О событиях тех лет рассказывают не только античные историки. Сохранились и некоторые рассказы проскрибированных, которым посчастливилось уцелеть. Так, в Риме археологи нашли высеченную на нескольких мраморных плитах хвалебную речь — эпитафию в честь римской матроны, известную, как «Laudatio Turiae» — «Похвала Турин». Отдельные фрагменты надписи, в том числе и те, где были выбиты имена супругов, не сохранились, и археологи лишь предполагают, что речь была посвящена Турин, жене упоминавшегося уже выше Квинта Лукреция Веспилона, почему и назвали эту речь «Похвала Турин». Однако такую версию разделяют не все учёные, и вполне возможно, что надпись сделана не Квинтом Лукрецием Веспилоном, а кем-то другим. Но как бы там ни было, слова, адресованные неизвестным скорбящим супругом своей жене, с которой он прожил «в полном согласии сорок один год» [ «Laudatio Turiae», I, 27–29], могли быть произнесены многими из тех проскрибированных, которых спасла преданность их жён и близких. Восхваляя свою супругу, как это и положено было на похоронах, согласно римским традициям, бывший проскрибиро-ванный указывает: «Во время моего бегства ты оказала мне [величайшую помощь]
[148], пожертвовав своими драгоценностями. [Сняв с себя] все золотые вещи и жемчуга [для того, чтобы я смог увезти их] с собою, ты отдала всё это мне, а затем, [хитро обманув] бдительность противников, скрашивала мне жизнь в изгнании услугами рабов, присылкой денег и продовольствия» [ «Laudatio Turiae», II, 2а — 5а]. А несколько далее этот неизвестный, вновь возвращаясь к тем временам, подчёркивает, что не смог бы спастись без помощи супруги и близких. «Упоминать ли мне, — пишет он, — о том, как я, встревоженный неожиданным известием о существовавших и угрожавших мне опасностях, благодаря твоим советам, спасся? О том, как ты не позволила мне рисковать вслепую, а когда я стал обдумывать более осторожные действия, позаботилась о надёжном убежище для меня, избрав своими единомышленниками в деле моего спасения сестру и её мужа, Гая Клувия, причём всех нас объединяла общая опасность? Если бы я попытался коснуться всего этого, то не закончил бы речи. И мне, и тебе довольно того, что, скрываясь, я уцелел» [ «Laudatio Turiae», II, 4—10].
Столь массовых репрессий, как проскрипции 43 г. до н. э., Рим уже не знал, но и в дальнейшем немалому числу римлян пришлось в ходе гражданских войн искать спасения в бегстве. Любая гражданская война многих то неожиданно возвышала, то низвергала. В 40 г. до н. э. с огромными опасностями пришлось покидать Италию и отцу будущего императора Тиберия — Тиберию Клавдию Нерону, со своей женой Ливией и маленьким сыном. Это случилось после Перузийской войны (41–40 гг. до н. э.), где он поддержал брата триумвира Марка Антония, консула Луция Антония, попытавшегося отстранить от власти триумвира Октавиана. Как пишет Светоний Транквилл, об этом моменте из жизни отца императора Тиберия, «он был претором; в конце года (в конце 41 г. до н. э. — В. Д.), когда среди триумвиров возник раздор, он остался в должности дольше законного срока и последовал в Перузию за консулом Луцием Антонием, братом триумвира; а когда остальные сдались, он один продолжал бороться. Он бежал в Пренесте, потом в Неаполь и после тщетных попыток призвать рабов к свободе укрылся в Сицилии» [Suetonius «Tiberius», 4, 2]. Но путь к Сицилии был для Тиберия Клавдия Нерона и его супруги отнюдь не лёгким, ведь с ними был и их двухлетний малыш, который тогда не мог понимать, что происходит. «В Неаполе, когда они тайно спасались на корабль от настигающего врага, он дважды чуть не выдал их своим плачем, оттого что люди, их сопровождавшие, хотели отнять его сперва от груди кормилицы, а потом из объятий матери, когда нужно было облегчить ношу слабых женщин» [Suetonius «Tiberius», 6, 1].
Тиберию Клавдию Нерону, его жене и сыну тогда повезло: погоня их не настигла и все они благополучно добрались до Сицилии. Пройдёт немногим более года, и Тиберию Клавдию Нерону будет разрешено вернуться, а в январе 38 г. до н. э. Октавиан, без памяти влюбившись в Ливию, заставит её развестись с прежним мужем и женится на ней сам, на ней, за которой лишь недавно гнались его солдаты и готовы были убить. Но это лишний раз говорит нам о том, сколь часто судьбы людей и государств решают порой самые ничтожные обстоятельства: крикни тогда двухлетний малыш чуть громче, и его отцу никогда не удалось бы добраться ни до корабля, ни до спасительной Сицилии, его мать погибла бы там же и никогда не стала бы императрицей, а он сам — императором. Один лишь детский крик мог очень сильно изменить всю историю Рима.
7. Легко ли было бежать из Рима?
Если рассказывать только об удачных побегах, совершённых римлянами или их пленниками, то у читателя может сложиться впечатление, что бежать из Рима было совсем не сложно. Однако это было вовсе не так. В те годы действительно не существовало паспортов, не существовало границ, оборудованных электронными системами обнаружения, за беглецами не гнались полицейские вертолёты, фотографии разыскиваемых не показывали по телевидению, да и просто о самой возможности фотографирования тогда ещё не знали, как не знали и о возможности дактилоскопирования подозреваемых, т. е. о возможности идентифицирования личности по отпечаткам пальцев. Но бежать из Рима или из подвластных Риму владений было далеко не просто, особенно сложно сделать это стало с установлением в Риме имперского строя, когда полицейская система стала работать гораздо чётче, чем во времена Республики.
И во времена Империи случались удачные побеги. Например, о двух таких случаях, происшедших во время войн Рима с персидским царём Шапу-ром II, повествует Аммиан Марцеллин. Так, он сообщает об обстоятельствах случившегося в 359 г. побега некоего протектора
[149] Антонина, сумевшего для осуществления перехода границы сначала купить имение вблизи пограничной реки Тигра, а затем, спокойно перевезя туда семью и близких родственников, ночью переправиться на лодках на другую сторону реки [Amm. Marcellinus, XVIII, 5, 3], и о побеге в том же году некоего Краугазия, которому тоже пришлось для побега пойти на невероятные ухищрения: сначала Краугазий покинул крепость для посещения своей виллы, под предлогом приготовления к свадьбе, и, лишь достигнув своей расположенной неподалёку от границы виллы, бежал оттуда к персам [Amm. Marcellinus, XIX, 9, 7]
[150].
Из вышесказанного ясно, с какими трудностями были сопряжены побеги из римских владений.
Антонин и Краугазий были отнюдь не крупными сановниками, а всего лишь сановниками среднего звена, да к тому же ещё и жили в пограничной провинции. Это, конечно же, облегчало им возможности побега. Что же касается крупных сановников и членов императорской фамилии, за которыми, будь они даже в фаворе, во времена Империи всегда велось тщательное наблюдение, то им бежать было гораздо сложнее, и их побеги почти никогда не удавались.
