Применялся этот способ убийства (убийства с сокрытием трупа и сокрытием следов преступления) не только римлянами, но и покорёнными Римом народами для скрытой борьбы с захватчиками.
В 197 г. до н. э. проконсул Тит Квинкций Фламинин, разгромив войска македонского царя Филиппа в битве при Киноскефалах, успешно завершил вторую Македонскую войну (200–197 гг. до н. э.). Война велась под лозунгом «освобождения Греции» от македонского ига. Однако, заставив македонского царя освободить все захваченные им ранее греческие города, римляне отнюдь не собирались выводить оттуда свои войска. При этом римляне активно вмешивались в дела греческих городов и государств. Все это вызывало ропот и недовольство среди греков, особенно в Беотии (одной из исторических областей Центральной Греции), неподалёку от главного города которой, Фив, располагался основной лагерь проконсула. Как пишет Тит Ливий, открыто восстать против римлян жители Беотии не могли, «для мятежа у них не было ни сил, ни предводителя» [Т. Liv., XXXIII, 29, 1]. Но мечтая изгнать оккупантов, беотийцы начали необъявленную партизанскую войну, тщательно скрывая следы своих нападений, дабы их невозможно было уличить. «На некоторых солдат нападали по постоялым дворам, на других — когда они во время зимовок разъезжали по разным надобностям. На кого-то устраивались засады в потаённых местах прямо у дорог, иных хитростью заманивали в заброшенные пристанища и убивали там. В конце концов, эти преступления стали совершаться уже не только из ненависти, но и просто из жажды наживы, поскольку, занимаясь торговлей, отпускные солдаты имели с собой в поясах много денег. Когда стали недосчитываться людей, сперва понемногу, а затем со дня на день всё в большем числе, то Беотия приобрела дурную славу, и солдаты стали бояться выходить из лагеря — это было ещё страшнее, чем в неприятельской стране» [Т. Liv., XXXIII, 29, 3–5]. Между тем, поскольку ни трупов, ни свидетелей не оставалось, римляне не сразу поняли, что происходит, да и поняв потом, что дело неладно, до поры до времени не знали, на кого обрушить свой гнев.
Сидеть сложа руки римский главнокомандующий не стал: «Квинкций разослал по городам легатов для расследования этого разбоя. Было установлено, что больше всего убийств произошло вокруг Копаидского озера: там вырыли из ила и вытащили из болота трупы, к которым были привязаны камни и амфоры, чтобы тянуть их на дно. Раскрылось множество преступлений, совершённых в Акрефии и Коронее. Квинкций распорядился выдать ему виновных и потребовал с беотийцев пятьсот талантов (более 13 тонн серебра — В. Д.) — по числу убитых воинов» [Т. Liv., XXXIII, 29, 6–7]. Когда же беотийцы попытались ограничиться словесными извинениями, «отговариваясь тем, что ничто не было сделано с одобрения государства» [Т. Liv., XXXIII, 29, 8], Тит Квинций Фламинин попросту осадил Акрефию и Коронею и опустошил окрестные поля. Лишь заступничество других греческих государств помогло беотийцам начать переговоры и откупиться за несколько меньшую сумму. Но отваживаться на новые нападения против римлян никто больше не решался.
Подобным же образом — наложением огромных штрафов на местное население, разорением местности, взятием заложников из числа местной знати и т. д. — пресекали римляне попытки вести против них тайные партизанские войны и в других провинциях, причём пресекали, как правило, очень быстро. Именно поэтому скрытое уничтожение противника с организацией его бесследного исчезновения чаще применялось не в ходе войн и не массово, как это было в Беотии, а лишь для покушений на отдельных лиц.
Организовать бесследное исчезновение было сложнее, чем просто убить, но зато в случае удачи, никто не искал преступников. Естественно, что такой способ физического устранения неугодных мог применяться не только для политических убийств, но и обычными разбойниками против обычных граждан, особенно против купцов и путешественников, хотя обычные бандиты редко утруждали себя такими сложностями.
Но и это не исчерпывало всего арсенала известных в Риме средств и способов избавиться от неугодного человека. Помимо вышеперечисленных способов существовал и ещё один, причём весьма коварный.
5. Убийство с имитацией смерти потерпевшего от несчастного случая или смерти, наступившей в силу естественных причин
Наиболее изощрённым способом убийства неугодного была имитация смерти по естественным причинам. Этот способ убийства был известен в Риме с глубокой древности. Одной из первых жертв такого убийства стал третий римский царь — Тулл Гостилий, правивший Римом с 672 по 640 г. до н. э. Как пишет Дионисий Галикарнасский, «обладая властью в течение тридцати двух лет, он окончил жизнь свою, когда сгорел дом, и с ним вместе погибли охваченные огнём и его жена, дети, и вся челядь. Одни сказывают, что дом был зажжён молнией, потому что бог разгневался на небрежение какими-то священнодействиями, — считают, что в правление Тулла перестали совершать некоторые исконные жертвоприношения, и что он ввёл другие, местные, чуждые римлянам, — но большинство сходится на том, что несчастье произошло вследствие злоумышления людей, относя его на счёт Марция, который правил государством после Тулла. Дело в том, что Марций происходил от дочери царя Нумы Помпилия, досадовал на то, что, принадлежа к царскому роду, жил как частное лицо и, наблюдая за подрастающим в доме Тулла потомством, подозревал, что, случись что-нибудь с Туллом, власть перейдёт к его сыновьям. Питая такие мысли, он устроил заговор против царя, имея немало римлян, содействовавших ему в обретении правления» [Dionysios, III, XXXV, 1–3]. Пожары в Риме случались во все времена, и не раз бывало, что во время пожаров гибли люди. Но, конечно же, гибель от пожара целого семейства высшей римской знати со всей многочисленной челядью не могла быть случайностью. И хотя ставшему новым римским царём Анку Марцию удалось настоять на том, что Тулл Гостилий погиб от гнева богов, гораздо более похожа на правду версия, высказанная Дионисием Галикарнасским, согласно которой, однажды, воспользовавшись непогодой, «Марций, рассудив, что подходящее время наступило, вместе с друзьями, которые скрывали под плащами мечи, вошел в двери, убил царя и сыновей его, и прочих, а содеяв это, распространил слух об ударе грома» [Dionysios, III, XXXV, 4].
Пожар великолепно подходил для того, чтобы под видом несчастного случая разделаться и с одним, и сразу со многими неугодными, да ещё и замести при этом следы. Однако организовать пожар, в котором, казалось бы, по естественным причинам погиб бы нужный представитель знати, было делом крайне сложным. Обычно для скрытия истинных причин смерти античные убийцы прибегали к другим средствам.
Тут в ход шло всё — медленно действующий яд, заведомо неправильное лечение имеющейся или специально выдуманной болезни, умело организованная катастрофа, искусно подстроенный несчастный случай.
Чаще всего для этого применялось отравление медленнодействующим ядом или заведомо неправильное лечение. Если отравление ядом походило на смерть от болезни, никто не мог догадаться о том, что совершено преступление. Ещё сложнее было уличить преступников тогда, когда человек погибал во время хирургической операции или бывал отравлен не ядами, а в результате умышленной передозировки лекарств.
