Римскую державу терзали вторжения варваров. Традиционно низкая рождаемость граждан не обеспечивала не только роста, но порою даже восстановления численности населения провинций, страдавших от постоянных вторжений, а сравнительно высокий по сравнению с соседями уровень жизни манил в Империю всех тех, кто в силу тех или иных обстоятельств желал или вынужден был переселяться на новые земли. Особенно яростным был напор германских племён. Совокупность этих обстоятельств всё более изменяла политику Империи. Если в начале своего существования Империя активно расширяла свои границы, ведя почти повсюду успешные завоевательные войны, то уже в первой половине I в. н. э. римлянам пришлось резко снизить темпы своей экспансии, а с первой половины II в. н. э. (при императоре Адриане) окончательно перейти к стратегической обороне. Границы Империи почти по всему их необъятному периметру ощетинились оборонительными валами и сторожевыми башнями. Но людских ресурсов стало не хватать и для обороны, что привело к очередному изменению имперской политики.
Начиная со II в. н. э. императоры все чаще вынуждены были выделять переправлявшимся из-за Дуная и Рейна племенам земли для поселения, предоставляя этим племенам права федератов. Слово «федерат» произошло от того, что с ними заключали договор — foedera, образуя особый союз — foederatio. Идея состояла в том, чтобы федераты, сохраняя свои национальные структуры управления и подчиняясь своим вождям или королям, одновременно признавали власть императора и охраняли границы в местах своего поселения. Формально эта идея была не новой. Ещё во времена Римской республики римляне иногда разрешали некоторым союзным племенам жить не под своей прямой властью, а на правах федератов. Однако тогда римляне лишь оставляли им часть их прежних земель, к тому же облагали налогами и постепенно ликвидировали эти автономии. Теперь же римляне отдавали федератам часть своих земель. И, как правило, не только не облагали новых федератов налогами, но нередко сами выплачивали им определённое пособие, дабы их вожди сохраняли верность. Так что статус этих федератов был совсем иным.
Поначалу такие права предоставлялись как исключение, но исключений становилось всё больше.
В 375 г. к императору Валенту прибыли послы от теснимого гуннами племени готов. Выбитые гуннами из своих прежних земель и преследуемые ими, готы с жёнами и детьми подошли к Дунаю, ища спасения, и их посольство «настойчиво просило о принятии бездомного народа на правый берег реки» [Amm. Marcellinus, XXXI, 4, 4]. Готские вожди, в свою очередь, смиренно обещали, «что будут вести себя спокойно и поставлять вспомогательные отряды, если того потребуют обстоятельства» [Ашш. Marcellinus, XXXI, 4, 1]. Хотя Империя и раньше время от времени давала разрешение некоторым племенам поселяться в приграничных провинциях, но никогда ещё о приюте не просило племя столь многочисленное и воинственное. Советники императора совершенно неправильно оценили обстановку — «поднаторевшие в своём деле льстецы преувеличенно превозносили счастье императора, которое предоставляло ему неожиданно столько рекрутов из отдалённейших земель, так что он может получить непобедимое войско, соединив свои и чужие силы, и государственная казна получит огромные доходы из военной подати, которая из года в год выплачивалась провинциями» [Amm. Marcellinus, XXXI, 4, 4]. В итоге император приказал не только выделить готам земли для поселения, но и выдать им на первое время провиант. Однако благие намерения сыграли весьма дурную роль и в судьбе граждан Империи, и в судьбе самого императора. Как пишет об этом римский историк Аммиан Марцеллин (а он был очевидцем всего происшедшего), «в то время, как открыты были запоры на нашей границе и варвары выбрасывали на нас толпы вооружённых людей, как Этна извергает свой пылающий пепел, и трудное положение государства требовало прославленных военными успехами командиров, именно тогда, словно по вмешательству разгневанного божества, во главе военных сил стояли как на подбор люди с запятнанным именем» [Amm. Marcellinus, XXXI, 4, 9]. Чиновники, которым было поручено наделение федератов землёй и распределение продуктов, решили нажиться на трудностях — при любой государственной раздаче кое-что обязательно прилипало и к их рукам. Надо сказать, что оказание помощи беженцам всегда в первую очередь обогащало причастных к этому чиновников и во многом именно поэтому они были заинтересованы в приёме как можно большего количества беженцев и давали соответствующие советы императору, но в этот раз они явно зарвались. По словам Аммиана Марцеллина, «пока варвары переведённые на нашу сторону, терпели голод, эти опозорившие себя командиры завели постыдный торг-, за каждую собаку, которых набирало их ненасытное корыстолюбие, они брали по одному рабу и среди взятых уведены были даже сыновья старейшин» [Ашш. Marcellinus, XXXI, 4, 11].
