Хрисафий и Вигилла начали осторожно зондировать настроение гуннского посла. Как пишет Приск Панийский, «Эдикон был изумлён пышностью царских дворцов, и когда вступил в разговор с Хрисафием, то Вигила переводя его слова, говорил, что Эдикон превозносит царский двор и восхищён богатством римлян. Хрисафий заметил тогда, что он может владеть большим богатством и иметь золотом крытый дом, если оставит скифов
[276] и пристанет к римлянам. Эдикон отвечал, что слуге не позволено это сделать без позволения своего господина. Евнух спросил тогда Эдикона: имеет ли он всегда свободный доступ к Атилле и какою силою пользуется между скифами. Эдикон отвечал, что он близкий человек к Атилле и что ему, вместе с другими значительными скифами, вверяется охранение царя, что каждый из них по очереди в определённые дни держит при нём вооружённый караул. После того евнух сказал, что если Эдикон даст ему клятву в сохранении тайны, то он объявит ему о деле, которое составит его счастие, но для этого им нужно свободное время, и оно будет у них, если Эдикон придёт к нему на обед без Ореста и без других посланников (Эдикона как царского посла всегда сопровождала большая свита — В. Д.). Эдикон обещал это исполнить и приехал к евнуху на обед. Здесь они подали друг другу руки и поклялись через переводчика Вигилу. Хрисафий в том, что он сделает предложение не во вред Эдикона, но к большому его счастию, а Эдикон в том, что никому не объявит предложения, которое ему будет сделано, хотя бы оно и не было приведено в исполнение. Тогда евнух сказал Эдикону, что если он по приезде в Скифию убьёт Атиллу и воротится к римлянам, то будет жить в счастии и иметь великое богатство. Эдикон обещался и сказал, что на такое дело нужно денег немного — только пятьдесят литр
[277] золота для раздачи состоящим под его началом людям, для того чтобы они вполне содействовали ему в нападении на Атиллу. Евнух обещал немедленно выдать ему деньги. Эдикон сказал тогда, что надлежало его отпустить для донесения Атилле об успехе посольства, что вместе с ним нужно было отправить Вигилу для получения от Атиллы ответа на счёт требуемых беглецов
[278], что через Вигилу он уведомит Хрисафия, каким образом надлежало переслать к нему золото, потому что по возвращению его Атилла с любопытством будет расспрашивать его, равно как и других посланников, какие подарки получил он от римлян и сколько дано ему денег, и тогда он не будет иметь возможности скрыть то золото от спутников своих» [Prise, VII].
Предложение Эдикона показалось Хрисафию вполне разумной мерой предосторожности, и он с этим согласился. После доклада Хрисафия план был утверждён императором. Вместе с возвращавшимся посольством Эдикона к гуннам отправилось и римское посольство. Для соблюдения секретности даже римский посол, Максимин, и второе лицо посольства, Приск Панийский, который и написал впоследствии обо всём происшедшем, не знали о том, что помимо официальной цели — уладить все трения с гуннами, у посольства имеется и вторая, более важная и тайная задача, — обеспечить финансирование заговора против Атиллы. Знал об этом лишь Вигила, посланный в составе посольства под видом простого переводчика для того, чтобы доставить и передать Эдикону деньги на организацию заговора.
Казалось бы, ничто не должно было помешать устранению Атиллы. Но по прибытию посольства в ставку Атиллы оказалось, что Атилла прекрасно осведомлён о намерениях императора. Эдикон не собирался предавать Атиллу и доложил тому о затее константинопольских вельмож. «Как только Вигила прибыл в то селение, где пребывал Атилла, он был окружён приставленными к тому варварами, которые отняли у него привезённые Эдикону деньги. Вигила был приведён к Атилле, который допросил его, для чего он вёз столько денег» [Prise, VIII]. Поначалу Вигила пробовал отпираться, утверждая, что деньги нужны были посольству для выкупа пленных, но гуннский царь легко уличил его во лжи, а затем заявил, что убьёт мечом сына Вигилы, сопровождавшего отца, если тот не сознается. Вигиле не оставалось ничего иного как сознаться, рассказать о деталях задуманного заговора и молить о снисхождении. Убивать никого из членов посольства Атилла не стал, но вытребовал за прощение ещё 50 литр золота. Таким образом, неудачная попытка организовать заговор против Атиллы обошлась сановникам Феодосия Второго великим позором и потерей немалой суммы в 100 литр золота.
Эта неудача римской дипломатии, как и многие другие неудачи, постигавшие их в V в. н. э., вряд ли можно было объяснить только лишь просчётом самих дипломатов. Нет, они делали, что могли. Но если раньше за словами римлян стояла несокрушимая мощь Римского государства и армии, то теперь в их распоряжении были лишь их искусство красноречия и деньги, а этого далеко не всегда было достаточно для достижения цели, особенно в условиях борьбы с сильным, умным и жестоким противником.
8. Основные принципы римской политики
Разъединять и ссорить своих врагов старались цари и правители всех народов. Такой способ ослабления противника был известен с незапамятных времён. Но именно в Древнем Риме использование этого принципа, принципа «Разделяй и властвуй!», достигло совершенства. Поначалу римляне применяли этот принцип не более успешно и не более осмысленно, чем их соседи, однако с начала III в. до н. э., когда Рим добился гегемонии в Италии, этот принцип стал применяться римлянами всё более целенаправленно, а в ходе первой и второй Пунических войн выкристаллизовался и стал постоянной основой государственной политики. Стремительно расширяя свои границы и покоряя всё новые и новые страны и народы, римляне неизменно заботились о том, чтобы покорённые ими народы никогда и ни в чём, кроме исполнения приказов римских наместников, не действовали сплочённо. Но одновременно с этим принципом, другим, менее знаменитым, но не менее важным принципом римской политики, был принцип «Объединяй и властвуй!».
Несмотря на кажущееся противоречие, эти принципы прекрасно сочетались и взаимодополняли друг друга. Во всех войнах и конфликтах римляне прилагали все усилия для того, чтобы перессорить и стравить между собой своих врагов. Но разъединить и рассорить врагов для победы было мало. В разгар второй Пунической войны в 207–209 гг. до н. э. перепись римских граждан насчитала всего «137 108 человек» [Т. Liv. «Perioh.», XXVII]. Могли ли римляне тогда силами одних лишь граждан вести войну и в Италии, и в Испании, и на Сицилии, удерживать Сардинию и Корсику, да ещё совершать рейды в Африку? Конечно же, нет.
Для ведения войн римлянам постоянно нужны были союзники. Поэтому успехи римского оружия были обусловлены не только прекрасной выучкой собственно римских войск, и не только умением римских дипломатов перессорить между собой противников Рима, но также умением римлян сплотить вокруг себя и возглавить мощные коалиции различных племён и народов. В каждой из войн, которую вёл Рим, вместе с римлянами против их врагов сражались войска зависимых от Рима государств: умелое манипулирование царями, вождями и другими правителями соседних народов за счёт разъединения врагов и объединения союзников было основой основ римской политики.
