Таким образом, Сципион прервал переговоры и мог, не нарушая слова, выполнить то, что задумал. Для отвлечения противника он приказал спустить на воду корабли и погрузить на них стенобитные машины, делая вид, что собирается атаковать Утику с моря, а двум тысячам солдат приказал занять холм над Утикой, обезопасив себя на случай возможной вылазки горожан, так как при нападении на лагеря Гасдрубала и Сифака собирался оставить в своём лагере лишь небольшой отряд.
Когда всё было окончательно подготовлено, Сципион собрал свой военный совет, выслушал своих разведчиков и Масиниссу, который также был в курсе всех дел, и, объявив, что нападёт на карфагенян и Сифакса в эту ночь, поставил задачу каждому из военных трибунов. «Как и было приказано, под вечер войско стало выходить из лагеря, около первой стражи построилось и в полночь, идя обычным шагом, подошло к вражескому лагерю; пути было семь миль
[257]. Сципион поручил Лелию часть своего войска и Масиниссу с его нумидийцами и распорядился напасть на лагерь Сифака и поджечь его» [Т. Liv., XXX, 5, 3–4]. Особое внимание Сципион уделил осторожности и согласованности действий — он заклинал Лелия и Масиниссу, каждого особо, быть внимательными и осмотрительными и предупредил их, что нападёт на карфагенский лагерь лишь после того, как увидит пожар в лагере царя.
Всё произошло так, как и спланировал римский главнокомандующий. Лелий и Масинисса подошли к лагерю Сифака бесшумно. После того как Масинисса, прекрасно знавший местность, расставил своих людей, перекрыв выходы и отрезав находившимся в лагере пути бегства, нападавшие так умело осуществили поджог, что никто поначалу даже не понял, что лагерь подвергся нападению: «никто не подумал, что это поджог; люди, не взяв оружия, разбежались тушить огонь и наткнулись на вооружённых врагов» [Т. Liv., XXX, 5, 8]. Началось избиение: «многие прямо в постелях, полусонные, были застигнуты пламенем; многие бросились бежать очертя голову и в давке были затоптаны в узких воротах лагеря» [Т. Liv., XXX, 5, 10].
Так же успешно действовал и сам Сципион, незаметно подошедший с основными силами своей армии к лагерю карфагенян. «Зарево над нумидий-ским лагерем первыми из карфагенян увидели караульные, а затем и другие воины, разбуженные ночной тревогой; они тоже решили, что у нумидийцев пожар возник сам собой. Никто не понял, в чём дело, не догадался, что доносящийся крик поднят убиваемыми и ранеными, а не просто перепуганными среди ночи. Карфагеняне, совсем не думая о врагах, выбегали без оружия из своего лагеря — из всех ворот, какие кому были ближе. Они несли с собой только то, что могло понадобиться для борьбы с огнём. Тут-то они и натыкались на римское войско. Их всех перебили — не только из ненависти к врагу, но чтобы не осталось никого, кто известил бы своих» [Т. Liv., XXX, 5, 1–4]. Первыми побежали на помощь соседям наиболее лучшие и энергичные карфагенские воины и именно они, безоружные, полегли под мечами бросившихся на них римлян. Расправившись с теми из карфагенян, кто выбежал из лагеря, спеша помочь в тушении пожара нумидийцам, солдаты Сципиона ворвались через неохраняемые ворота в лагерь и начали крушить всё вокруг, поджигая со всех сторон палатки и деревянные строения. Теперь уже оба враждебных римлянам лагеря превратились в пылающие костры. Как пишет об этих же событиях Полибий, «всё пространство, занятое карфагенянами и нумидянами, полно было стонов, бессвязных криков, смятения, неистового шума; в то же время всюду свирепствовал огонь и носилось море пламени. Разом со всею неожиданностью обрушились многие бедствия, из коих каждое, само по себе, способно было бы преисполнить ужасом душу человека. Ни один из смертных не мог бы и вообразить себе ничего подобного тому, что происходило в это время', до такой степени бедствие было ужаснее всех известных раньше» [Polib., XIV, 5, 12–14].
