Этим, однако, дело не ограничилось.
Очень скоро среди обозлённых кампанцев созрел новый заговор. На этот раз они решили предпринять попытку поджога не в Риме, а в Капуе. Задуманный ими грандиозный пожар грозил обернуться для римлян огромными потерями.
Взявший Капую римский проконсул Квинт Фульвий Флакк сначал разместил своих легионеров в городских домах, но затем «выселил солдат из домов — он рассчитывал сдать эти дома вместе с землёю в аренду и притом боялся, чтобы и его солдат, как Ганнибаловых, не изнежила городская жизнь с её удовольствиями. Поэтому он их заставил выстроить себе у городских стен и ворот жильё на военный лад. Соорудили жилища из плетёнок и досок, кое-какие сплели из тростника и всё покрыли соломой: всё годное в пищу огню было собрано словно нарочно. Сто семьдесят кампанцев во главе с братьями Блоссиями и сговорились поджечь всё это сразу — в одну ночь, в один час» [Т. Liv., XXVII, 3, 2–4]. Тысячи римских солдат могли бы сгореть в огне, однако заговорщиков оказалось слишком уж много, чтобы среди них не нашлось предателя. «Донесли об этом некоторые рабы из дома Блоссиев; по приказу проконсула городские ворота вдруг заперли, по данному знаку сбежались вооружённые солдаты; всех виновных схватили; следствие велось энергично; осуждённых казнили; рабы-доносчики получили свободу и по десять тысяч ассов каждый» [Т. Liv., XXVII, 3, 5].
Война шла и в Италии, и на островах Средиземного моря, и на Балканах, и в Испании, и в Африке. И везде эта война была как явной, где всё решали войска и талант полководцев, так и тайной, где чрезвычайно много зависело от хитрости, проницательности и коварства. Борода, племена, цари и царьки колебались, выбирая на чью сторону встать в этой схватке двух гигантов античного мира. Далеко не всегда привлечь кого-то на свою сторону можно было лишь деньгами. Да и жестокость тоже надо было применять умеючи. Излишняя мягкость могла быть истолкована как слабость. Но и излишняя жестокость нередко толкала обиженных на союз с врагами обидчиков. Карфаген, опиравшийся исключительно на наёмников, был более уязвим. Но и армия Рима состояла не только из римских граждан. От двух третей до четырёх пятых римских войск составляли вспомогательные войска союзников. А с 213 г. до н. э. Рим впервые стал набирать на службу не только своих свободных граждан, но и отдельные отряды наёмников, хотя «прежде у римлян в лагере не бывало никаких наёмных воинов» [Т. Liv., XXIV, 49, 8].
Тяжелейшая война вынуждала римлян приноравливаться. И в этих условиях римляне далеко не всегда могли проявлять прежнюю твёрдость, которой всегда отличались ранее в войнах с различными мелкими и более слабыми государствами. Главное теперь было не столько покарать отпавшего союзника, сколько вновь привлечь его на свою сторону и удержать от отпадения оставшихся.
В случае необходимости римляне порой умели отступать от догм. Когда в 213 г. до н. э. в римский лагерь «ночью тайком пришёл с тремя рабами Дазий Алътиний, арпиец, и обещал выдать Арпы
[85], если ему будет за то награда» [Т. Liv., XXIV, 45, 1], консул Фабий, к которому обратился перебежчик, передал это предложение сенату. Там разгорелись споры. Наиболее рьяные из сенаторов «считали, что перебежчика надо высечь и казнить-, он двуличен и враг обеим сторонам: он, будучи верен тому, чья удача, после каннского поражения перешёл к Ганнибалу и перетянул к нему Арпы, а теперь, когда вопреки его надеждам и молитвам дела римлян пошли в гору, он обещает новое предательство тем, кто был уже им предан» [Т. Liv., XXIV, 45, 2–3]. Пыл этих недалёких людей быстро унял Фабий Старший, отец консула, возразив им, что они «забыли, в какое время живут, и в самый разгар войны, словно в мирную пору, рассуждают о чём угодно, а надо действовать и думать о том, как удержать союзников, если это возможно, от измены римскому народу, а не определять, на каких условиях принимать тех, кто одумается и пожелает вернуться к старым союзникам. Если можно уйти от римлян, а вернуться к ним нельзя, то, несомненно, в Италии вскоре не останется римских союзников и все свяжут себя договорами с Карфагеном» [Т. Liv., XXIV, 45, 4–6]. После этого сенаторы стали рассуждать более прагматично: помощь Дазия Альтиния, несмотря на все его прежние грехи, решено было принять, хотя договорились «не спускать с него глаз, а после войны решить, наказать ли его за прежнюю измену или помиловать за нынешнее возвращение» [Т. Liv., XXIV, 45, 8].
