В отличие от многих других заложников, у Полибия в Риме нашлись могущественные защитники — Квинт Фабий Максим и особенно Публий Корнелий Сципион Эмилиан «Африканский» Младший, с которым Полибий дружил затем всю жизнь и которого сопровождал в ряде походов. Благодаря заступничеству этих людей Полибий не был сослан в захолустье, а оставался в Риме и не испытывал излишних притеснений. Там он начал работать над своей «Всеобщей историей». К 162 г. до н. э. Полибий уже 5 лет пробыл в Риме, будучи, наряду с Деметрием, одним из немногих заложников, обладавших и связями, и достаточной свободой передвижения в пределах Рима и окрестностей. С кем мог ещё посоветоваться Деметрий, как не с таким же родным по крови собратом по несчастью, да ещё и умудрённым опытом и почти равным себе по рангу, тем более что Деметрий и Полибий были хорошо знакомы?
Неудивительно, что, как пишет сам Полибий, узнав об убийстве римского посла, «встревоженный дошедшими до него вестями, Деметрий тотчас призвал к себе Полибия и, не зная что делать, спросил его, не обратиться ли ему ещё раз к сенату с своими нуждами. Полибий советовал не спотыкаться дважды об один и тот же камень, полагаться в своих расчётах только на себя и принять решение, достойное царского звания', самые обстоятельства дают ему много указаний как действовать
[137]. Деметрий понял, что значат эти слова, и в то время промолчал; но спустя немного времени он посоветовался с одним из друзей, Аполлонием. Благодушный и очень юный Аполлоний советовал испытать сенат ещё раз, в том убеждении, как он сам пояснял, что если сенат без всякого основания лишил его царского престола, то он по крайней мере освободит его из состояния заложника', ибо нелепо, чтобы отрок Антиох наследовал царскую власть, а Деметрий оставался бы за него заложником. Поддавшись увещеваниям друга, Деметрий снова явился в сенат и убеждал сенаторов хотя бы избавить его от заложничества, если уж они решили оставить царскую власть за Антиохом. Несмотря на всю настойчивость его просьбы, сенат не изменил принятого решения. Иначе и быть не могло, так как раньше он решил сохранить власть за отроком вовсе не потому, чтобы не признавал справедливости просьбы Деметрия, но потому, что этого требовали его собственные выгоды; общее положение дел осталось без перемены, а потому, понятно, и сенат должен был остаться при прежнем решении» [Polib., XXXI, 19, 4—12].
Деметрий понял, что единственное, что может избавить его от вечного плена, — это побег. Даже находясь в Риме, Деметрий постоянно был в курсе дел в своей стране. Незадолго до второго обращения Деметрия в сенат из Сирии прибыл посланный туда воспитатель Деметрия Диодор. «Как человек хитрый, близко ознакомившись с положением Сирии, он рассказал Деметрию, что в стране вследствие убийства Гнея
[138] царит смута, что народ недоверчиво относится к Лисию и его единомышленникам
[139], а сии последние в свою очередь не доверяют народу, что, по убеждению сената, злодеяние над его послами изошло от царских любимцев, а потому теперь самое удобное время захватить власть в свои руки. Ибо сирийцы, продолжал он, тотчас произведут государственный переворот в его пользу, хотя бы он появился в сопутствии единого раба, а сенат и не подумает помогать Лисию и его друзьям, когда они совершили такое злодеяние» [Polib., XXXI, 20, 3–6].
Откладывать в этих условиях побег или отказаться от него значило для Деметрия потерять последние шансы на царский венец, а возложить себе на голову царский венец он мечтал слишком давно, чтобы от этого отказаться. «Приняв такое решение, Деметрий призвал Полибия, открыл ему свой план, просил участвовать в задуманном предприятии и вместе с ним придумать способ бегства» [Polib., XXXI, 20, 7].
