По приказу Дария 3000 самых знатных жителей Вавилона были казнены через распятие, а стены города снесены. Зопир же после этого был назначен наместником провинции и до конца своих дней пользовался у Дария наивысшим почётом и уважением.
Рассказывая о захвате римлянами города Габии, я отнюдь не случайно упомянул далее и об обстоятельствах захвата персами Вавилона. Схема проведения агентурной операции по захвату персами Вавилона и схема, избранная римлянами, абсолютно идентичны.
Персидский царь Дарий Первый захватил восставший Вавилон в 521 г. до н. э. — за десять с лишним лет до того, как Тарквиний «Гордый» овладел Габиями. Захват Габий произошёл в самом конце правления Тарквиния «Гордого», скорее всего, в 510 или 509 г. до н. э. Вполне очевидно, что царь Дарий и его вельможа Зопир, планируя акцию по захвату Вавилона, никак не могли слышать о подробностях захвата царём Тарквинием города Габии, во-первых, потому, что это случилось несколькими годами позднее, а во-вторых, потому, что и Рим, и Габии были тогда слишком малы, чтобы о них знали за пределами Италии. А вот римский царь Луций Тарквиний вполне мог слышать о том, как Дарию Первому, царю огромной державы, удалось захватить хорошо укреплённый и многолюдный Вавилон — вести об этом сразу же разнеслись по всему античному миру. Ведь персидское царство было тогда в тысячи раз больше римского, а город Вавилон был в десятки раз больше Рима. Так что очень может быть, что именно операция Дария Первого и его вельможи Зопира по захвату Вавилона подсказала Тарквинию «Гордому», как можно овладеть Габиями. Во всяком случае, так могло быть. Однако на вопрос, так ли это было или нет, мог бы ответить только сам царь Луций Тарквиний.
2. Подвиг Муция Сцеволы — первая агентурная операция Римской республики
Блестящие агентурные операции удавались не только римским царям, но и римским разведчикам времён Республики. Причём первая из известных агентурных операций римской республиканской разведки была проведена уже через год после свержения царской власти. Изгнанный в 509 г. до н. э. из Рима царь Тарквиний «Гордый», сам этруск по происхождению, бежал в Этрурию и обратился за помощью к Ларту Порсене, царю этрусского города Клузия. Как пишет Тит Ливий, «Порсена, полагая для этрусков важным, чтобы в Риме был царь, и притом этрусского рода, двинулся на Рим с вооружённым войском» [Т. Liv., II, 9, 4]. В 508 г. до н. э. этрусские войска, сопровождаемые римскими изгнанниками, сторонниками Тарквиния, подошли к стенам Рима. Сейчас, через две с лишним тысячи лет после этих событий, мало кто даже из любителей истории сможет хотя бы приблизительно указать, где был древний Клузий. Но тогда появление клузийского войска вызвало в Риме переполох. «Никогда прежде не бывало в сенате такого ужаса — настолько могущественным был тогда Клузий, настолько грозным имя Порсены. Боялись не только врагов, но и собственных граждан, как бы римская чернь от страха не впустила в город царей, не приняла бы мир даже на условиях рабства» [Т. Liv., II, 9, 5]. Чтобы привлечь к себе народ, сенаторы поспешили произвести закупки зерна у соседних племён, снизили цены на соль, продававшуюся ранее по непосильной цене, и даже освободили плебеев от пошлин и налогов, решив: «пусть платят те, у кого хватает дохода, с неимущих же довольно того, что они растят своих детей» [Т. Liv., II, 9, 6].
