Маробод был принят не как пленник. Напротив, ему было обещано, что его пребывание в Италии будет почётным и безопасным, а в случае необходимости он всегда сможет вернуться туда, откуда прибыл. То ли по своей воле, то ли по воле римлян Маробод пробыл в Равенне восемнадцать лет, пока не состарился и не умер. И все эти годы граница Рима с маркоманами была относительно спокойной, ведь новые правители маркоманов прекрасно знали, что в случае конфронтации с Римом римляне всегда смогут поддержать Маробода и помочь ему вернуться. Интересно, что «сходной оказалась и судьба Катуальды, и убежище он искал там же, где Маробод. Изгнанный несколько позже силами гермундуров, во главе которых стоял Вибилий, и принятый римлянами, он был отправлен в Форум Юлия, город в Нарбонской Галлии» [Tacit «Annales», II, 63].
Предоставляя убежище свергнутым германским правителям и разжигая вражду между оставшимися, римляне всё более укрепляли своё влияние и зачастую даже стали определять, кому быть царём того или иного германского племени. Дипломатическими интригами римлянам порою удавалось решить даже такие проблемы, какие они не могли решить силой оружия. С Арминием, вождём херусков, римляне воевали много лет. В 9 г. н. э. он поднял восстание против римлян и, заманив в засаду, уничтожил сразу три римских легиона во главе с римским наместником Квинтилием Варом, родственником императора Октавиана Августа. Октавиан Август «до того был сокрушён, что несколько месяцев подряд не стриг волос и бороды и не раз бился головою о косяк, восклицая: «Квинтилий Вар, верни легионы!», а день поражения каждый год отмечал трауром и скорбью» [Suetonius «Augustus», 23]. Сокрушаться было от чего — за несколько дней римляне потеряли все свои владения между Рейном и Эльбой. Восстание перекинулось на левый берег Рейна и угрожало Галлии. Подавление восстания Октавиан поручил своему приёмному сыну и наследнику, Тиберию, опытнейшему полководцу. Но Тиберий смог усмирить восстание лишь по левому берегу Рейна, разгромить же и покарать Арминия ему не удалось. Став императором, Тиберий направил в поход против Арминия своего лучшего полководца Германика. Два с лишним года тот провёл в походах и нанёс Арминию ряд поражений, однако ни вернуть утраченные земли за Рейном, ни свергнуть и захватить Арминия не сумел. В итоге римляне вынуждены были прекратить попытки расправиться с Арминием силами своих легионов, начав искать другие пути его устранения. И вот то, что не смогли сделать римские солдаты и полководцы, сумели римские дипломаты: стравив между собой двух враждебных Риму германских царей — Арминия и Маробода, римляне не только нейтрализовали Маробода, но и уничтожили в конце концов Арминия, причём уничтожили его мечами самих германцев: «притязая после ухода римлян и изгнания Маробода на царский престол, Арминий столкнулся со свободолюбием соплеменников; подвергшись с их стороны преследованию, он сражался с переменным успехом и пал от коварства своих приближённых» [Tacit «Annales», II, 88]. В 19 г., в момент гибели, Арминию было тридцать семь лет. Даже через многие десятилетия после его гибели германцы продолжали воспевать подвиги Арминия в своих песнях, но другого равного ему полководца у них уже не было. Царьки германских племён по левому берегу Рейна предпочли покориться Риму, а цари и вожди правобережных племён, хотя иногда и тревожили соседние римские провинции, но на крупные вторжения тоже очень долго не отваживались. Богатые римские провинции, конечно же, привлекали к себе жадные взоры многих вождей, но каждый из них знал, что римляне могут и сами постоять за себя, и втянуть непокорного в войну с соседними племенами, а потому для большинства царей и вождей выгоднее было поддерживать с Римом мирные отношения. Некоторые из германских вождей всё же промышляли грабежом. Но зарвавшихся грабителей, если им и удавалось уйти от римских войск, римляне порою ничуть не менее успешно устраняли при помощи своих дипломатов. Так, в 47 г. н. э. некий Ганнаск, родом из племени каннинефатов, служивший ранее в римской армии, перебежал к германцам и, добившись высокого положения в племени Больших хавков, «грабил и разорял главным образом галльский берег, хорошо зная, что обитатели его богаты