Попытку Антиоха III «Великого» применить против римских войск этот вид оружия повторил в I в. до н. э. понтийский царь Митридат VI «Евпатор», несколько раз бросавший в бой против римлян свои боевые серпоносные колесницы. Пришлось римлянам столкнуться с боевыми колесницами и в ходе завоевания Британии, где колесницы были основной ударной силой бриттов. Но точно так же, как селевкидскому царю, ни Митридату VI «Евпатору», ни вождям бриттов их колесницы не принесли сколько-нибудь существенных успехов в борьбе с Римом. Наводившие страх на привыкшие сражаться без всякого строя племена, колесницы оказались совершенно непригодными для борьбы с римскими легионами и очень скоро стали вызывать у римских полководцев лишь смех. Колесницы не могли прорваться сквозь ощетинившихся копьями легионеров, маневрировать колесницы могли лишь на ровной местности и любые рытвины и холмы были для них практически непреодолимым препятствием, а попадание стрелы или дротика хотя бы в одну из лошадей делало неуправляемой всю упряжку. Неудивительно, что колесницы не были приняты на вооружение римской армии, хотя они широко применялись римлянами для скачек и гладиаторских представлений.
Единственным же видом колесниц, нашедшим применение в римских войсках, была триумфальная колесница, на которой, согласно римским традициям, ехал по улицам Рима полководец-триумфатор
[202].
8. Отношение древних римлян и их противников к изучению воинской тактики сопредельных государств и к чужеземной военной мысли. Как римляне блокировали доступ к своим военным технологиям другим народам. Были ли попытки копировать римское вооружение, организацию и тактику действий римлян?
Стараясь разузнать технические секреты противника, узнать как можно больше о его вооружении, древние воители немало внимания уделяли и изучению тактики как своих противников, так и более преуспевших в этом деле союзников. Некоторые из читателей могут подумать, что в те далёкие времена тактика играла второстепенную роль в обеспечении успеха сражений. Однако это было не так. От того, как полководец располагал свою пехоту и конницу, с какой последовательностью вводил войска в бой, зависело очень многое.
Во время первой Пунической войны карфагеняне поначалу всегда терпели поражения от римлян на суше. Когда римские войска, успешно потеснив карфагенян в Сицилии, в 256 г. до н. э. высадились в Африке и, опять разбив выставленные против них карфагенские войска, подошли чуть ли не вплотную к Карфагену, карфагеняне поняли, что необходимо что-то менять. В это время, как пишет Полибий, в Карфаген вместе с большим числом наёмников прибыл спартанец Ксантипп, человек «превосходно испытанный в военном деле. Выслушав рассказы о понесённом поражении и о том, как и при каких обстоятельствах это произошло, рассчитав остающиеся военные силы карфагенян, количество конницы и слонов, Ксантипп тотчас сообразил все обстоятельства и объяснил друзьям, что карфагеняне понесли поражение не от римлян, но от себя самих благодаря неопытности своих вождей. Речи Ксантиппа, как и следовало ожидать при тогдашних обстоятельствах, быстро распространились в народе, дошли до военачальников, а потому правители государства решили призвать иноземца к себе и испытать его искусство. Тот явился на собеседование, представил начальникам свои доводы и объяснил, почему до сих пор они терпели поражения, а также сказал, что если они последуют его совету и будут выбирать для стоянок и сражений ровные местности, то не только завоюют себе безопасное положение, но и одолеют противника» [Polib., I, 32, 2–5]. Карфагеняне издавна использовали в своей армии наёмников, но прежде никогда не поручали им командование войсками. Теперь же, когда речь шла о самом существовании государства и когда надеяться больше было не на что, они смирили свою гордыню — «начальники согласились с мнением Ксантиппа и тут же передали ему войска» [Polib., I, 32, 5–6]. Это соответствовало и настроению остальных карфагенян: «уже одна весть о таких речах Ксантиппа вызвала возбуждение в народе и говор, преисполненный надежд; но когда он вывел войско из города и выстроил его в порядке, когда начал передвигать с места на место отдельные части и командовать по правилам военного искусства, карфагеняне поняли огромную разницу между опытностью его и неумелостью прежних вождей, в громких криках выражали свою радость и жаждали поскорее сразиться с неприятелем: с Ксантиппом во главе, они были убеждены, им нечего бояться» [Polib., I, 32, 6–8]. Ксантиппу было предоставлено «право действовать по своему разумению» [Polib., I, 33, 6], и он это доверие оправдал — очень скоро римская армия была не просто разбита, а полностью разгромлена, причём в плен попал даже римский главнокомандующий — консул Марк Атилий Регул.
Дальнейшая судьба Ксантиппа доподлинно неизвестна. Согласно рассказам одних людей, он, понимая, что карфагеняне не дадут долго командовать чужеземцу, получив после победы свою плату, отбыл на родину. Другие же источники утверждали, что карфагеняне, не желая расстаться с огромной наградой, выплаченной Ксантиппу, коварно убили его на корабле. Возможно, что рассказ о гибели Ксантиппа был элементом римской пропаганды, а возможно, правдой. Но если карфагеняне действительно расправились с Ксантиппом, то это было их крупной ошибкой. Равного ему полководца в той войне у них уже не было, и войну они в конце концов проиграли. Однако какова бы ни была судьба этого полководца, случай с Ксантиппом очень хорошо и наглядно иллюстрирует не только то, насколько большое значение для успеха в бою имело в те годы военное искусство, но и то, что полководцы одной страны готовы были учиться военному делу у полководцев другой страны.
В отличие от карфагенян, римляне никогда не поручали командование своими войсками иностранцам. Но учиться военному делу у других они не считали зазорным. Одной из первых книг по военному искусству, получившей признание в Риме и широко растиражированной, была написанная на греческом языке книга Энея Тактика. Большую популярность имели в Риме труды по военному делу греческого историка и полководца Ксенофонта. Римляне очень старательно изучали войны своих соседей, успехи и неудачи как современных им полководцев, так и полководцев древности. Начиная со II в. до н. э. Рим явно превосходил по своей мощи всех своих соседей, но это не привело к полному пренебрежению греческим военным искусством. Уже во времена Империи в Риме появляются и получают признание военные труды таких авторов, как Онасандр, Элиан, Полиен, а также таких специалистов по осадным машинам, как Афиней Механик и Аполлодор.
Римская военная наука, конечно же, не полагалась лишь на греческих специалистов. Практически все сочинения римских историков старательно описывают применявшиеся в тогдашних войнах построения войск, манёвры и военные хитрости
[203]. Римские авторы всячески старались облагородить и возвысить действия римлян, но не забывали при этом и об изучении опыта тех, кто успешно сражался против Рима. В частности, случай с Ксантиппом и то, почему ему удалось одержать победу над римлянами, рассматривался римлянами и приводился в качестве примера во многих тогдашних римских военных наставлениях. Очень высоко отзывались римские авторы и о некоторых талантливых карфагенских полководцах, таких, как герой первой Пунической войны Гамилькар Барка (Гамилькар «Молния») и его сын, герой второй Пунической войны Ганнибал. Таким образом, даже читая обычные исторические сочинения, римские военные не только получали собственно исторические знания, но одновременно знакомились со стратегией и тактикой лучших полководев мира, как римских, так и зарубежных.
