Меры предосторожности, предпринятые римлянами для доставки захваченных вражеских послов и документов, оказались отнюдь не лишними: «один из захваченных кораблей, направленных в Рим, по дороге ускользнул и вернулся к Филиппу; потому и узнали, что послы с письмами перехвачены» [Т. Liv., XXIII, 39, 1]. Но эта оплошность не стала для римлян роковой. «Царь, не зная, как договорились его послы с Ганнибалом и что они ему сообщили бы, отправил второе посольство с теми же поручениями. Отправлены были к Ганнибалу Гераклит, прозванный Тёмным
[256], беотиец Критон и Сосифей из Магнесии. Они благополучно выполнили поручение и принесли ответ. Лето, однако, прошло раньше, чем царь успел что-либо предпринять и сделать; так, захват одного корабля с послами оказался весьма важным: отсрочил войну, нависшую над римлянами» [Т. Liv., XXIII, 39, 2–4].
Этой задержкой в полной мере сумели воспользоваться не только римские полководцы, не давшие не получившему подкреплений ни из Карфагена, ни из Македонии Ганнибалу развить успех, но и римские дипломаты, которые сумели за это время настроить против царя Филиппа некоторых правителей Иллирии, а также Этолийский союз, объединявший большинство городов и государств Северной Греции. В итоге, вместо того чтобы высадиться в Италии и поддержать Ганнибала, царь Филипп был втянут в длительную войну у своих собственных границ. Часть греческих государств, не входивших в Этолийский союз, поддержала Македонию, а часть — этолийцев. Война затянулась и истощала ресурсы и греков, и македонян, а Карфаген не только не получил ожидаемой помощи в своей войне против Рима, но потерял даже возможность вербовать в Греции и Македонии наёмников в свою армию, так как все солдаты теперь были нужны местным правителям.
Несколько раз Филипп пробовал примириться с этолийцами, но всякий раз, не без влияния римлян, эти переговоры срывались. Лишь в 206 г. до н. э. македонскому царю наконец удалось заключить мир с этолийцами. Но к этому времени римляне уже выбили карфагенян из Испании, Сардинии, Сицилии, да и в самой Италии теснимый римлянами Ганнибал удерживал лишь несколько южных городов. Поэтому царю Филиппу пришлось думать уже не о вторжении в Италию, а о том, как бы поскорее заключить мир и с римлянами. В 204 г. до н. э. он с большим трудом сумел заключить мир с Римом, но вынужден был пойти на значительные уступки.
Так за счёт умелой дипломатии римляне в первой войне с Македонией добились успеха, даже практически не задействовав для этого своих войск. Воевали македонцы и греки, а победителями оказались римляне. Понеся огромные потери, Македония и Этолийский союз ослабили друг друга и попали в зависимость от Рима, избавиться от которой уже не смогли никогда — очень скоро римляне без особого труда завоевали и Грецию, и Македонию, сделав их своими провинциями.
2. Как хитрая дипломатия карфагенян в Испании привела к гибели римских полководцев Публия Сципиона и Гнея Сципиона
И во время первой, и во время второй Пунических войн Испания была одним из главных оплотов Карфагена. Лишившись во время первой Пунической войны Сицилии, а затем потеряв Сардинию и Корсику, карфагеняне сумели удержать за собой все имевшиеся у них к тому времени колонии на юге Испании. Готовясь к новой войне, они расширили свои владения, за два десятилетия покорили весь юг и центральную часть Испании и именно отсюда, из Испании, двинулся с началом второй Пунической войны в свой поход на Рим Ганнибал.
Испания давала Карфагену лес, медь, железо. Благодаря испанским серебряным рудникам карфагеняне имели достаточно денег для ведения войны. В Испании карфагеняне вербовали и большую часть своих солдат.
