3. Как разведывательная операция, проведённая римским посольством, дала римлянам возможность разгромить карфагенян и нумидийцев в Африке
Обычной задачей послов было заключение выгодных союзов и ведение различных переговоров. Но послы иногда могли выполнять и сугубо разведывательные операции.
В 205 г. до н. э. вторая Пуническая война между Римом и Карфагеном всё ещё продолжалась. К тому времени римлянам удалось добиться победы в Испании, Сицилии и Сардинии, признал своё поражение и заключил мир с римлянами македонский царь Филипп, но полностью выбить карфагенян из Италии римлянам не удавалось. И вот они, вместо того чтобы по-прежнему шаг за шагом вытеснять карфагенян из Италии, решили ударить по самому Карфагену. Через четырнадцать лет после начала войны римская армия во главе с проконсулом Публием Корнелием Сципионом, сыном Публия Корнелия Сципиона, погибшего в Испании, высадилась в Африке. Для переправы было задействовано 40 военных и 400 грузовых судов — огромный по тому времени флот, а войско, отправившееся со Сципионом, было столь велико, что, по образному выражению римского историка Целия, чьи слова цитирует Тит Ливий, при отправлении армии «от крика солдат птицы падали на землю, а на суда взошло столько людей, что, казалось, ни в Сицилии, ни в Италии никого не осталось» [Т. Liv., XXIX, 25, 2]. Если же перейти от образности к конкретным цифрам, то численность римского десанта составляла, по мнению Тита Ливия, до 35 тысяч человек.
Высадка римлян в Африке вызвала переполох среди карфагенян, особенно после того, как Сципион разграбил окрестные селения и осадил Утику — второй по значению после Карфагена город карфагенян. Но карфагеняне быстро собрали армию и преградили Сципиону возможность продвижения вглубь страны. Помимо этого карфагеняне усиленно строили всё новые и новые корабли, надеясь, собрав сильный флот, отрезать Сципиону все пути снабжения.
Победа в войне явно клонилась в сторону Рима, но и силы Карфагена не были ещё исчерпаны: на севере Италии всё ещё действовал карфагенский полководец Магон, которого поддерживали местные племена лигуров, а также отдельные племена галлов и некоторые города Этрурии, а юг Италии продолжал удерживать Ганнибал. Карфагеняне уже не мечтали победить в войне, но надеялись, что им удастся заключить с Римом почётный мир, признав потерю всех своих заморских владений, но сохранив все свои владения в Африке. Надежды эти были вполне реальны, учитывая то, что Рим был истощён войной ничуть не менее, чем Карфаген, а вторжение в Африку могло окончиться для римлян и неудачей, как закончилось катастрофой вторжение в Африку римского консула Регула во время первой Пунической войны. К тому же карфагенянам удалось склонить на свою сторону наиболее сильного из местных правителей Нумидии — царя Сифака, для чего знатнейший из карфагенян, Гасдрубал, сын Гисгона, выдал за Сифака замуж свою красавицу дочь, в которую тот был влюблён. Соперничавший с Сифаком другой нумидийский царь, Масинисса, наоборот, встал на сторону римлян, но у Масиниссы было гораздо меньше войск, чем у Сифака. Основной ударной силой нумидийцев была конница, и перевес в коннице оказался на стороне карфагенян, что сильно сковывало возможности римлян.
Вплоть до весны 203 г. до н. э. Сципион осаждал Утику. Но город держался, получая подкрепления и продовольствие по морю. А путь к Карфагену был преграждён римлянам войсками Гасдрубала и Сифака, ставшими двумя отдельными лагерями рядом с лагерем римлян. Война затягивалась, и между сторонами начались переговоры. Однако если карфагеняне действительно желали поскорее заключить мир, то Сципион, отец и дядя которого погибли в Испании, мечтал о том, как перехитрить противника. Сначала он пытался вновь склонить на свою сторону нумидийского царя Сифака, в распоряжении которого была прекрасная конница, но находившийся под влиянием жены-карфагенянки Сифак настаивал на том, что для прочного мира римлянам следует уйти из Африки, а карфагенянам из Италии. «Сперва римский командующий не хотел и слышать такого, но потом — чтобы дать своим воинам удобный повод наведываться в неприятельский лагерь — он стал менее резок в своих отказах, подавая тем самым надежду, что более частые встречи помогут уладить дело» [Т. Liv., XXX, 3, 7].
