Можно перечислять ещё много неудачных попыток бегства, предпринятых свергнутыми императорами или потерпевшими неудачу претендентами на императорский венец. Порою им удавалось уйти довольно далеко. Так, например, в 218 г. император Опелий Макрин, потерпев в Сирии поражение от объявившего себя императором Элагобала, сумел, бросив остатки войск, добраться со своим несовершеннолетним сыном и соправителем Диадумениа-ном из Сирии почти до пролива Босфор, и лишь там был настигнут погоней и обезглавлен. Почти никому из тех, кто терпел неудачу в борьбе за власть, не удавалось спастись. Исключение здесь случилось лишь однажды: в 475 г. император Юлий Непот, узнав о том, что его главнокомандующий Орест
[152]поднял мятеж и ведёт войска к Равенне, где находился императорский двор, предпочёл не испытывать судьбу и вместо того чтобы организовать оборону, бежал из Равенны в Далмацию, где ещё пять лет правил небольшим владением, находившимся в вассальной зависимости от императора Восточной Римской империи. Однако бегство Непота произошло уже тогда, когда Западная Римская империя трещала по швам, да и сам побег, когда надо было всего лишь спокойно сесть на корабль и пересечь Адриатическое море, не представлял никакой сложности. Удачное бегство Юлия Непота было всего лишь уникальным исключением из общего правила: пока государственная система, а соответственно и полицейская система Рима была крепка, побеги высокопоставленных лиц почти никогда не удавались.
Глава VIII
Применявшиеся в древности махинации для получения сверхприбылей, а также способы легализации доходов, полученных незаконным путём, и организация скрытого финансирования тайных операций. римские методы борьбы с преступностью и двойные стандарты римского правосудия
Некоторые из читателей могут удивиться тому, что в книге, посвящённой прежде всего римской разведке и контрразведке, столько внимания уделено разбору и анализу самых различных махинаций, применявшихся в то время для незаконного обогащения. Но тот, кто считает, что безопасности государства могут угрожать лишь происки шпионов противника, заблуждается. Безопасность государства, его военный и экономический потенциал и, более того, его жизнеспособность всегда зависят и от уровня преступности, и от того, насколько решительно и продуманно ведётся борьба с преступностью.
Как возникали крупные капиталы? Как происходила минимизация налогов и где исчезала грань между минимизацией налогов и преступным уклонением от их уплаты? Как происходила легализация криминального капитала? Каким образом капитал влиял на политику? Как добивался льгот и преференций? В каких случаях верховная власть закрывала глаза на некоторые уголовные и экономические преступления и когда она всё же вмешивалась, стараясь ограничить аппетиты зарвавшихся толстосумов? Как удавалось соблюдать баланс между законом, справедливостью и личными интересами власть имущих и что происходило, если этот баланс нарушался?
Опыт Древнего Рима в этом плане чрезвычайно интересен.
Заговоры, направленные на свержение существующей власти, во все времена требовали, помимо решительности, немалых средств. Так было и в Древнем Риме, и в подвластных ему царствах, и в государствах, соперничавших с Римом. Наличие у кого бы то ни было слишком уж больших средств не в виде имений, дворцов, кораблей или товаров, а в виде наличных денег всегда настораживало власти. Ещё большие подозрения вызывал тот, кто внезапно, без серьёзной, всем понятной и обоснованной причины начинал превращать своё имущество в деньги — такие действия, как правило, свидетельствовали о намерениях использовать деньги для подкупа. Во времена Республики деньги могли быть использованы как для тайного подкупа должностных лиц, граждан-избирателей или солдат, так и для официально разрешённой агитации граждан за счёт бесплатных раздач и устройства зрелищ, а потому накопление больших сумм наличности хотя и настораживало политических противников данного лица, но не могло быть ими запрещено. А вот во времена Империи накопление чрезмерных наличных денежных средств однозначно воспринималось как сигнал о подготовке заговора. Точно так же воспринимали попытку своих приближённых обзавестись излишними суммами наличных денег и различные цари, в том числе и вассалы Рима. А это, в свою очередь, вынуждало лиц, затевавших подготовку заговоров и переворотов, изыскивать возможности обзавестись неучтёнными, скрытыми от огласки и контроля суммами. Определённой маскировки требовало и получение крупных взяток. Взятки были для Рима делом обычным, однако чем выше было должностное лицо, принимавшее взятку, тем более оно заботилось о том, чтобы получение взятки было недоказуемым. Когда речь шла о многомиллионных суммах, задача эта была отнюдь не простой.
Помимо заговоров с целью захвата высшей власти, нередко случалось и так, что заговоры устраивались для завладения тем или иным имуществом. Для этого шли на любые возможные преступления. Кроме того, огромные капиталы наживались некоторыми из римлян за счёт различных афер. Обычные кражи, грабежи, разбой пресекались римскими властями достаточно эффективно, и выдвинуться на верхние ступени римского общества за счёт примитивной уголовщины было практически невозможно. Но зато крупные хозяйственные и финансовые аферы, связанные с близостью к власти, взяточничество и иное покровительство преступникам лежали в основе благосостояния многих и очень многих влиятельных римских семейств. И римский писатель Луций Апулей имел все основания писать: «Припомни величайших преступников, каких только знает человеческая история, — ты не найдёшь среди них ни одного бедняка!» (Apuleius «Apologia», 18).
Группировки, сплочённые общей ответственностью за совершённые преступления, завладевая всё большим и большим имуществом и совершая всё большее количество преступлений, иногда настолько усиливались, что могли посягать уже и на государственную власть. Именно поэтому крупные хозяйственные и особенно крупные финансовые аферы были практически всегда тесно связаны с политикой. И именно поэтому устойчивость и безопасность Римского государства всегда были неразрывно связаны не только с качеством работы римской контрразведки, но и с качеством работы полицейских структур и судебной системы Рима, а они, в свою очередь, помимо того, что далеко не всегда были неподкупны, нередко вынуждены были действовать не «по букве закона», а исходя из интересов стоявших у власти кланов. Естественно, что те, кто затевал различные аферы, особенно аферы, связанные с незаконным получением сверхприбылей, всеми силами старались это скрыть. Если группировка не обладала высшей государственной властью, то скрывать свои тёмные дела ей приходилось, дабы избежать разоблачения и покарання, а если группировка уже была у власти или ухитрялась добыть высшую власть своими интригами, то скрывала прошлые преступные деяния уже ради того, чтобы выглядеть более благопристойно в глазах сограждан и потомков.
Можно ли сейчас, по прошествии стольких лет, столетий и тысячелетий, выяснить, какие варианты криминального получения доходов были известны римлянам, какие суммы прибыли удавалось при этом получить, по каким каналам направлялись и куда текли эти финансовые потоки? Можно ли разобраться, как взятки и подкуп влияли на безопасность Рима и римскую политику?