Уступчивость сенаторов перед лицом нависшей угрозы сплотила граждан. Взять город с ходу Порсене не удалось. Однако «Порсена, отражённый в своём первом натиске, принял решение перейти от приступа к осаде: выставил стражу на Яникуле
[77], а лагерь расположил на равнинном берегу Тибра, собрав к нему отовсюду суда и для надзора, чтобы не было в Рим подвоза продовольствия, и для грабежа, чтобы воины могли переправляться при случае где угодно. Скоро римские окрестности стали так небезопасны, что, не говоря о прочем, даже скот из окрестностей сгоняли в город, не решаясь пасти его за воротами» [Т. Liv., II, И, 1–3]. Римляне предпринимали отдельные вылазки, нанося порою осаждающим ощутимые потери, но это не могло изменить положения дел. «Осада тем не менее продолжалась, продовольствие скудело и дорожало, и Порсена уже надеялся взять город не сходя с места, когда объявился знатный юноша Гай Муций, которому показалось обидным, что римский народ ни в какой войне ни от каких врагов не знавший осады, даже в те времена, когда рабски служил царям, ныне, уже свободный, осаждён этрусками, столько раз уже им битыми» [Т. Liv., II, 12, 1–3]. Ход войны Рай Муций решил изменить «отчаянным поступком невероятной дерзости» [Т. Liv., II, 12, 3]: он задумал, пробравшись в этрусский лагерь, убить царя. Покушение он задумал сам, но опасаясь того, что пойдя на дело без ведома консулов и втайне от всех, может быть схвачен римской стражей как перебежчик, он явился в сенат и доложил о своём замысле. Сенат одобрил его план, и, таким образом, отправившись в тыл к этрускам, Рай Муций выполнял уже не только свою волю, но прежде всего поручение римского сената, т. е. действовал как разведчик, посланный своей страной.
Как был обеспечен его переход к этрускам, Тит Ливий не сообщает. Однако вполне очевидно, что римским сторожевым постам было дано указание тайно пропустить Гая Муция. Для прохода было выбрано нужное место. Возможно, что переход Гая Муция через линию этрусских сторожевых постов страховали специально выделенные римские отряды, с тем чтобы при необходимости отвлечь противника и дать Гаю Муцию пройти незамеченным. Тит Ливий не пишет и о том, как был одет Гай Муций, но, безусловно, для того чтобы пройти, не вызвав подозрений, в этрусский лагерь, Гай Муций должен был быть одет в соответствующую одежду, а возможно, и знать пароль, который римляне могли выпытать у специально захваченных для этого пленных. Так что вылазка Гая Муция никак не могла быть экспромтом. Скорее всего, римляне готовились к ней несколько дней и задействовали для проведения акции десятки человек.
Только тщательной подготовкой можно объяснить то, что Гаю Муцию удалось незамеченным пробраться из осаждённого города в этрусский лагерь, не вызвав ни у кого подозрений. А он сумел это сделать. «Придя в лагерь, — пишет далее о Гае Муции Тит Ливий, — попал он в густую толпу народа перед царским местом. Там как раз выдавали жалованье войскам, и писец, сидевший рядом с царём почти в таком же наряде, был очень занят, и воины к нему шли толпою» [Т. Liv., II, 12, 6–7]. Отметим, что выбор времени заброски Гая Муция — в день, когда царь выдавал жалованье, а следовательно, когда к царю могли, не вызывая подозрений, близко подходить многие малоизвестные люди, также свидетельствует о том, что акция была тщательно подготовлена. Ведь в какой-то другой день подойти к царю для незнакомца было бы гораздо труднее.
Порсену спасла случайность. Фотографий в те времена не было, и распознать незнакомого человека можно было только по словесному описанию. При подготовке покушения готовившие его римляне, видимо, недостаточно точно описали Муцию внешность Порсены, а сам Гай Муций никогда не видел клузийского правителя. Это и помешало ему выполнить задуманное. «Боясь спросить, который из двух Порсена, чтобы не выдать себя незнанием царя, он делает то, к чему толкнул его случай, — вместо царя убивает писца. Прорубаясь оттуда окровавленным мечом сквозь смятенную толпу, в шуме и давке, он был схвачен царскими телохранителями, и его приволокли к царю» [Т. Liv., II, 12, 7–8].