Командовавший карфагенянами Гасдрубал, царь Сифак и небольшая часть воинов сумели прорваться, но это была крохотная часть огромной, превосходившей по численности римскую, карфагенско-нумидийской армии — всего около пятисот всадников и две тысячи пехотинцев. Римляне почти не понесли потерь, в то же время среди карфагенян и нумидийцев, по словам Тита Ливия, «перебито было и погибло в огне около сорока тысяч человек, пленено больше пяти тысяч, в том числе много знатных карфагенян, одиннадцать сенаторов; знамён было захвачено сто семьдесят четыре; ну мидийских коней больше двух тысяч семисот, слонов шесть, а погибло и сгорело восемь. Огромное количество оружия Сципион сжёг, посвятив Вулкану
[258]» [Т. Liv., XXX, 6, 1–4].
Победа Сципиона в корне изменила положение дел в Африке и практически предопределила окончательную победу Рима во второй Пунической войне. Карфагеняне вынуждены были отозвать для защиты Африки свои войска из Италии и призвать в армию всех, кого только смогли. Но даже вместе с прибывшими войсками Ганнибала новая армия карфагенян была слабее, чем прежняя: Ганнибал имел к тому времени не так уж много войск, а призванные в армию новобранцы были плохо обучены и времени на их обучение у карфагенян не было. К тому же, если раньше они, за счёт союза с Сифаком, имели существенный перевес над римлянами в коннице, то после этого разгрома значительная часть нумидийцев перешла на сторону Маси-ниссы, союзника римлян, и теперь уже превосходство в коннице оказалось на стороне римлян.
Публию Корнелию Сципиону Старшему и до этого несколько раз удавалось громить врагов, и после этого он ещё несколько раз разгромил пытавшихся организовать сопротивление карфагенян, а в 202 г. до н. э. в битве при Заме ему удалось разгромить непобедимого доселе Ганнибала, став Публием Сципионом «Африканским». Но по мнению Полибия, не просто историка, но человека опытного и в государственных и в военных делах, да к тому же дружившего с внуком Публия Корнелия Сципиона «Африканского» Старшего, именно ночной разгром лагерей Гасдрубала и Сифака был наиболее успешным его сражением. «В числе многих славных подвигов, совершённых Сципионом, этот, мне кажется, — писал Полибий, — был самым блестящий и поразительный…» [Polib., XIV, 5, 15]. И с этим мнением Полибия вполне можно согласиться. Добавить же тут можно лишь то, что совершён этот подвиг был благодаря умело проведённой разведывательной операции римских дипломатов.
4. Как римляне, начиная третью Пуническую войну, путём дипломатического давления заставили карфагенян разоружиться
После поражения во второй Пунической войне Карфаген потерял все свои заморские владения и почти все свои владения в Африке, превратившись из огромной державы, претендовавшей на господство во всём античном мире, в государство, власть которого распространялась лишь на сам город и небольшую часть бывших карфагенских владений вокруг него, хотя и там другие пунические города, ранее беспрекословно подчинявшиеся карфагенскому сенату, стали теперь вести себя более самостоятельно, отстаивая прежде всего свои интересы. Карфагеняне отдали римлянам весь свой флот, за исключением 10 трирем, отдали всех слонов и обязались выплатить Риму в рассрочку невиданную контрибуцию в 10 тысяч эвбейских талантов серебра (более 260 тонн!). Однако, опираясь на выгодное географическое положение Карфагена, его трудолюбивые ремесленники, умелые и расчётливые купцы, отважные мореходы постепенно возрождали былую мощь города. Карфагеняне исправно выплачивали контрибуцию, и, тем не менее, город вместо того чтобы зачахнуть, вновь разбогател. Гавань Карфагена была полна торговых кораблей, в арсеналах накапливалось оружие, а в опустевших после поражения слоновниках вновь появились слоны.