и невоинственны» [Tacit «Annales», XI, 18]. Тогдашний наместник Нижней Германии, Домиций Корбулон, подтянув боевые триремы, истребил ладьи разбойников, однако Ганнаск сумел отойти за Рейн. Преследовать его по непроходимым лесным дебрям за Рейном было практически невозможно, но Корбулон нашёл способ расправиться с разбойником и сделал это при помощи тайной дипломатии: к Большим хавкам он «направил своих людей, дабы те склонили их сдаться на его милость и обманным образом убили Ганнаска. Эти козни против перебежчика и нарушителя клятвы имели успех» [Tacit. «Annales», II, 88]. Тремя веками позднее, в 368 г., римляне точно так же расправились ещё с одним из доставлявших им хлопоты зарейнских германских царьков. Как писал об этом Аммиан Марцеллин, «Царь Витикабий, сын Вадомария, человек на вид слабый и болезненный, но сильный и храбрый, неоднократно поднимал против нас бранную бурю; поэтому прилагались всяческие усилия, чтобы каким бы то ни было способом устранить его. Долго не удавались никакие попытки справиться с ним или ускорить его выдачу; наконец, он пал вследствие предательства своего приближённого слуги, подкупленного нами. После его смерти на некоторое время прекратились вражеские вторжения» [Amm. Marcellinus, XXVII, 10, 3–4]. И это далеко не все тайные операции, проведённые римскими дипломатами, а лишь некоторые из тех, достоверные сведения о которых сохранились до наших дней. Вообще же таких операций было, конечно же, гораздо больше.
То, что римляне могут достать и покарать враждебного царька не только мечами своих легионеров, но и кознями своих шпионов, удержало от нападения на римские провинции очень и очень многих.
Вплоть до начала II в. н. э. римляне не только прочно удерживали завоёванное, но и периодически присоединяли к себе всё новые и новые владения, сочетая военное давление с хитрой дипломатией. С приходом к власти императора Адриана (117–138 гг.) Империя навсегда перешла от политики экспансии к стратегической обороне и императоры почти никогда не предпринимали попыток завоевать новые земли. Империя возводила валы, рвы и стены вдоль всех своих границ, но воинственных варваров, жадно поглядывавших на римские провинции, сдерживали не только валы и стены и не только стоявшие вдоль границ Империи войска. Искусная римская дипломатия вплоть до V в. н. э., когда Империя вконец ослабела, тоже была весьма эффективным фактором защиты, сдерживавшим варваров ничуть не меньше, чем заграждения и пограничные отряды. Более того, при помощи дипломатии римлянам нередко удавалось гораздо проще и дешевле добиваться того, чего без дипломатии можно было бы добиться только путём тяжёлых войн.
7. Провал попытки послов восточноримского императора Феодосия Второго устранить гуннского царя Атиллу. Причины большинства неудач римских дипломатов в период, предшествовавший падению Рима
Пока римские дипломаты опирались на мощь Империи, их действия были вполне успешны, и лишь с общим ослаблением Империи и началом её распада римских дипломатов всё чаще стали постигать неудачи.
Одним из наиболее известных примеров неудач римских дипломатов стала проваленная дипломатами императора Восточной Римской империи Феодосия Второго попытка организовать убийство царя гуннов Атиллы, описанная участником отправленного тогда к гуннам посольства, Приском Панийским. В середине IV в. н. э. вторгшиеся в Европу гунны настолько усилились, что дань их царю Атилле вынуждены были платить не только мелкие царьки множества покорённых им племён, но и императоры незадолго до того разделившейся Римской империи на Западную и Восточную, что, однако, не спасало владения обоих империй от новых и новых вторжений. Не видя возможности разбить Атиллу силами своих войск, император Восточной Римской империи Феодосий Второй решил устранить Атиллу руками самих гуннов. Воспользовавшись тем, что в 448 г. в Константинополь прибыл во главе посольства один из виднейших гуннских вельмож Эдикон, Феодосий Второй приказал своему фавориту, евнуху Хрисафию, и ещё одному доверенному сановнику, Вигилле, знавшему гуннский язык, склонить того к заговору. Для начала Эдикону был устроен пышный приём в императорском дворце, а затем его принял у себя с не меньшей обходительностью Хрисафий.
