Римские наместники провинций и их легаты могли достаточно произвольно выносить приговоры по делу лиц, не имевших римского гражданства, а во время боевых действий могли казнить и римских граждан. Но их своеволие тоже ограничивалось определёнными рамками. Вот, например, что произошло, если верить Титу Ливию, в 205 г. до н. э., в разгар второй Пунической войны: «г/з Локр в Рим приходят послы с жалобой на бесстыдство легата Племиния, который разграбил казну Прозерпины
[27] и бесчестил их жён и детей; Племиний в цепях доставлен в Рим и умирает в тюрьме* [Т. Liv. «Perioh.», XXIX]. Тот же Тит Ливий пишет, что в 171 г. до н. э. «перед сенатом предстали послы нескольких племён из обеих Испаний (т. е. из провинции Испания Ближняя и провинции Испания Дальняя — В. Дд). Сетуя на алчность и высокомерие римских должностных лиц, они на коленях молили сенат не позволять грабить и мучить союзников злее, чем врагов. Жаловались они и на другие бесчинства, но денежные вымогательства были очевидны* [Т. Liv., XLIII, 2, 6–8]. Решением сената жителям провинций было разрешено выбрать себе среди римских граждан защитников и привлечь таким образом бывших наместников к суду. В итоге бывший наместник провинции Испания Дальняя, Марк Матиен, и бывший наместник провинции Испания Ближняя, Публий Фурий Фил, вынуждены были отправиться в изгнание. Это были одни из первых «громких» дел о злоупотреблениях римских легатов и наместников провинций, но, конечно же, не единственные и не последние.
Чрезмерное злоупотребление властью и в дальнейшем не раз приводило к разбирательствам в судах и в сенате. Злоупотребления властью были делом чрезвычайно выгодным, а потому постоянным, но взаимоконтроль различных структур власти в значительной степени ограничивал произвол.
Обычные простолюдины, конечно же, далеко не в каждом случае могли воспользоваться защитой закона. Но дела знати и богатых граждан всегда разбирались в суде с выступлением обвинителей и защитников, причём совершенствование римской судебной системы привело к тому, что приговор выносился председателем суда на основании мнения нескольких десятков членов судебной коллегии и не иначе. Так, по словам Квинта Аскония Пе-диана, на проходившем в 52 г. до н. э. суде по делу Тита Анния Милона и его приспешников, убивших бывшего народного трибуна Публия Клодия, решение выносил 51 судья, причём среди судей были и сенаторы, и эрарные трибуны, и всадники. Сам же процесс назначения судей был достаточно сложным: сначала по жребию назначался 81 судья, а затем 15 судьям давал отвод обвинитель, а ещё 15 судьям давал отвод обвиняемый [Asc. Pedianus «Pro Т. A. Milo», 26].
Все римские должности, как административные, так и должности священнослужителей, были выборными и теоретически занять их мог любой римлянин, если это позволяли его возраст и происхождение. Однако реально воспользоваться этими правами мог далеко не каждый. Наиболее выгодные и почётные должности доставались, как правило, лишь представителям самых влиятельных семейств, а простые римляне попадали к ним всё в большую и большую зависимость. В середине II в. до н. э. эта проблема обострилась и её попытались решить введением тайного голосования.
В 139 г. до н. э. римский сенат, по предложению сенатора Габиния, принял закон о тайном голосовании при выборах всех римских магистратов.
В 137 г. до н. э., по предложению народного трибуна Луция Кассия Лонгина Кальда, сенат Рима принял закон о тайном голосовании в центу-риатских комициях по всем уголовным делам, за исключением дел о государственной измене.
В 131 г. до н. э., по предложению народного трибуна Папирия Карбона, тайное голосование в случае надобности стало применяться при принятии новых законов.
