Среди всех античных государств Рим использовал «агентов влияния» наиболее широко и наиболее умело. Конечно, порою и иноземному царьку или вождю удавалось подкупить римских магистратов, решив дело к выгоде для себя и в ущерб Риму. Но такое случалось сравнительно редко. Иноземные просители могли лишь раздавать подарки и просить, но ни в коем случае не угрожать римским вельможам, даже если те взяли деньги и не выполнили обещания. Не было у иноземных просителей и никакой возможности каким-либо образом влиять на назначения римских должностных лиц. Римляне же, наоборот, всегда имели возможность склонять к сотрудничеству и вербовать «агентов влияния» как подкупом, так и силой, и каждый из этих агентов знал, что в случае измены рискует потерять не только благополучие, но и жизнь. Особенно эффективно использовали «агентов влияния» в странах, попавших в зависимость от Рима. Там римские «агенты влияния» нередко могли действовать почти открыто. Боязнь римского вмешательства не позволяла местным царькам отстранить таких людей от должности, а тем более покарать. Более того, многие назначения в зависимых от Рима государствах производились по советам из Рима. В конце концов это почти неизменно приводило к тому, что местные правители постепенно вообще теряли власть, а их страны становились римскими провинциями.
Тайные агенты активно использовались римскими властями не только во враждебных Риму государствах, но и в самом Риме и всей Римской державе. Внутри страны тайные агенты выявляли и разоблачали как заговорщиков, посягающих на власть, так и уголовных преступников. В качестве тайных агентов могли действовать и полноправные римские граждане, и вольноотпущенники, и рабы. Причём наиболее ценными информаторами зачастую были именно рабы. Стимулом к доносительству или иным видам шпионажа служили для них и денежные награды — а ценные сообщения и другие важные услуги шпионов вознаграждались порою очень большими суммами денег, — и то, что за особые заслуги перед государством агент мог получить не только деньги, но свободу и римское гражданство.
В каждом из государств древнего мира, в том числе и в Риме, точно так же, как и в современных государствах, были не только разведывательные, но и специальные службы, выполнявшие функции контрразведки и полиции. Однако выявить и обезвредить вражескую агентуру удавалось не всегда. К тому же любая стоявшая у власти группировка почти всегда должна была думать не только о борьбе с иностранной агентурой, но и о противодействии тайным агентам своих местных политических противников, которые бывали не менее опасны.
Союзы между государствами могли быть заключены или, наоборот, разорваны, благодаря вовремя вручённому подарку. Политический противник мог быть устранён при помощи лжесвидетельства или ложного доноса. Цари и императоры становились жертвами заговоров, если их контрразведка допускала оплошность. Щепотка яда или коварный кинжал могли порою сделать то, что не под силу было сделать десяткам тысяч воинов. Неприступные крепости становились лёгкой добычей врага из-за одного-двух предателей. Очень и очень часто судьбы целых стран и народов зависели не столько от действий десятков тысяч воинов, сколько от успеха или провала каких-либо тайных операций.
Агентурная разведка всегда и во все времена была наиболее скрытным видом разведывательной деятельности. Но, несмотря на это, некоторые сведения о том, как засылались к врагу и как использовались тайные агенты во времена Древнего Рима, сохранились.
1. Как римский царь Тарквиний «Гордый» захватил город Габии
Возможно, о каких-то самых хитроумных разведывательных операциях римлян мы так никогда и не узнаем, но даже дошедшие до нас сведения говорят о том, что уже в самый ранний период своего существования, т. е. в царский период, Римское государство проводило сложнейшие разведывательные операции, в том числе и операции с внедрением во вражеские ряды своей агентуры.
Последний из римских царей, Луций Тарквиний, более известный как Тарквиний «Гордый», пришёл к власти, свергнув своего предшественника, царя Сервия Туллия, и оценивался своими современниками по-разному. Однако и сам захват власти, и то, что с 534 по 509 г. до н. э. ему удавалось удерживать власть, говорит о том, что это был человек решительный и хорошо знающий механизмы государственного управления. Ему удалось значительно усилить мощь Рима, и во многом это было обусловлено тем, что Тарквиний «Гордый» активно использовал для этого различные тайные методы борьбы. Даже в мирное время ему удалось объединить вокруг Рима племена латинов, возведя ложные обвинения на своего главного противника Турна Гердония (о чём рассказывается в главе XII этой книги). Но ещё более успешно Тарквиний «Гордый» применял тайные методы борьбы в военное время. И если во время мира царь казался римлянам жестоким, то как полководца им не в чём было его упрекнуть. Как пишет Тит Ливий, «насколько несправедлив был царь в мирное время, настолько небезрассуден как вождь во время войны» [Т. Liv., I, 53, 1]. Расправившись с Турном Гердонием и став главой латинского союза, Луций Тарквиний нанёс поражение вольскам и взял приступом один из их городов — Свессу Помецию, захватив там богатую добычу, за счёт которой начал строительство великолепного храма в честь бога Юпитера. На этом он не успокоился и следующей его целью стал близлежащий город Габии, находившийся в 18 километрах к востоку от Рима. Захватить Габии было важно для Тарквиния не только потому, что этот город находился на важной дороге, ведущей к более крупному городу Пренесте, но и потому, что в Габии сбежались и те жители Свессы Помеции, что не пожелали признать власть Тарквиния, и много враждебно настроенных по отношению к царю изгнанников из самого Рима. Сначала царь попытался осадить Габии и взять город штурмом, когда же это не получилось, он решил действовать более хитро.
Согласно рассказу Тита Ливия, «после безуспешной попытки взять город приступом, после того как он был отброшен от стен и даже на осаду не мог более возлагать никаких надежд, Тарквиний, совсем не по-римски, принялся действовать хитростью и обманом. Он притворился, будто, оставив мысль о войне, занялся лишь закладкою храма и другими работами в городе, и тут младший из его сыновей, Секст, перебежал, как было условлено, в Габии, жалуясь на непереносимую жестокость отца. Уже, говорил он, с чужих на своих обратилось самоуправство гордеца, уже многочисленность детей тяготит этого человека, который обезлюдил курию
[76] и хочет обезлюдить собственный дом, чтобы не оставлять никакого потомка, никакого наследника. Он, Секст, ускользнул из-под отцовских мечей и копий и нигде не чувствует себя в безопасности, кроме как у врагов Луция Тарквиния. Пусть не обольщаются в Габиях, война не кончена — Тарквиний оставил её лишь притворно, чтобы при случае напасть врасплох. Если же нет у них места для тех, кто молит о защите, то ему, Сексту, придётся пройти по всему Лацию, а потом и у вольсков искать прибежища, и у эквов, и у герников, покуда он наконец не доберётся до племени, умеющего оборонить детей от жестоких и нечестивых отцов. А может быть, где-нибудь встретит он и желание поднять оружие на самого высокомерного из царей и самый свирепый из народов. Казалось, что Секст, если его не уважить, уйдёт, разгневанный, дальше, и габийцы приняли его благосклонно. Нечего удивляться, сказали они, если царь наконец и с детьми обошёлся так же, как с гражданами, как с союзниками. На себя самого обратит он в конце концов свою ярость, если вокруг никого не останется. Что же до них, габийцев, то они рады приходу Секста и верят, что вскоре с его помощью война будет перенесена от габийских ворот к римским» [T.Liv., I, 53, 4 — И].
