Будучи в меньшинстве, патриции, хотя и обладали по-прежнему гораздо большими правами, вынуждены были идти на новые и новые уступки.
В 444 г. до н. э. плебеи добились отмены запрета на браки с патрициями. Это была победа плебеев, но это не было поражением патрициев: сама возможность вступать во взаимные браки резко ослабила противостояние этих двух групп и пошла на пользу прежде всего им самим и единству Римской державы. Тогда же плебеи получили право быть избранными в сенат и одновременно добились введения в Риме новой высшей магистратуры — военных трибунов с консульской властью, а трибуны к тому времени считались чисто плебейской магистратурой. Но патрициям удалось настоять на том, чтобы эти трибунские должности можно было занимать и им. Таким образом, в отличие от должностей обычных народных трибунов, избиравшихся только из числа плебеев, военные трибуны с консульской властью избирались и из плебеев, и из патрициев.
Военный трибун с консульской властью (tribunus militum consulari potestate)
[23] обладал практически теми же полномочиями, что и консул. Такие трибуны избирались с 444 по 367 г. до н. э. Но в сенате и народном собрании постоянно велись споры о целесообразности введения этой должности. В следующем, 443 г. до н. э., в Риме опять начали избирать консулов. Через 5 лет, в 438 г. до н. э., снова избрали военных трибунов с консульской властью. Затем вплоть до 433 г. до н. э. избирали консулов, а потом — военных трибунов с консульской властью, и так продолжалось вплоть до 367 г. до н. э. Причём однажды (в 375–371 г. до н. э.) разногласия дошли до того, что, по словам Евтропия, сенат «постановил, чтобы никого не назначать, и четыре года протекли без всякой высшей власти в Городе» [Evtr., II, 1, 1].
Введение должностей военных трибунов с консульской властью, а тем более замена ими консулов, казалось бы, было безусловной победой плебеев, однако очень скоро патриции сумели обратить это в свою пользу: военные трибуны с консульской властью обычно избирались только из патрициев и лишь изредка и с большим трудом военным трибуном с консульской властью удавалось стать и кому-то из плебеев.
Помимо этого, пойдя на отмену запрета браков между плебеями и патрициями, а также на замену консулов военными трибунами, патриции в 443 г. до н. э. получили от плебеев согласие на введение для себя одной весьма важной новой должности. «Этот год», по словам Тита Ливия, «до начало должности цензоров, сначала малозначительной, а потом так возвысившейся, что цензорам подчинялись римские нравы и образ жизни, что в сенате и во всаднических центуриях им сделалось подвластно вынесение приговоров о достойном и недостойном, что им подчинены были общественные и частные постройки, что сбор податей с народа римского был отдан на полное их усмотрение» [Т. Liv., IV, 8, 1–2].
Слово «цензор» (censor) произошло от слова «ценз» (census). Учреждение должности цензоров мотивировалось необходимостью улучшить контроль за соблюдением правильности ценза (оценки имущества граждан) и правильного распределения их статуса согласно цензу, так как Республика сохранила ценз, введённый царём Сервием Туллием, и исходя из ценза по-прежнему фиксировались и налоги граждан, и то, с каким вооружением и на какие должности они должны приходить в римское войско. Право голоса по-прежнему давалось не всем, а лишь тем гражданам, кто обладал соответствующим имуществом и платил налоги. В условиях Республики это приобретало ещё большее значение, чем при царе, так как если в царское время народное собрание лишь утверждало (или могло не утвердить, что практически никогда не случалось) решение царя, то теперь все решения принимал сенат, а наиболее важные решения — сенат и народное собрание, быть же членом сената или иметь голос в народном собрании можно было, лишь обладая соответствующим цензом. Чем меньшим был ценз, тем меньше было и прав. Граждане же, входившие в центурию, не имевшую разряда, хотя и освобождались от воинской службы и налогов, но не могли принимать участия ни в выборах, ни в дележе воинской добычи — одного из главных источников обогащения. Поэтому эти граждане всеми силами старались выбиться в более престижные центурии. Да и большинство других граждан также старались повысить свой ценз и соответственно добиться больших прав. Но одного богатства было недостаточно для того, чтобы гражданин мог занять в Риме достаточно высокое положение. Для того чтобы выбиться в высшие сословия, а тем более стать сенатором, надо было не только засвидетельствовать необходимый ценз, т. е. способность платить определённую сумму налогов, но и добиться соответствующего уважения и общественного признания. Каков был имущественный ценз сенатора в древности, неизвестно, но в I в. до н. э. этот ценз достиг суммы в 800 000 сестерциев, а затем был повышен до 1 200 000 сестерциев, но даже такие деньги не превращали автоматически обычного гражданина в сенатора. Как правило, сенаторами становились сыновья прежних сенаторов. Новый человек мог занять кресло сенатора лишь в случае, если кто-то из прежних сенаторов умер от старости или погиб в бою, не оставив наследника, а также в редких случаях исключения кого-то из списка сенаторов или если наследник прежнего сенатора не мог подтвердить свой сенаторский ценз.
Всё это было в ведении цензоров. Кроме того, цензоры должны были следить за соблюдением нравственности и морали. Когда римский сенат постановил назначать на должность цензоров лишь патрициев, плебейские трибуны, сочтя, что речь идёт всего лишь о необходимой, весьма хлопотной и мало что дающей должности, «не возражали, дабы не препираться по мелочам» [Т. Liv., IV, 8, 6]. Но должность оказалась чрезвычайно важной, а главным оружием цензоров стало то, что они могли исключать из списков и лишать статуса римских всадников и даже сенаторов, уличённых в аморальном поведении или иных нарушениях законов и обычаев, причём право решать, насколько серьёзен тот или иной проступок, предоставлено было самим цензорам.
Сначала цензоры избирались сроком на 5 лет. В 434 г. до н. э. избранный диктатором Мамерк Эмилий посчитал такой срок их пребывания на должности чрезмерным и провёл в народном собрании закон о сокращении срока полномочий цензоров до полутора лет. Конечно, это вызвало бурю недовольства со стороны тех, кто обладал тогда цензорскими полномочиями. Мамерку Эмилию отомстили сразу же, как только он перестал быть диктатором: «сложив свои полномочия и наложив ограничения на чужие, с почестями и благодарениями, возносимыми народом, он возвратился к домашнему очагу. Озлобившиеся на Мамерка за ограничение полномочий должностных лиц римского народа, цензоры исключили его из трибы и, обложив восьмикратной податью, перевели в эрарии
[24]» [Т. Liv., IV, 24, 7–8]. Мамерк пострадал, но введённые по его предложению ограничения сроков полномочий цензоров остались, и дело тут было не только в воле и желании народа, «знатнейшие патриции, хоть и не желали ослабления власти цензорства, были возмущены примером жестокости цензоров, да и каждый из них хорошо понимал, что подчиняться цензорской власти им предстоит и дольше, и чаще, чем самим располагать ею» [Т. Liv., IV, 18, 4].