Дело было рискованное, но Полибий не выдал царевича и согласился помочь. Случилось так, что в Риме в это время находился посол египетского царя Птолемея VI, Менилл. «С этим самым Мениллом Полибий поддерживал раньше дружеские отношения, исполненные взаимного доверия, и считал его человеком пригодным для предстоящего дела, а потому поспешил охотно представить Менилла Деметрию. Принятый в сообщество, Менилл обещал приготовить судно и всё нужное для отъезда морем. В устье Тибра он нашёл стоящим на якоре карфагенский корабль, который был предназначен для переправы жертвенных предметов, и нанял его» [Polib., XXXI, 20, 9—12]. Это было одно из тех судов, на которых карфагеняне традиционно отправляли ежегодные дары в жертву своим верховным богам, главные храмы которых находились в Тире, колонисты из которого и основали некогда Карфаген. Поскольку отправление таких даров происходило ежегодно, а дары в главные храмы своих богов отправляли не только жители Карфагена, но и карфагеняне, жившие по своим торговым делам в Италии, маршрут корабля не мог вызвать у римлян никаких подозрений, но Тир, хотя и обладал некоторой автономией, находился в вассальной зависимости от Селевкидов, да и до Антиохии, куда и стремился попасть Деметрий, от Тира было рукой подать.
«Когда владелец судна был совершенно готов, Деметрий, которому оставалось собраться в путь, послал своего воспитателя в Сирию послушать и посмотреть, что делается в народе» [Polib., XXXI, 21, 1]. Как «человек хитрый» и опытный, Диодор идеально подходил для этой миссии, и подобной работой уже занимался в свою предыдущую поездку. Отправить же его было несложно, так как Деметрию не возбранялось посылать куда-либо, в том числе и на родину, своих слуг. Никого в Риме не взволновало то, что воспитатель Деметрия, только что возвратившийся из Сирии, отплыл туда вновь. Римляне зорко следили лишь за тем, чтобы сам царевич не покидал Италию. Теперь настало время отправляться в путь и самому Деметрию. Любая случайность, любой донос, даже донос раба, могли не только сорвать все планы, но и грозили жизни, если уж не самого Деметрия, которого в случае поимки, скорее всего, стали бы содержать значительно строже, то, во всяком случае, для его сообщников, которых бы казнили. И всё же бежать без помощи нескольких помощников было невозможно.
Деметрий помимо Полибия, Менилла и своего воспитателя Диодора, посланного встречать его в Сирию, посвятил в свои планы лишь своего друга Аполлония и двух его братьев. В выборе друзей он не ошибся. Никто из них его не предал. Однако, кроме не желавших его отпускать римлян и возможных доносчиков, у Деметрия был ещё один «враг», который мог помешать задуманному и сорвать побег — Деметрий любил выпить, а выпивка нередко рушит любые планы. Однако тут Деметрия подстраховал Полибий:
«Накануне дня, условленного с матросами, предположен был у одного из друзей Деметрия прощальный пир; у себя устроить пиршество нельзя было, потому что Деметрий имел обыкновение приглашать к столу всех своих близких. Соумышленники должны были по окончании пиршества направиться от дома к судну, каждый в сопровождении одного раба; остальных они отправили в Анагнии, обещая встретиться с ними на следующий день. Случилось так, что Полибий по причине болезни лежал в это время в постели, но знал всё, что делается, так как Менилл не переставал доставлять ему сведения о ходе предприятия. Полибий опасался, как бы пиршество не затянулось по вине Деметрия, склонного к попойкам и слишком ещё легкомысленного, и как бы отъезд их вследствие пьянства не расстроился. Поэтому он написал коротенькое письмо и, запечатав своей печатью, с наступлением вечера отправил его с рабом, которому приказал вызвать Деметриева виночерпия и отдать ему письмецо, не говоря, кто он и от кого, и только сказать, чтобы он вручил записку Деметрию для немедленного прочтения. Всё так и случилось. Деметрий получил письмо и прочитал. В нём содержались следующие изречения: «Ретивый уносит с собою добро нерадивого»; «Почь благодетельна всем, особенно отважным»; «Решайся, дерзай, действуй, терпи неудачу, Эпитих: всё лучше, чем упадок духа»; «Трезвость и недоверчивость — основы рассудка»» [Polib., XXXI, 21, 4—12].