Причина такой перемены поведения заключалась в том, что у Сципиона возник план, как добиться победы. «Зимний лагерь карфагенян был целиком выстроен из дерева, кое-как собранного в окрестностях. Нумидийцы жили в хижинах из тростника, крытых циновками, беспорядочно разбросанных, где кто хотел; некоторые даже за рвом и валом. Об этом донесли Сципиону, и он решил при случае поджечь вражеский лагерь» [Т. Liv., XXX, 3, 8].
Сципиону было важно не просто нанести врагу определённый урон, а в одночасье полностью разгромить противника. И он коварно использовал переговоры для того, чтобы подготовить внезапный и сокрушительный удар. «Вместе с послами, которых Сципион отправлял к Сифаку, он стал посылать старших центурионов, людей испытанной доблести и осмотрительности. Пока послы вели переговоры, они, одетые рабами-конюхами, бродили по лагерю, высматривая все входы и выходы, общее расположение лагеря и размещение его частей', где стоят карфагеняне и где нумидийцы, каково расстояние между лагерем Гасдрубала и царским; они разузнавали, как расставляют караулы и сторожевые посты, когда лучше было бы устроить засаду: ночью или днём. Послы к Сифаку ездили часто, и центурионов Сципион нарочно посылал то одних, то других, чтобы многим было во вражеском лагере всё знакомо» [Т. Liv., XXX, 4, 1–3].
Однажды план Сципиона чуть было не сорвался: Гай Лелий, которому Сципион поручил ведение переговоров, «отправляясь послом к Сифаку, взял с собой разведчиков под видом рабов и служителей. Среди них был Луций Статорий, который не раз бывал в этом лагере, и кое-кто из неприятелей, по-видимому, узнал его» [Front. «Strat.», I, I, 3]. Если бы Статория разоблачили, то послов, возможно, и выпустили бы из лагеря, но охрану лагеря наверняка бы усилили, а сам план был бы сорван. Чтобы не допустить разоблачения Луция Статория, Гай Лелий пошёл на хитрость: «чтобы скрыть его действительное общественное положение, Лелий избил его палками как раба» [Front. «Strat.», I, I, 3]. Такая хитрость развеяла сомнения карфагенян.
Подготовка к акции между тем продолжалась, и в начале весны 203 г. до н. э. Сципион решил, что пора действовать. «Когда переговоры внушили наконец Сифаку, а через него и карфагенянам надежду на мир, римские послы заявили, что Сципион им запретил возвращаться без твёрдого ответа, поэтому если Сифак уже всё решил сам, пусть сообщит о своём решении, а если ему нужно ещё посоветоваться с Гасдрубалом и карфагенянами, пусть советуется: сейчас как раз время или заключать мир, или воевать по-настоящему. Пока Сифак советовался с Гасдрубалом, а Гасдрубал с карфагенянами, у разведчиков было время всё высмотреть, а у Сципиона приготовить что нужно для задуманного дела. Среди разговоров о мире обнадёженные нумидийцы и карфагеняне по обычной своей беспечности решили, что остерегаться им нечего. Пришёл от них наконец и ответ. Так как римляне, казалось, очень хотели мира, то в нём предложены были кое-какие новые неприемлемые условия. Это было на руку Сципиону, который хотел сорвать перемирие. Он сказал царскому послу, что доложит обо всём своему совету, а на другой день ответил: как он ни противился, мир отвергли все; больше нету надежды на мир; разве только Сифак оставит карфагенян и будет с римлянами» [Т. Liv., XXX, 4, 4–9].
