Югурта преспокойно разграбил римский лагерь, а на другой день вынудил Авла Спурия Альбина заключить договор, по которому римские войска должны были пройти под ярмом, а затем в течение десяти дней убраться из Африки. «Хотя эти условия были тяжёлыми и унизительными, всё же, раз уж приходилось выбирать между ними и смертью, мир был заключён, как того желал царь» [Sallustius «В. Jugurt», 38, 10].
Это была дипломатическая победа Югурты, но победа временная: в Риме договор вызвал бурю негодования и утверждён не был. Консул Спурий Альбин, стремясь отомстить за неудачу брата, потребовал новых вспомогательных отрядов от латинян и союзников. Войска были собраны, но плебейские трибуны запретили консулу вывести их из Италии. Югурте даже не понадобилось для этого никого подкупать: запрет был вызван обычными распрями между трибунами и консулом. Отправить новые войска для борьбы с Югуртой и быстро исправить положение трибуны не дали, зато с удовольствием затеяли в Риме громкое и скандальное разбирательство обстоятельств, приведших к такому позору. Не сумев переправить в Африку пополнений, Спурий Альбин отправился туда сам, чтобы организовать наступление имевшимися силами. Но римские войска в Африке были деморализованы и представляли собой жалкое зрелище. Поход пришлось отложить. Спурию Альбину так и не удалось добиться хоть каких-нибудь успехов в борьбе с Югуртой. Однако Югурта, очевидно, допустил ошибку, проведя римские войска под ярмом: несмотря на все внутренние распри, римская знать простить этого уже не могла, и, когда в 109 г. до н. э. Спурия Альбина сменил на посту консула и главнокомандующего Квинт Цецилий Метелл, положение изменилось.
Метелл решительно навёл порядок в распустившихся войсках, перебросил в Африку резервы и начал теснить Югурту. В походах Метелл постоянно окружал свой лагерь валом и рвом, тщательно организуя охрану лагеря и дозорно-сторожевую службу, поэтому Югурте нечего даже было и думать о том, чтобы разделаться с ним так же просто, как с Авлом Альбином.
Югурта, «как только узнал от лазутчиков о действиях Метелла и одновременно получил известия из Рима о его неподкупности, усомнился в своём успехе и только тогда действительно попытался капитулировать» [Sallustius «В. Jugurt», 46, 1]. Несмотря на все свои предыдущие успехи, Югурта прекрасно понимал, что в длительной войне против Рима обречён на поражение. Поняв, что не на шутку разозлил римлян, он стал думать уже не о том, как удержать власть, а о том, как спасти жизнь, и отправил к Метеллу послов с изъявлением покорности и просьбой сохранить жизнь ему и его сыновьям.
Ранее Югурта постоянно переигрывал римских чиновников в ходе дипломатических переговоров. Но это удавалось ему лишь до той поры, пока он не привлёк к себе слишком пристального внимания. Теперь же, когда всё внимание Рима было приковано к событиям в Африке, никто из чиновников ни за какие деньги не хотел помогать опальному царю. Тем более не желал этого жаждавший славы Метелл, которому была нужна только полная победа — идти даже на малейшие уступки он не желал. Предложением Югурты Метелл воспользовался, но теперь уже римский полководец переиграл в дипломатической борьбе нумидийского царя. Разделив присланных Югуртой нумидийских послов, Метелл каждого из них стал склонять щедрыми обещаниями к тому, чтобы те доставили ему Югурту живым или мёртвым, однако официально просьбе царя не отказал, дав Югурте надежду на положительный ответ, и, не встречая сопротивления, вступил со своими войсками в Нумидию.
Один за другим Метелл занимал нумидийские города, оставляя там свои гарнизоны, а чиновники царя, по царскому приказу, снабжали римлян провиантом и всем необходимым. В то же время мирный договор так и не был заключён. Югурта посылал всё новых и новых послов «с просьбой о мире, обещая передать Метеллу всё, за исключением жизни своей и своих сыновей. Этих послов, как и первых, консул, склонив к предательству, отпускал домой; царю он не отказывал в мире, которого тот просил, и не обещал его, выигрывая время и ожидая, когда послы исполнят свои обещания» [Sallustius «В. Jugurt», 47, 3–4].
