2. Как Гнею Марцию «Кориолану», изгнанному из Рима, удалось спровоцировать войну между римлянами и вольсками, отомстив за своё изгнание
Происходивший из патрициев, Гней Марций был человеком отважным. Своё прозвище «Кориолан» он получил ещё юношей. В 493 г. до н. э. римляне осаждали Кориолы — один из городов племени вольсков. Внезапно к городу подошла помощь. Как пишет Тит Ливий, «когда римское войско, осадившее Кориолы, обратило все силы против горожан, запертых в стенах, и позабыло об опасности нападения со стороны, на него вдруг ударили легионы вольсков из Антия и одновременно сделали вылазку враги из города — как раз в том месте, где случилось стоять на страже Марцию» [Т. Livius, II, 33, 6]. Римляне попали в клещи и, окажись на месте Гая Марция кто другой, вероятно, потерпели бы поражение. Марций же сумел переломить ход боя: «с отборным отрядом воинов он не только отразил вылазку, но и сам свирепо ворвался в открывшиеся ворота, устроил там резню в ближайшей части города и, схватив факел, поджёг прилегающие к городской стене постройки. Поднявшийся среди жителей переполох, смешанный с плачем детей и женщин, как это бывает при появлении неприятеля, воодушевил римлян и смутил волъсков» [Т. Livius, II, 33, 7–8]. Вольски были разбиты, а город захвачен. Хотя будущий полководец тогда ещё не занимал высоких постов, — римскими войсками командовали в тот год консулы Кассий и Коминий, который и руководил осадой Кориол, — «Марций настолько затмил своей славой консула, что если бы не остался памятником договор с латинами, вырезанный на бронзовой колонне, который заключён был Кассием, поскольку его товарищ отсутствовал, то стёрлась бы память о том, что войну с воль-сками вёл Коминий» [Т. Livius, II, 33, 9]. С этого момента бая Марция звали не иначе, как «Кориолан», т. е. «победитель Кориол».
Два следующих года бай Марций прожил в почёте и уважении, но затем в Риме обострилась борьба между патрициями и плебеями. Ещё в 494 г. до н. э. плебеи добились права избирать своих должностных лиц с правом неприкосновенности — трибунов, «которые защищали бы плебеев перед консулами, и чтоб никто из патрициев не мог занимать эту должность» [Т. Livius, II, 33, 1]. Многие патриции, в том числе и бай Марций, считали, что теперь у плебеев оказалось больше прав, чем следовало, а потому искали пути, как исправить положение. В 491 г. до н. э. из Сицилии привезли в Рим много зерна. Зерно это было в распоряжении патрициев, и когда сенат стал решать, по какой цене отпускать зерно плебеям, многие сенаторы решили, что настало время прижать плебеев. «Одним из первых высказался Марций Кориолан, враг трибунской власти-. «Если хотят они прежних низких цен на хлеб — пусть вернут патрициям прежние права. Почему я должен из-под ярма глядеть на плебейских должностных лиц, на могущество Сициния
[232], как выкупивший жизнь у разбойников?» [Т. Livius, II, 34, 9] — возмущался Марций Кориолан, борячо и настойчиво Кориолан призывал сенаторов, «снизив цены на хлеб, купить себе этим избавление от трибунской власти и взять назад все уступки, навязанные им против воли» [Т. Livius, II, 34, 12].
Вернуть свои прежние права патрициям хотелось, но пойти на столь радикальные меры они не решились. Предложение Кориолана сенат отклонил. Плебеи же вообще пришли в ярость и, несмотря на прежние заслуги Марция, требовали расправы над ним. В конце концов плебейские трибуны объявили, что на следующий день вызывают Кориолана в суд.
Это было явное превышение данных трибунам полномочий. Поначалу бай Марций свысока отнёсся к угрозам и заявил трибунам, что «им дано право защищать, а не наказывать, они трибуны плебеев, а не сенаторов» [Т. Livius, II, 35, 3]. Но негодование плебеев росло, а решимость патрициев падала. На суд бай Марций не явился, однако суд состоялся и судьи осудили его заочно, приговорив к изгнанию.
