносили сравнительно редко. Чаще всего доносы поступали по поводу воровства, а также по поводу хищений и различных злоупотреблений чиновников. В какой-то степени подобные доносы даже сдерживали мздоимство чиновников. Но очень часто доносы обрушивались и на ни в чём не повинных людей. Кто-то пытался за счёт доноса свести личные счёты, кто-то пытался шантажировать, а кто-то просто получить причитающееся от властей вознаграждение, если обвиняемого удалось бы осудить.
Возможность заработать на доносах сделало доносительство выгодной профессией, и отдельные лица этим беззастенчиво пользовались. Вот что, скажем, писал об этом известный римский писатель и государственный деятель Плиний Младший (61 — 111 гг. н. э.) своему другу Корнелию Урсу, рассказывая тому о том, как во время правления императора Нервы выступил на судебном разбирательстве в защиту бывшего наместника Вифинии, «Юлия Басса, человека многострадального, бедствиями своими прославившегося» [Plini. Junior «Epist.», IV, 1]. Повествуя о ходе дела, Плиний Младший объяснял другу: «Я должен был заложить фундамент всей защиты, рассказать о многих преимуществах, которые, помимо знатности рода, доставили ему перенесённые опасности; рассказать о заговоре доносчиков, который они сочли доходной статьёй» [Plini. Junior «Epist.», IV, 4–5].
Подобные же жалобы на алчность доносчиков встречаются и у многих других римских авторов. Случалось, что доносчиков, уличённых в клевете, наказывали. Например, Корнелий Тацит упоминает, что в 21 г. н. э. «на основании сенатского постановления, принятого по указанию принцепса,
[129] были подвергнуты наказанию римские всадники Консидий Экв и Целий Курсор, клеветнически обвинившие в оскорблении величия претора Магия Цецилиана» [Tacit. «Annales», III, 37]. Однако такое бывало редко. Обычно за доносы, даже и не подтвердившиеся, доносчики не несли какой-либо ответственности.
Сначала, как и во времена Республики, власти использовали лишь случайных доносчиков, но затем в Империи появилась и штатная сеть платных тайных осведомителей. Окончательно сеть платных доносчиков сформировалась в Риме в период правления императора Адриана (117–138 гг. н. э.), который создал службу фрументариев. С этого времени императоры пользовались как услугами обычных доносчиков, так и услугами штатных тайных информаторов.
Широкая сеть тайных доносчиков обеспечивала хорошую информированность. Вместе с тем упор в обеспечении безопасности Империи всё больше делался не на высокую мораль, убеждённость и сознательность, а на деньги и страх, что отрицательно сказывалось на устойчивости власти.
Глава VII
Способы ухода от замеченной слежки, применявшиеся во времена Древнего Рима, и наиболее знаменитые побеги того времени
Побеги стали известны людям, наверное, с тех самых времён, как одни люди стали подвергать других захвату, аресту или задержанию. Случались побеги и во времена Древнего Рима, причём первым из римлян, совершившим побег, был Ромул, которому, по словам Тита Ливия, удалось вырваться и убежать от разбойников, сумевших схватить его брата, Рема, а затем не только вернуться и освободить брата, но и стать царём — основателем Рима [Т. Liv., II, 5, 1–7]. Совершать успешные побеги доводилось как самим римлянам и их союзникам, так и некоторым из их противников. Очень часто это было далеко не простым делом, требовавшим и подготовки, и мужества, и находчивости.
1. Как римские девушки во главе с Клелией бежали из этрусского плена
Хотя и первый в истории Рима побег, и большинство последующих побегов совершили мужчины, иногда на побег решались и женщины. В 508 г. до н. э. Рим был осаждён войсками Порсены, царя этрусского города Клузия. С большим трудом римлянам удалось заставить его отступить
[130], но мир был заключён лишь после того, как римляне дали этрускам заложников, среди которых были и девушки. Видимо, за девушками-заложницами этруски присматривали не так тщательно, как за мужчинами, но долго находиться во вражеском плену римлянки не собирались. Как пишет Тит Ливий, «одна из девушек-заложниц, по имени Клелия, воспользовавшись тем, что лагерь этрусков был расположен невдалеке от Тибра, обманула стражу и, возглавив отряд девушек, переплыла с ними реку под стрелами неприятеля, всех вернув невредимыми к близким в Рим. Когда о том донесли царю, он поначалу, разгневанный, послал вестников в Рим вытребовать Клелию — осталъные-де его мало заботят; а затем, сменив гнев на изумление, стал говорить, что этим подвигом превзошла она Коклесов и Муциев
[131], и объявил, что, если не выдадут заложницу, он будет считать договор нарушенным, если же выдадут, он отпустит её к своим целой и невредимой. Обе стороны сдержали слово: и римляне в соответствии с договором вернули залог мира, и у этрусского царя доблесть девушки не только осталась безнаказанной, но и была вознаграждена; царь, похвалив её, объявил, что дарит ей часть заложников и пусть выберет кого хочет. Когда ей вывели всех, она, как рассказывают, выбрала несовершеннолетних; это делало честь её целомудрию, и сами заложники согласились, что правильнее было освободить тех, чей возраст наиболее беззащитен. А по восстановлении мира небывалая женская отвага прославлена была небывалой почестью — конной статуей: в конце Священной улицы воздвигли изображение девы, восседающей на коне» [Т. Liv., II, 13, 6—11].
Многие детали рассказа Тита Ливия показывают, что, хотя легенда, скорее всего, и несколько приукрашивает случившееся, сами события действительно имели место.
Большинство современных учёных склонны считать, что римляне начали устанавливать конные статуи в знак почтения чьих-либо подвигов лишь с IV в. до н. э., позаимствовав этот обычай у греков, а статуя, о которой говорит Тит Ливий, была установлена не в честь Клелии, а в честь богини Венеры Конной. Однако, как бы то ни было, статуя эта, до наших дней, к сожалению, не сохранившаяся, была установлена в Риме одной из первых, и через несколько веков, во времена Тита Ливия, который родился в 59 г. до н. э. и умер в 17 г. н. э., римляне считали эту статую именно статуей Клелии.