Организовать убийство царя Метеллу не удалось, но Югурта разуверился во многих своих соратниках и некоторых из них казнил, а некоторых отстранил от командования, лишившись опытных военачальников. Даже без сражений римские тиски всё крепче сжимали Нумидию, а силы царя таяли. Когда римляне заняли самый богатый из нумидийских торговых городов — Вагу, а Метелл всё ещё не давал согласия на мир, царь понял, что его водят за нос. «Сопоставив слова Метелла с его действиями и увидев, что против него самого используют его же приёмы (ведь ему говорили о мире, а в действительности вели против него жесточайшую войну, заняли его важнейший город, причём враги разведывали местность и пытались расположить население в свою пользу), Югурта волей-неволей решил взяться за оружие» [Sallustius «В. Jugurt», 48, 1]. Собрав все свои войска, Югурта дал Метеллу генеральное сражение. Как пишет о том сражении Саллюстий Крисп, «сражались два выдающихся полководца, равные друг другу духом, но неравные силами. Ибо на стороне Метелла была доблесть его солдат, против него — особенности местности; Югурте благоприятствовало всё, кроме качества его солдат» [Sallustius «В. Jugurt», 52, 1–2]. Югурта умело маневрировал, используя знание местности, ободрял войска, сам вёл в атаку солдат на самых важных участках, однако слишком уж велико было превосходство римлян в обученности и вооружении — к вечеру нумидийцы дрогнули и обратились в бегство.
Не сумев одолеть римлян в открытом бою, Югурта удалился в лесистые районы страны, пытаясь собрать новое войско, а пока навязать римлянам партизанскую войну. Однако римляне не позволили втянуть себя в партизанскую войну. Они не стали преследовать остатки царских войск по непроходимым гористым лесам. Вместо этого Метелл «вторгается в самые богатые области Нумидии, опустошает поля, захватывает и предаёт огню множество крепостей и городов, слабо укреплённых или не имеющих гарнизона; взрослых людей истребляет, всё остальное велит отдавать солдатам на разграбление.
Страх перед такими действиями привёл к тому, что римлянам выдали многочисленных заложников, вдоволь предоставили зерна и прочее, что им могло бы понадобиться; везде, где требовалось, были поставлены гарнизоны» [Sallustius «В. Jugurt», 54, 10].
Нумидийский царь не сидел сложа руки. Пополнив свои потрёпанные войска, Югурта «следовал за римлянами по холмам, выбирал место для битвы там, куда, по его сведениям, должен был прийти противник; он отравлял корм для скота и воду в источниках, которых и так было недостаточно» [Sallustius «В. Jugurt», 55, 8]. Однако сдержать продвижение римлян Югурта не мог, а длительная партизанская война в условиях, когда римляне быстро и безжалостно уничтожали всех, кто сопротивлялся, и даже всех тех, кого могли всего лишь заподозрить в намерении оказать сопротивление, была совершенно невозможна. Большинство нумидийцев поддерживало Югурту, но когда за верность царю их и их семьи ждало тотальное уничтожение, они вынуждены были склонять свою гордость перед мощью Рима. Наиболее нестойкой оказалась нумидийская знать, которая в случае полного поражения потеряла бы гораздо больше, чем простой народ. Видя, что дела царя плохи, его же ближайшие соратники стали тайно переходить на сторону римлян. На путь предательства встал и Бомилькар, в своё время организовавший убийство в Риме царевича Массивы. Метелл от услуг предателей не отказывался. Затеяв тайные переговоры с Бомилькаром, он заверил его, что римский сенат простит ему преступления и передаст всё имущество царя, если тот передаст римлянам Югурту живым или мёртвым.