Обидевшись на город и горожан, Гай Марций отправился не куда-нибудь, а к вольскам, и был принят ими радушно, причём «с каждым днём они делались тем благосклонней к нему, чем сильней возгорался он ненавистью к своим, чем чаще слышались от него то жалобы, то угрозы. Гостеприимство ему оказал Аттий Туллий. Знатнейший человек среди вольсков, он всегда был враждебен римлянам. И вот, побуждаемые, один — давней ненавистью, другой — недавней яростью, замышляют они против римлян войну. Но они знали, как нелегко подтолкнуть к войне свой народ, столько раз неудачно бравшийся за оружие', потери, понесённые молодёжью в частых войнах, от последовавшего за ними мора, сломили боевой дух; следовало действовать искусно, и, так как старая ненависть уже остыла, нужен был новый повод, чтобы воспламенить гневом души» [Т. Livius, II, 35, 6–8].
Для того чтобы начать войну, Гай Марций и Аттий Туллий затеяли и осуществили исключительно ловкую операцию по дискредитации противника. В тот год в Риме готовились к проведению Великих игр. Это были не просто состязания колесниц и кулачных бойцов. Игры проводились в честь богов и были частью тогдашнего религиозного культа. Более того, если с 326 г. до н. э. Великие игры проводились ежегодно, и к ним постепенно стали относиться просто как к соревнованиям, то тогда, в начале V в. до н. э., их устраивали лишь раз в несколько лет, и значили они и для римлян, и для их италийских соседей ничуть не меньше, чем Олимпийские игры для древних греков.
Сенат постановил провести эти игры как можно торжественнее. Приглашены были не только граждане города, но и соседи. Аттий Туллий приложил все усилия, чтобы на игры явилось как можно больше вольсков. И вот, когда в Рим прибыла «огромная толпа вольсков», Аттий Туллий, «как заранее было условлено у него с Марцием», явился к консулам и сообщил, что хочет «негласно заявить о деле государственной важности», а оставшись с ними наедине, принялся убеждать их в том, что появление в городе такого количества вольсков, когда все граждане будут заняты зрелищем, может привести к непредсказуемым последствиям. «Что же до меня, — добавил Аттий Туллий, — то намерен я тотчас удалиться домой, чтобы не пала на меня тень чьего-нибудь слова или дела» [Т. Livius, II, 37, 1–7].
Консулы призадумались и доложили обо всём сенаторам. Решено было, на всякий случай, принять «меры предосторожности, пусть даже лишние. Сенат постановил, что вольски должны уйти из города, и разосланы были глашатаи с приказанием всем вольскам покинуть город до темноты» [Т. Livius, II, 37, 8].
Провокация полностью удалась. «Поначалу вольсков, поспешивших за своими пожитками по домам, где они останавливались, охватил сильный страх; затем, по пути, пришло негодование на то, что они, будто осквернители или преступники, удалены с игр в дни праздника, как бы объединяющего богов и людей. Так и шли они почти сплошной вереницей, а обогнавший их Туллий ждал у Ферентинского источника, каждого знатного человека встречая жалобами и возмущением; и собственному раздражению чутких слушателей вторили его слова…» [Т. Livius, II, 37, 9; 38, 1]. Сведя беженцев и устроив прямо в поле у дороги сходку, Аттий Туллий ещё больше подогрел их гнев, убеждая, что они лишь чудом остались живы, и, задержись они чуть-чуть с уходом, всех бы их ожидала гибель от подлых римлян. В итоге, ещё за день до того вполне мирно настроенные люди преобразились — «разгневанные и ещё подстрекаемые, разошлись они по домам, возбуждая свои племена, и достигли того, что вся страна вольсков отложилась от Рима» [Т. Livius, II, 38, 6]. Риму была объявлена война, а полководцами, «согласно решению всех племён», были избраны Аттий Туллий и Рай Марций «Кориолан», на которого битые им ранее вольски надеялись ещё больше, чем на своих собственных полководцев и, надо сказать, надеялись не зря. Очень скоро Гай Марций сумел доказать, что является не только храбрым воином, но и талантливым полководцем, а римлянам пришлось крепко сожалеть о том, что посмели его оскорбить.