Тайное голосование на выборах осуществлялось подачей особой таблички, на которой заранее писали имя кандидата. Получив табличку с именем кандидата, избиратель писал: «UR» (uti rogas — согласен) или же «А» (antiquo — отвергаю). В суде на табличках с именем подсудимого судьи писали: «А» (absolvo — оправдываю), «С» (condemno — осуждаю) или же «NL» (non liquet — неясно). В качестве табличек для тайного голосования обычно использовали навощённые дощечки одинакового размера. Таблички с проставленными знаками опускали в особую урну, после чего пересчитывали, раскладывая отдельно таблички с каждым решением. Установить по одной или двум буквам, кто их написал, было, конечно же, крайне затруднительно. Таким образом, римская процедура тайного голосования вполне надёжно гарантировала соблюдение тайны волеизъявления.
Вплоть до второй половины II в. до н. э., несмотря на огромное количество недостатков, римская государственная система обеспечивала разрешение всех споров и конфликтов среди римских граждан. Споры и политическая борьба никогда не перерастали в вооружённую борьбу. Рим не знал гражданских войн. Исключением можно было считать лишь войны с Римом изгнанников, сторонников свергнутого царя Тарквиния Гордого, да войну, которую вёл в V в. до н. э. против Рима несправедливо изгнанный из города Гай Марций Кориолан. В остальное время все граждане Рима, хотя и отчаянно боролись за власть, никогда не поднимали оружие друг против друга. Но во второй половине II в. до н. э. положение изменилось. Рим покорил и захватил огромные территории и огромные богатства, но всё это досталось лишь очень немногим. Усилившееся имущественное расслоение римских граждан, приведшее к концентрации огромных богатств в руках отдельных семейств и к обнищанию большей части простых граждан, привело и к усилению борьбы за власть.
В 133 г. до н. э. народный трибун Тиберий Семпроний Гракх призвал к проведению земельной реформы. И сами римляне, и римские историки много спорили по поводу того, было ли предложение Тиберия Гракха вызвано желанием облегчить положение римского народа или же конъюнктурными интересами, однако его слова находили широкий отклик в народных сердцах. «Дикие звери, населяющие Италию, — говорил Тиберий Гракх, — имеют норы, у каждого есть своё место и своё пристанище, а у тех, кто сражается и умирает за Италию, нет ничего, кроме воздуха и света, бездомными скитальцами бродят они по стране вместе с жёнами и детьми, а полководцы лгут, когда перед битвой призывают воинов защищать от врага родные могилы и святыни, ибо ни у кого из такого множества римлян не осталось отчего алтаря, никто не покажет, где могильный холм его предков, нет! — и воюют и умирают они за чужую роскошь и богатство, эти «владыки вселенной», как их называют, которые и единого комка земли не могут назвать своим!» [Plutarh «Т. Gracchus», 9]. И эти слова были правдой. Но наряду с состраданием к обнищавшим согражданам, если даже это сострадание действительно имело место, требовать перемен Тиберия Гракха побуждали и другие весьма весомые и прагматичные причины. Так, по мнению Аппиана, «цель Гракха заключалась не в том, чтобы создать благополучие бедных, но в том, чтобы в лице их получить для государства боеспособную силу» [Appian «В. С.», I, 11]. Римская знать, которой достались почти все завоёванные римлянами земли, обрабатывала их при помощи рабов. В то же время свободным римлянам, из которых формировались римские легионы, прокормиться было всё труднее и всё труднее было завести детей. «Разве гражданин такой же человек, что и раб? Разве воин не более полезен, чем человек несражающийся? Разве участник в общественном достоянии не будет радеть более об интересах государства?» [Appian «В. С.», I, 11] — убеждал римских законодателей Тиберий Гракх. Всеми силами он побуждал богачей добровольно поделиться землёй с обедневшими согражданами. Но возглавив борьбу за земельную реформу, Тиберий Гракх не забывал при этом и об укреплении собственного влияния, рост которого пугал его противников не меньше, чем перспектива расстаться с частью своих имений.