В Риме прекрасно понимали, что для победы над Карфагеном очень важно выбить карфагенян из Испании. Поэтому, несмотря на сложное положение в самой Италии, в начале лета 216 г. до н. э. римляне отправили экспедицию в Испанию. Решением римского сената командовать направленной в Испанию армией было поручено братьям Публию и Гнею Сципионам. По пути в Испанию Сципионы присоединили к своей эскадре флотилию подвластного римлянам города Массилии (современный Марсель), но и после этого их эскадра насчитывала всего 35 кораблей, в то время как у карфагенян в Восточной Испании было 40 кораблей. Особенно же сильно карфагеняне превосходили Сципионов по численности сухопутных войск, так как сумели навербовать себе много наёмников из местных племён.
Римлян это не остановило. Высадившись в испанском городе Таррако-не (современная Таррагона) и узнав о том, что навстречу им выдвигаются карфагенские войска и флот, а также выяснив, какими силами располагает неприятель, командовавший экспедицией Гней Сципион «не. отважился искать встречи на суше из-за громкой молвы о новых вспомогательных войсках у врагов» [Т. Liv., XXII, 19, 4]. Однако от продолжения похода не отказался и решил напасть на карфагенян с моря, причём предварительно постарался всё тщательно разведать, поручив это массилийцам, так как те хорошо знали местные берега. «Отплыв из Тарракона, он на следующий день прибыл на стоянку, находившуюся в десяти милях от устья реки Ибер (современная Эбро — В. Д.). Высланные оттуда вперёд на разведку два масси-лийских судна донесли, что пунийский флот стоит в устье реки, а лагерь разбит на берегу. Сципион снялся с якоря и двинулся на беспечного, ничего не подозревающего врага, рассчитывая, что тот потеряет голову со страху» [Т. Liv., XXII, 19, 5–6].
Так и случилось. Карфагеняне заметили со своих сторожевых вышек подплывавшую римскую эскадру. Командовавший карфагенянами Гасдру-бал, брат знаменитого Ганнибала, приказал воинам погрузиться на корабли и принять бой, но дисциплина у карфагенян была отнюдь не на высоком уровне и выполнить этот вполне разумный приказ не удалось. «Приказ выкрикивали разосланные повсюду всадники; тут же со всем войском находился и Гасдрубал; всюду смятение, грохот и крик; гребцы и солдаты ринулись на суда, похожие скорее на беглецов, чем на идущих в битву. Только все погрузились, как одни, отвязавши канат, закреплённый на берегу, бросаются к якорям, другие, чтобы не было задержки, перерубают якорный канат — всё делалось в спешке; солдаты со своим оружием мешали морякам с их снастями; суета моряков мешала солдатам как следует вооружиться. А Сципион не только подошёл ближе, но и выстраивал суда в боевом порядке. Тут карфагеняне растерялись не столько при виде врага, готового сразиться, сколько от собственной бестолковой суеты: они едва лишь вступили в бой, как обратились со всем флотом в бегство» [Т. Liv., XXII, 19, 9—12]. Рассыпав строй, карфагенские корабли стали искать спасения в устье Ибера. Не зная форватера и мешая друг другу, многие из кораблей сели на мель и стали лёгкой добычей римлян: «все суда, которые не разбились носом о берег и не сели крепко на мель, римляне, привязав за корму, увели в открытое море; из сорока судов взято было двадцать пять» [Т. Liv., XXII, 20, 2]. Ещё более важным достижением римлян, чем захват двадцати пяти вражеских кораблей и потопление ещё нескольких других, было то, что «одной незначительной схватки оказалось довольно, чтобы сделать римлян хозяевами всего этого побережья» [Т. Liv., XXII, 20, 3]. Римляне беспрепятственно разграбили несколько подвластных карфагенянам портовых городов и десятки прибрежных селений, а многие испанские племена, ранее поддерживавшие карфагенян, поспешили примкнуть к победителям. Когда Сципион с награбленной добычей вернулся в Тарракону, туда «пришли послы от всех народов, живущих по Иберу, и от многих, населяющих самые дальние области Испании: больше ста двадцати народов признали власть Рима и дали заложников» [Т. Liv., XXII, 20, 4]. Римляне быстро подчинили своей власти все испанские земли к востоку от Ибера и начали вторгаться в центральную часть Испании, а Гасдрубал вынужден был отвести свои основные силы в Лузитанию.
