Свой лагерь Луций Порций Лицин разбил неподалёку от консульского, но карфагеняне считали, что у него мало воинов, и поначалу не придали этому должного значения.
На военном совете у римлян часть полководцев высказалась за то, чтобы не спешить и дать прибывшим воинам отдохнуть после долгого пути. Но Гай Клавдий сумел убедить остальных, что медлить не следует, так как тогда Ганнибал разгромит поредевшие римские войска на юге Италии и, отправившись на север, соединится с братом там, где захочет.
На следующий день римская армия вышла в поле и построилась для боя. Гасдрубал, считавший, что римлян не так уж много, также выстроил свои войска, но будучи опытнейшим полководцем, «заметил в войске врага старые щиты, каких раньше не видел, как и отощавших коней; само войско выглядело многочисленнее обычного» [Liv., XXVII, 47, 1]. Заподозрив неладное, Гасдрубал не стал начинать сражение, дав отбой, и «послал лазутчиков к реке, откуда брали воду, — там могли бы они захватить каких-нибудь римских солдат или хоть разглядеть, не видно ли среди них загорелых, как только что из похода», а кроме того, «велел объехать вражеский лагерь на большом расстоянии и высмотреть, не расширен ли он в какой-нибудь части, прислушаться, трубят ли знак один раз или дважды» [Liv., XXVII, 47, 2–3].
Хотя число палаток не изменилось, Гасдрубал обратил внимание на то, что в преторском лагере сигнал был подан лишь один раз, а в консульском лагере дважды, и понял, что консулы всё же соединились. Однако он и представить себе не мог, что римлянам удалось одурачить Ганнибала, а предположил, что Ганнибал потерпел серьёзное поражение.
Вместо того чтобы переждать несколько дней в укреплённом лагере, штурм которого римлянам был не по силам, и дождаться подхода брата, Гасдрубал решил отступить. С наступлением ночи, «измученный тревогой, он приказал погасить огни и в первую стражу по условному знаку молча собрать всё снаряжение и выступить из лагеря» [Liv., XXVII, 47, 8]. Возможно, его манёвр и удался бы, однако в ночной суматохе у него сбежали проводники и ему не удалось отойти далеко. Около реки Метавр римские армии настигли Гасдрубала и заставили его принять бой. Сражение было жарким, но стянувшие туда все свои силы римляне сумели обеспечить себе перевес. Армия Гасдрубала была разгромлена. В битве при Метавре пало 56 тысяч карфагенян и их союзников. Пять тысяч четыреста человек попало в плен. Римляне же и их союзники потеряли лишь около восьми тысяч человек.
На следующий же день Гай Клавдий Нерон двинулся обратно в Апулию, идя ещё быстрее, чем шёл на битву, и на шестой день вернулся к своему лагерю. Ганнибал узнал о поражении карфагенской армии и гибели брата лишь тогда, когда Гай Клавдий приказал бросить перед карфагенскими постами голову Гасдрубала и отправить к Ганнибалу двух пленных, дабы те подтвердили случившееся.
Умело использовав сведения всего лишь из одного перехваченного письма карфагенского полководца, римляне сумели уничтожить и его самого и его немалую армию, во многом предопределив свою победу во всей этой войне.
5. Роль перехваченных писем в раскрытии заговора Каталины
Был ли на самом деле заговор или Каталина со своими сторонниками был оклеветан подложными письмами?
Начало I в. до н. э. было периодом резкого обострения борьбы за власть между различными группировками римской знати. Победоносная римская армия сравнительно легко громила всех внешних противников, владения Рима стремительно расширялись, но внутреннее положение государства становилось все менее устойчивым. В 91–88 гг. до н. э. Риму пришлось пережить Союзническую войну, когда против него, борясь за свои права, восстали почти все народы Италии. Лишь даровав значительной части италиков гражданские права, Рим сумел добиться победы. Затем долгое время устои Республики сотрясала междоусобица между полководцами Гаем Ма-рием и Корнелием Суллой, сопровождаемая кровопролитными сражениями, разбоем, проскрипциями и закончившаяся установлением диктатуры Корнелия Суллы. В 79 г. до н. э. тяжелобольной Корнелий Сулла сложил с себя диктаторские полномочия, а в следующем году умер. Однако Римская республика уже не была прежней. Пример установления диктатуры был показан, и многим, слишком многим, хотелось добиться неограниченной власти любым путём. Не добавило устойчивости Римской державе и всколыхнувшее в 73–71 гг. до н. э. всю Италию невиданное по мощи восстание рабов под предводительством Спартака.
Становилось ясно, что систему управления страной необходимо менять, и среди тех, кто обладал властью или боролся за обладание ею, находилось всё больше людей, готовых пойти в этой борьбе на самые крайние меры.
Одним из тех, кто боролся тогда за власть, был Луций Сергий Катилина (108—62 гг. до н. э.). Это был человек весьма неординарный. Он происходил из древнего патрицианского рода, но этот род отнюдь не относился к числу самых богатых или наиболее влиятельных. Во время гражданской войны между Гаем Марием и Корнелием Суллой Катилина встал на сторону Суллы, который и оказался победителем. Сулла правил недолго, и молодой Катилина не успел достичь тогда высоких постов. Однако в 68 г. до н. э. ему удаётся стать претором, а в 67 г. до н. э. получить в качестве пропретора управление Африкой, одной из важнейших провинций. Но когда в 66 г. до н. э. он выдвинул свою кандидатуру на пост консула, высший пост в Римской республике, это встретило отчаянное сопротивление группировок, находившихся тогда у вершин власти. Просто провалить его на выборах, видимо, было затруднительно, и его противники поступили более хитро. Катилину от имени населения провинции привлекли к суду по обвинению в вымогательстве и на этом основании, по требованию консула Луция Волька-ция Тулла, исключили из списка претендентов. Суд закончился его оправданием, но само привлечение к суду и затяжной процесс разбирательства не позволили Катилине участвовать ни в тех (66 г. до н. э.), ни в следующих (65 г. до н. э.) выборах консулов. Тем не менее в 64 г. до н. э. он вновь выдвинул свою кандидатуру на пост одного из консулов будущего года.
На этот раз Катилине опять не дали выиграть весьма грязным приёмом. Если ранее его обвиняли в вымогательстве у населения вверенной провинции, то теперь его обвинили в заговоре.
Основными источниками, повествующими о тех событиях, являются книга Гая Саллюстия Криспа «О заговоре Катилины» и четыре сохранившиеся речи «против Луция Сергия Катилины» Марка Туллия Цицерона.
Как пишет Саллюстий Крисп, о заговоре узнали благодаря тому, что среди заговорщиков был некий «Квинт Курий, человек весьма знатного происхождения, запятнанный постыдными и позорными поступками», который «не мог ни умолчать о том, что слыхал, ни скрыть свои собственные преступления; коротко говоря, ни слов, ни поступков своих не взвешивал». Он давно уже состоял в любовной связи со знатной римлянкой, Фульвией, и «не всегда был ей по сердцу, так как, лишённый средств, не мог делать ей подарки; но неожиданно расхваставшись, начал сулить ей золотые горы, а иногда угрожал ей кинжалом, если она будет ему непокорна; под конец он стал вести себя наглее обычного. Фульвия, однако, узнав причину заносчивости Курия, не стала скрывать опасность, угрожавшую государству; умолчав об источнике, она рассказала многим о заговоре Каталины» [Sallust.ius «Catilin.», 23, 1–4].
