Вполне понятно, как относились к вестям из Италии в Карфагене.
Открыто нарушать мирный договор с Римом карфагеняне не могли, но антиримские настроения в Карфагене были сильны. Врагом Рима оставался и старавшийся проявлять внешнюю лояльность к римлянам Ганнибал. Потерпев поражение и заключив мир, он не переставал мечтать о реванше, готовя его со всей тщательностью, на которую был способен.
Несколько лет Ганнибалу приходилось оставаться в тени — его политические противники обвиняли его во всех неудачах Карфагена и даже привлекли его к суду за то, что он в своё время, разгромив римлян в битве при Каннах, не пожелал овладеть Римом, и за то, что он якобы присвоил себе добычу, захваченную в Италии. Однако слава Ганнибала была велика и осудить его не удалось, а в 196 г. до н. э. Ганнибал был избран на высшую в Карфагене должность суфета
[132].
Встав во главе Карфагена, Ганнибал первым делом упорядочил управление и навёл порядок в сборе налогов. Правил Карфагеном сенат — Совет 104-х. Римляне называли членов этого совета судьями, так как тем было дано право суда над остальными, причём члены Совета назначались пожизненно. Пожизненная власть давала почву для злоупотреблений: «имущество, доброе имя, сама жизнь каждого — всё было в их власти. Если кто задевал кого-нибудь одного из их сословия, против него ополчались все…» [Т. Liv., XXXIII, 46, 2]. Использовав народное недовольство, Ганнибал провёл закон, «чтобы судьи выбирались на один год и никто не мог оставаться судьёй два срока подряд» [Т. Liv., XXXIII, 46, 7]. Это был сокрушительный удар по прогнившей, коррумпированной системе управления Карфагеном. Следующим шагом было наведение порядка в государственном бюджете, с чем бывший полководец также справился весьма успешно: «Ганнибал сначала разузнал, какие существуют пошлины в гаванях и на суше, чего ради они взимаются, какая часть уходит на покрытие обычных государственных нужд и сколько расхищается казнокрадами. Затем он объявил на сходке, что по взыскании недостающих сумм государство окажется достаточно состоятельным, чтобы платить дань римлянам, не прибегая к налогу на частных лиц, и сдержал обещание» [Т. Liv., XXXIII, 47, 1–2].
Карфаген стал медленно, но верно оправляться от последствий проигранной войны. Однако успехи Ганнибала переполошили его врагов — «люди, столько лет кормившиеся казнокрадством, взъярились, как будто у них отняли своё, а не наворованное, и принялись натравливать на Ганнибала римлян, которые и сами искали повода дать волю своей ненависти» [Т. Liv., XXXIII, 47, 3]. По словам Тита Ливия, «из стана противников Ганнибала без конца писали своим высокопоставленным римским покровителям, каждый своему, будто Ганнибал шлёт к Антиоху гонцов и письма, а к нему от царя тайно приезжали послы» [Т. Liv., XXXIII, 45, 6].
К 197 г. до н. э. римляне в нескольких сражениях разгромили македонского царя Филиппа V, заставив его уступить ряд территорий и согласиться на уплату контрибуции. Этим аппетиты римлян на Балканах не ограничивались, и они собирались продолжить свою экспансию. Но тут о своих интересах на Балканах заговорил Антиох III «Великий», царь огромного государства Селевкидов, бывший до этого в союзных отношениях с Римом. Антиоху III были подвластны Сирия, Месопотамия и большая часть земель между Месопотамией и рекой Инд, а также значительная часть Малой Азии, но ему хотелось вернуть себе и принадлежавшие ранее его предкам земли Фракии.
Интересы Рима и государства Селевкидов столкнулись.
Вёл ли Ганнибал секретные переговоры с Антиохом III, сказать трудно. Но как опытный политик и полководец Ганнибал мог попытаться сплотить противников Рима в один союз. Римлянам же, наоборот, выгодно было расправляться с каждым из своих противников в одиночку. Слух о том, что Ганнибал затевает новую войну, мог быть и ложным, однако римлянам было гораздо спокойнее видеть во главе Карфагена каких-либо ничтожеств, чем такого человека, как Ганнибал. Хотя мнения римских сенаторов разошлись. Так, по словам Тита Ливия, «Публий Сципион Африканский
[133] долго сопротивлялся: он считал, что не подобает народу римскому подписываться под обвинениями, исходящими от ненавистников Ганнибала, унижать государство вмешательством в распрю у карфагенян» [Т. Liv., XXXIII, 47, 4], всё-таки верх одержали те, кто настаивал покончить с Ганнибалом раз и навсегда. В начале 195 г. до н. э. в Карфаген были направлены послы с требованием к местному сенату о выдаче Ганнибала. Открыто арестовать его было сложно: народ и сторонники Ганнибала подняли бы бунт, а римлянам, занятым войнами на Балканах и подготовкой к войне с Антиохом, вовсе не хотелось отвлекаться на подавление мятежей ещё и в Африке. Поэтому решено было действовать тайно. Прибывшие в Карфаген римские послы «по наущению недругов Ганнибала велели на расспросы о цели приезда отвечать, что явились они для разрешения спора карфагенян с нумидийским царём Масиниссой» [Т. Liv., XXXIII, 47, 8]. Если бы римское требование о выдаче было предъявлено на заседании Совета 104-х, где преобладали противники Ганнибала и где у него не было с собой охраны, его можно было бы арестовать прямо там и тайком доставить на римский корабль, а остальных карфагенян поставить затем перед свершившимся фактом.
Замысел был весьма удачным и скорее всего удался бы, если бы на месте Ганнибала был человек менее осторожный. Как пишет Тит Ливий, «все в это поверили — один только Ганнибал не дал себя обмануть и понял, что римлянам нужен он: условием мира для карфагенян будет продолжение непримиримой войны против него одного» [Т. Liv., XXXIII, 47, 9]. Начинать новую войну против Рима было нельзя — Карфаген был для этого ещё слишком слаб, а обеспечить себе союзников Ганнибал не успел, однако и просто сдаться на милость бывшим врагам он не собирался, ведь в этом случае, даже если бы ему и сохранили жизнь, он навсегда остался бы пленником. Единственным выходом оставался побег, и Ганнибал решил бежать. «Заранее приготовив всё для бегства, он провёл день на форуме, дабы отвести возможные подозрения, а с наступлением сумерек вышел в парадном платье к городским воротам в сопровождении двух спутников, не догадывающихся о его намерениях» [Т. Liv., XXXIII, 47, 10].
За воротами его уже ждали заранее приготовленные в назначенном месте кони. Ганнибал с небольшой свитой отправился на юг и на следующий день прибыл в свою приморскую виллу, расположенную между Ациллой и Тапсом. «Там его ждал заранее снаряжённый корабль с гребцами» [Т. Liv., XXXIII, 48, 2]. Отплыл он немедленно, но отправился не к берегам Азии, а к острову Керкине, что в заливе Малый Сирт.
