Конечно, если бы со всеми царьками, отдававшими им свои владения, римляне поступали так, как с Прасутагом и его наследниками, никто и никогда не отдал бы свои царства без отчаянного сопротивления. Однако так римляне поступали не всегда. Покорным правителям и покорившейся им местной знати римляне чаще всего оставляли часть имущества, позволявшую тем безбедно существовать, а кроме того, за услуги перед Римом отдельные представители местной знати нередко удостаивались римского гражданства и даже возведения во всадническое достоинство. Это обеспечивало лояльность местной знати по отношению к римлянам гораздо лучше, чем один лишь страх перед карой за непослушание. Порою такие новые римские граждане служили Риму ещё более ревностно, чем сами их поработители, и готовы были сражаться и со своими бывшими соплеменниками, и даже со своими ближайшими родственниками, если те восставали против римлян. Показателен в этом отношении описанный Корнелием Тацитом эпизод, случившийся в 16 г. н. э. во время похода приёмного сына императора Тиберия, цезаря Германика, против мятежного вождя германского племени херусков Арминия:
«Между римлянами и херусками протекала река Визургий
[273]. На её берег пришёл Арминий с другими вождями. Осведомившись, прибыл ли Цезарь (Германии — В. Д.), и получив положительный ответ, он попросил разрешения переговорить с братом. Этот брат, находившийся в нашем войске, носил имя Флае; отличаясь безупречной преданностью, Флае, служа под начальством Тиберия, за несколько лет до этого был ранен и потерял глаз. Получив дозволение на свидание, Флае вышел вперёд, и Арминий обратился к нему с приветствием; затем он отослал своих спутников и потребовал, чтобы ушли и наши лучники, которые были расставлены на берегу. После того, как это было исполнено, Арминий спрашивает брата, откуда у него на лице увечье. Когда тот назвал место и битву, Арминий допытывается, какую награду он за него получил. Флае ответил, что ему увеличили жалованье и дали ожерелье, венец и другие воинские награды. И Арминий стал насмехаться над ним, говоря, что это дешёвая плата за рабство.
После этого между ними разгорается спор; один говорит о римском величии, о мощи Цезаря, о суровом возмездии, ожидающем побеждённых, о милости, обеспеченной всякому, кто покорится, о том, что с женою и сыном Арминия не обращаются как с врагами
[274]; другой — о долге перед родиной, об унаследованной от предков свободе, об исконных германских богах, о том, что и мать также призывает Флава вернуться и быть не перебежчиком и предателем в отношении родственников и близких и, наконец, всего племени, а его предводителем. Понемногу дело дошло до ссоры, и даже разделявшая их река не помешала бы им схватиться друг с другом, если бы подскакавший Стертиний (один из легатов Германика — В. Д.) не удержал распалённого гневом Флава, требовавшего оружия и коня. На другом берегу был виден Арминий, который разражался угрозами и вызывал римлян на бой; в свою речь он вставлял многое на латинском языке, так как когда-то служил в римском войске, начальствуя над своими соотечественниками» [Tacit «Annales», II, 9—10].
Так римская политика привлечения на свою сторону местной знати приводила к тому, что брат готов был идти на брата ради того, чтобы доказать свою верность Риму Непокорная местная знать беспощадно уничтожалась, но знать, старавшаяся выслужиться и выдвинувшаяся на римской службе, постепенно вливалась в ряды римской знати.
Не менее эффективно научились римляне использовать в своих целях даже восстававших против них, но побеждённых местных царьков. Далеко не всех взятых в плен царей ждала участь Югурты. Постепенно римляне пришли к выводу, что им гораздо выгоднее не казнить взятых в плен вражеских правителей, а держать их в заложниках. В 6 г. н. э. против власти Рима восстали Иллирия, Далмация и Паннония. Нанеся римлянам ряд поражений, восставшие вторглись в соседние провинции. Восстание длилось около трёх лет, и подавить его римлянам удалось лишь с большим трудом, однако, когда возглавлявшему римские войска Тиберию сдался один из главных вождей восставших — вождь паннонцев Батон, его не казнили, а отправили в Равенну, где содержали в хороших условиях, но под жёстким контролем. Это было весьма прагматичное решение. Если бы Батон был казнён, новым вождём стал бы кто-то из числа его соратников, желавших продолжать сопротивление, а при живом Батоне, призывающем покориться, это стало невозможным и попыток вновь поднять восстание там уже не было.
Так же практично поступили римляне чуть позднее и с царём свебского племени маркоманов Марободом. Девять лет Маробод был царём, подчинив своей власти не только маркоманов, но и все остальные свебские племена. (Свебские племена, в том числе и маркоманы, были частью германских племён.). В начале своего правления Маробод доставлял римлянам большие хлопоты, однако затем, возможно, не без римских интриг, вступил в борьбу с вождём херусков Арминием, о котором говорилось выше. В 17 г. войска этих двух могущественнейших германских царей сошлись в решающей битве. Победу одержал Арминий, к которому переметнулись подчинявшиеся ранее Марободу свебские племена семнонов и лангобардов. Отступив, Ма-робод «отправил послов к Тиберию с мольбой о помощи» [Tacit «Annales», II, 46]. Император Тиберий в военной помощи отказал, ответив Марободу, «что он не вправе призывать римское войско для борьбы против херусков, так как он не помог в своё время римлянам, сражавшимся с тем же врагом» [Tacit «Annales», II, 46]. Но Тиберий вовсе не желал допустить того, чтобы владения Маробода были захвачены Арминием, и к границам царства Ма-робода была подтянута римская армия во главе с сыном Тиберия, Друзом Младшим. Арминий не рискнул продолжать наступление и отошёл.
Без всякого прямого военного вмешательства, одной лишь демонстрацией силы, римляне не дали Арминию захватить царство Маробода, однако и возрождение могущества Маробода тоже не входило в планы римлян. Им выгоднее было, воспользовавшись ситуацией, стравить и ослабить всех германских царьков. Именно этим Друз Младший и занялся. Как пишет Корнелий Тацит, Друз Младший, «подстрекая германцев к раздорам, чтобы довести уже разбитого Маробода до полного поражения, добился немалой для себя славы. Был между готонами
[275] знатный молодой человек по имени Катуалъда, в своё время бежавший от чинимых Марободом насилий и, когда тот оказался в бедственных обстоятельствах, решившийся ему отомстить. С сильным отрядом он вторгается в пределы маркоманов и, соблазнив подкупом их вождей, вступает с ними в союз, после чего врывается в столицу царя…» [Tacit «Annales», II, 62]. Марободу не осталось ничего иного, как переправиться через Дунай в римскую провинцию Норик, обратившись к императору Тиберию с просьбой об убежище. Император охотно предоставил убежище свергнутому царю: как и паннонца Батона, «Маробода поселили в Равенне, всячески давая понять, что ему будет возвращена царская власть, если свебы начнут своевольничать» [Tacit «Annales», II, 63].
