Констатируя такое положение дел, римский архитектор Витрувий писал, обращаясь к императору Октавиану Августу: «В славном и великом греческом городе Эфесе издавна установлен, как говорят, строгий, но вполне справедливый закон. Именно архитектор, берущийся за выполнение государственной работы, должен объявить, во что она обойдётся. По утверждении сметы должностными лицами в обеспечение издержек берётся в залог его имущество до тех пор, пока работа не будет выполнена. Если по окончании её окажется, что расходы соответствуют объявленным, то его награждают похвальным отзывом и другими знаками почёта. Также если перерасход превысит смету не более чем на четверть её, то они выплачиваются из государственной казны, и никакого наказания за это он не несёт. Но если потребуется издержать свыше этой четверти на работу, то средства на её окончание берутся из его собственного имущества.
Да соизволили бы бессмертные боги, чтобы такой закон был установлен и римским народом не только для государственных, но и для частных построек. Ибо это прекратило бы безнаказанную наглость невежд, а заниматься архитектурой, без сомнения, стали бы люди предусмотрительные, постигшие всю глубину знаний; домохозяева не вводились бы в безграничные и безумные расходы, доводящие их до полной потери состояния, а сами архитекторы, в страхе перед наказанием, принуждены бы были действовать осмотрительнее в составлении подсчётов издержек, благодаря чему домохозяева строили бы здания за положенную или только слегка превышающую её цену. Ибо тот, кто может отпустить на работу четыреста тысяч и доплатить ещё лишнюю сотню тысяч, утешается надеждой видеть работу доведённой до совершенства; кто же отягощается увеличением расходов за неё наполовину или даже больше, тот, потеряв надежду и напрасно потратившись, бывает принуждён бросить её, впадая в разорение и отчаянье* [Vitruv., X, introduction, 1–2].
Предложение Витрувия не было принято, да и вряд ли оно могло решить все проблемы, связанные с римским строительством, ведь такое предложение было применимо лишь к богатым архитекторам, могущим гарантировать выполнение работ своим имуществом. А как бы тогда могли проявить свои знания молодые, начинающие архитекторы и подрядчики? Как могли бы получить заказы бедные, но талантливые строители? Как бы можно было тогда использовать архитекторов-рабов? А ведь в Риме их было много, и часто они были далеко не худшими архитекторами.
Нет, простым и коротким указом навести полный порядок в подрядных работах было невозможно. Но не следует думать, что римские власти вовсе уж пускали здесь всё на самотёк. Римское законодательство совершенствовалось, и даже самые наглые из подрядчиков всё же были вынуждены действовать лишь в определённых рамках, особенно в период правления тех императоров, которые прочно держали власть в своих руках.
11) Аферы римских чиновников, связанные с подлогом документов и искажением отчётности для присвоения собираемых государством налогов.
Наживой на государственных подрядах, а также на предоставлении различных льгот, разрешений и лицензий возможности римских чиновников не ограничивались. Жадность толкала некоторых из них на прямое хищение государственных средств. Об одном из таких случаев рассказал ведавший в начале II в. н. э. государственным казначейством Плиний Младший в письме своему другу Калестрию Тирону. По словам Плиния Младшего, некий Лу-стриций Бруттиан, наместник одной из провинций, уличив своего бывшего друга и помощника Монтания Аттицина во многих преступлениях, доложил об этом императору. Стараясь уйти от наказания, Аттицин послал встречный донос, обвинив перед императором того, кого обманывал, т. е. самого Лу-стриция Бруттиана. Однако проведённое в Риме судебное разбирательство уличило Аттицина и установило, что «подкупив раба, принадлежавшего писцу, он перехватывал счётную книгу, вырезал из неё листы и — верх гнусности — обвинил в своём преступлении друга» [Plini. Junior «Epist.», VI, 22, 4]. Честность Бруттиана была доказана, а Аттицин был «осуждён и сослан на остров» [Plini. Junior «Epist.», VI, 22, 5].
Однако не следует думать, что каждого римского казнокрада всегда ожидало наказание, а честность торжествовала. Очень может быть, что особый гнев сената и императора вызвал не столько сам факт хищения, совершенный Аттицином, — за это чиновников его ранга обычно карали менее строго, — а то, что он вдобавок совершил «верх гнусности» — пытался клеветать на своего начальника. Не следует думать также, что казнокрадство было редчайшим преступлением. Во всяком случае, Плиний Младший предупреждал своего друга, как раз назначенного тогда наместником Бетики: «Я написал об этом тебе, получившему провинцию, чтобы предупредить: целиком полагайся только на себя и никому не доверяй» [Plini. Junior «Epist.», VI, 22, 7].
12) Тайное присвоение и использование государственных средств за счёт контроля над ними.
Мелкие мошенники — различные нечистые на руку чиновники и недобросовестные поставщики — могли урвать сравнительно немного, так как римский бюджет, хотя и оставлял им некоторые лазейки, всё же достаточно тщательно контролировался. Но если аферы совершались по приказу человека влиятельного и могущественного, то масштабы этих афер могли быть просто грандиозными. Например, как пишет Светоний Транквилл о Гае Юлии Цезаре, «в первое своё консульство он похитил из капитолийского храма три тысячи фунтов золота, положив вместо него столько же позолоченной меди» [Suetonius «Julius», 54, 3]. Уже само сообщение об афере ясно говорит о том, что эта афера не прошла тогда незамеченной, но в 59 г. до н. э. — в первое своё консульство — Гай Юлий Цезарь вместе с Гнеем Помпеем «Великим» и Марком Лицинием Крассом уже был, хотя ещё и не диктатором, но триум-виром негласного первого триумвирата, а потому никто не посмел уличить его в хищении государственных средств.
13) Продажа должностей или получение подарков и взяток за содействие в избрании на выгодные и почётные должности.
Получение взяток за содействие в избрании на выгодные и почётные должности было делом обычным как в период Римской республики, так и в период Империи. Однако безусловный рекорд наглости и жадности был установлен в 193 г. н. э. взбунтовавшимися воинами преторианской гвардии, которые, убив императора Пертинакса, устроили аукцион между желающими стать новым императором. Как пишет Геродиан, они, «выведя самых громкоголосых из своей среды, объявляли о продаже императорской власти, обещая вручить власть тому, кто даст больше денег, и с помощью оружия беспрепятственно привести его в императорский дворец» [Herodian, II, 6, 4]. Победителем этого позорного аукциона стал Дидий Юлиан, который пообещал каждому из преторианцев по 25 тысяч сестерциев.
Однако очень скоро Дидию Юлиану пришлось горько сожалеть о своей покупке. Римский сенат в страхе перед преторианцами признал Дидия Юлиана императором. Но такой его приход к власти вызвал возмущение по всей Империи. Уже через два месяца Дидий Юлиан был свергнут полководцем Септимием Севером. Ещё недавно лебезивший перед Дидием Юлианом римский сенат при приближении войск Септимия Севера объявил Дидия Юлиана узурпатором, после чего, покинутый всеми прежними друзьями и сторонниками, Дидий Юлиан был схвачен и казнён.