Римляне в те времена умели и карать, и прощать, умели пользоваться услугами и знатных людей, и простолюдинов, и рабов. Умели они, как никто другой, смирять на время свою гордыню для достижения результата и пользоваться во время проведения тайных операций услугами людей самого разного сорта. Вплоть до самого конца войны, наряду с борьбой армий Рима и Карфагена, не ослабевала и деятельность их спецслужб. Карфагеняне тоже порою действовали успешно и даже в конце войны, когда исход её уже, казалось бы, был ясен всем, им удавалось иногда склонить к борьбе против Рима те или иные племена. Карфагеняне и те, кто к ним примкнул, были очень серьёзным противником. У них были и опытные полководцы, и смелые солдаты, карфагенские дипломаты и разведчики мало в чём уступали римским, и всё же римская армия и римские спецслужбы оказались сильнее.
Обо всех операциях римлян и карфагенян, связанных с работой тайной агентуры и её разоблачением, проведённых во время второй Пунической войны, рассказать невозможно — их было слишком много, а кроме того, об отдельных тайных операциях этого периода, связанных с дипломатией и перехватом секретной переписки, рассказано в следующих главах книги. Но ниже я постараюсь рассказать о некоторых из тайных агентурных операций римлян и карфагенян, которые представляются мне наиболее значительными и интересными, — об операциях, связанных с борьбой за Сицилию, и о борьбе за город Тарент.
4.1. Тайная борьба за Сицилию. Сиракузы и другие греческие города Сицилии между Римом и Карфагеном
Как Сиракузы были втянуты в войну против Рима. В начале I тысячелетия до н. э. Сицилию, самый большой остров Средиземного моря, населяли местные племена сиканов и сикулов. Но благодатный климат и плодородные земли острова издавна манили к себе захватчиков. В VIII в. до н. э. на побережье Сицилии появились греческие и финикийские колонии. Имевшие лучшее по сравнению с аборигенами вооружение, греки и финикийцы быстро покорили местные племена, поделив земли острова между собой, а затем начались многолетние войны за обладание островом между греками и основанным финикийцами в Африке могущественным городом-государством Карфагеном, под властью которого к V в. до н. э. объединились практически все финикийские колонии Западного Средиземноморья. Эти войны, длившиеся более полутора столетий, так и не выявили победителя. Карфагенянам удалось подчинить себе до двух третей острова, но остальную часть прочно удерживали греки, причём правители греческого города-государства Сиракузы нередко теснили карфагенян, добиваясь доминирующего положения на Сицилии.
Сиракузы несколько раз переживали периоды то расцвета, то упадка. Первый раз усиление Сиракуз произошло при тиране
[86] Дионисии Старшем (Дионисии Первом) (406–366 гг. до н. э.), нанёсшем ряд поражений карфагенянам и значительно расширившем владения Сиракуз. Дионисий Первый вмешивался даже в дела городов Южной Италии, подчиняя их своей власти. Но его сын, Дионисий Младший (366–357 гг. до н. э.), пытавшийся продолжать политику отца и достигнувший в этом определённых успехов, был свергнут и изгнан. Через 11 лет Дионисий Младший на короткое время сумел вернуть себе власть (346–344 гг. до н. э.), но потом вновь был свергнут и изгнан, причём на этот раз окончательно. Междоусобицами в Сиракузах немедленно воспользовался Карфаген, опять потеснив греков. Но в 316 г. до н. э. к власти в Сиракузах пришёл талантливый полководец Агафокл (316–289 гг. до н. э.), вновь отбросивший карфагенян, подчинивший Сиракузам почти всю Сицилию и даже предпринявший экспедицию в Африку. Однако и Агафокл не смог создать династию. Вспыхнувшие после его кончины распри вновь ослабили Сиракузы. Правители менялись, а город слабел, пока в 269 г. до н. э. тираном Сиракуз не стал Гиерон Второй, умевший и воевать, и ладить со своими согражданами. Он укрепил свою власть над восточной частью Сицилии и уже готов был побороться за контроль над островом с владевшими остальной частью Сицилии карфагенянами, когда в 264 г. до н. э. в эту борьбу вмешался Рим.