Издевательства чиновников и недальновидность императора привели к тому, что готы подняли восстание и сначала разгромили близлежащие римские гарнизоны и захватили много оружия, а затем начали разорять страну. 9 августа 378 г. в сражении с готами под Адрианополем погиб и сам император Валент. Дело могло вообще завершиться установлением власти готских вождей над всей восточной частью Империи: после прихода готов в Империю, ещё до восстания, император, спеша пополнить войска, набрал туда много готов. Теперь после победы готов под Адрианополем переход готов, состоявших на римской службе, на сторону своих вождей стал бы концом Империи. Исправить положение удалось, проведя коварную, жестокую, но ставшую абсолютно необходимой спецоперацию, о которой Аммиан Марцеллин сообщает следующее: «В эти дни магистр армии по эту сторону Тавра, Юлий, отличился решительным поступком, имевшим спасительные последствия. Получив известие о несчастьях, происшедших во Фракии, он отдал относительно всех готов, которые были приняты до этого на службу и распределены по разным городам и укреплениям, тайный приказ ко всем командирам, — все были римляне, что в наше время случается редко, — в котором повелевал всех их, как по сигналу, в один и тот же день, вызвать в предместья как бы для выдачи обещанного жалованья и перебить. Это разумное распоряжение было исполнено без шума и промедления, и благодаря этому восточные провинции были спасены от великих бедствий» [Amm. Marcellinus, XXXI, 4].
У внимательного читателя должен обязательно возникнуть вопрос: «Пускай император Валент просчитался, допустил ошибку. Но почему точно так же, кто в большей, кто в меньшей степени, разрешали селиться на землях Империи варварам и все другие императоры, правившие в последние столетия существования Римской империи? Не могли же они все быть наивными простаками?»
Поступать таким образом их вынуждало то, что Империи не хватало людских ресурсов. Не хватало людей и для службы в армии, и для хозяйственных работ. Постоянные междоусобицы, налёты обнаглевших при слабой власти разбойников, своеволие и поборы правительственных чиновников вынуждали свободных землепашцев просить местных вельмож о «па-трониции» (покровительстве), после чего они превращались из свободных крестьян в колонов. При этом важно отметить, что если в период Республики и период Ранней империи колоны были свободными арендаторами, то примерно со второй половины III в. н. э. колонов стали всё чаще и чаще «прикреплять к земле». Формально по-прежнему считаясь свободными, они уже не могли покинуть свой участок и уйти куда-либо без разрешения патрона. К тому же патроны (или их управляющие) практически по своему усмотрению могли заставлять своих колонов бесплатно выполнять для себя различные работы. В конце концов, колоны были официально прикреплены к земле и при продаже поместья продавались вместе с ним. При таком положении дел землевладельцам стало порою даже выгоднее переводить своих рабов в положение колонов, что они часто и делали. Закрепощение крестьян в какой-то степени снизило проблему нехватки рабочих рук для обработки полей, но породило много проблем в плане обеспечения национальной безопасности. Свободный земледелец во время войны знал, что защищает свою землю, а колон знал, что в результате поражения может лишь смениться его хозяин, его же собственное положение не изменится — всё равно он будет на кого-то работать и отдавать кому-то львиную долю урожая. Таким образом, если свободные земледельцы всегда были надёжнейшей опорой Римского государства, то колоны такой опорой не были. Негативные изменения произошли в этот период не только в положении сельских жителей Империи, но и в положении всей римской бедноты. Нехватка людских ресурсов привела к тому, что с III в. н. э. в Римской империи была вновь восстановлена возможность обращения в рабство римских граждан. Если ранее, с 326 г. до н. э., когда было отменено долговое рабство, практически никто и ни при каких обстоятельствах не мог сделать рабом римского гражданина, то в конце III в. н. э. и долговое рабство, и обращение в рабство за многие виды проступков было восстановлено и любой из простолюдинов мог быть сам или вместе со всей семьёй обращён в рабство за некие проступки или долги. И хотя была решена часть проблем с нехваткой рабочих рук, добавились проблемы, связанные с национальной безопасностью. Бедняки не горели желанием защищать такое государство, которое в любой момент могло сделать их или их близких рабами. Проблема усугублялась массой злоупотреблений: в рабство иногда совершенно незаконно попадали даже родившиеся от свободных родителей близкие римских солдат, служивших в других провинциях. Могли ли такие солдаты, узнав о случившемся, сохранять высокий боевой дух? Конечно же, нет.
