Прибытие в Сиракузы карфагенского посольства не осталось незамеченным римлянами. Пытаясь выправить положение, «Аппий Клавдий, претор, в чьём ведении была Сицилия, узнав об этом, тотчас же отправил к Гиерониму послов заявить, что они пришли возобновить союз, который был с его дедом» [Т. Liv., XXIV, 6, 4], но правитель Сиракуз не собирался менять решение. «Гиероним выслушал их с усмешкой и спросил, издеваясь, сколь удачна была для них битва под Каннами; рассказам Ганнибаловых послов трудно поверить, он же хочет узнать правду и тогда решить, кого ему держаться» [Т. Liv., XXIV, 6, 4–5]. Римским послам не оставалось ничего иного, как уйти. Обычно столь наглых подначиваний римляне не терпели и сразу же объявляли в таких случаях войну. Однако положение Рима было столь тяжёлым, что в этот раз им пришлось стерпеть, «римляне ушли, сказав, что они вернутся, когда Гиероним будет их слушать серьёзно; они скорей убеждали, чем просили, опрометчиво не нарушать договора» [Т. Liv., XXIV, 6, 6]. У Рима не хватало войск, и оттянуть начало боевых действий в Сицилии хотя бы на несколько месяцев было для римлян чрезвычайно важно.
Разрыв Сиракуз с Римом произошёл, но война всё ещё не начиналась. Риероним отправил своё посольство в Карфаген, стороны договорились изгнать римлян из Сицилии и разделить остров пополам, сделав границей между карфагенскими и сиракузскими владениями реку Римера. Это значительно увеличивало владения Сиракуз, но юный царь мечтал о большем и, направив в Карфаген новое посольство, потребовал уступить Сиракузам всю Сицилию. Требование было явно чрезмерным. Тем не менее, карфагеняне не спорили и сразу же согласились, считая, что главное — это втянуть Сиракузы в войну против Рима.
После удовлетворения карфагенянами всех своих требований Гиероним уже не колебался. «Он послал Гиппократа и Эпикида с двумя тысячами воинов попытаться взять города, которые занимали римские гарнизоны, а сам с остальным войском (было пятнадцать тысяч пехоты и конницы) отправился в Леонтины
[90]» [Т. Liv., XXIV, 7, 1–2].
Власти римлян в Сицилии угрожала серьёзная опасность, и претор Ап-пий Клавдий поспешил уведомить об этом сенат. Все имевшиеся в своём распоряжении войска претор передислоцировал к границам, и всё же этих сил было недостаточно для эффективной обороны. Сицилия была житницей Рима. Потеря этой провинции тяжело ударила бы и по престижу римлян, и по продовольственному снабжению Рима и римских войск, тем более что примеру Сиракуз могли последовать другие города Сицилии и самой Италии, которые после поражения римлян при Каннах стали колебаться: сохранять ли верность Риму или перейти на сторону Карфагена. Войск у римлян в Сицилии было тогда меньше, чем у Сиракуз, а на переброску войск из Италии требовалось время. Поэтому римские войска в Сицилии могли быть разбиты до того, как прибудет помощь. Так бы, наверное, и случилось, если бы римляне рассчитывали, обороняя Сицилию, только на свои немногочисленные войска. Однако оставался ещё и тайный фронт, который вновь мог изменить положение дел. Потерпев поражение на первом этапе тайной войны за Сицилию, римляне и их сторонники готовились взять реванш — они подготовили на выезде из города покушение на Гиеронима. «Заговорщики (все они оказались в войске) заняли свободный дом над узкой улицей, по которой царь обычно спускался к форуму. Вооружённые, выстроившись, они ожидали, когда пройдёт царь. Одному из них, по имени Диномену, было поручено, как царскому телохранителю, задержать в узкой улочке под каким-нибудь предлогом царский отряд. Сделано было, как условились. Диномен, будто распуская на ноге туго затянутый ремень, задержал толпу, свита отстала, и царю было нанесено несколько ран, прежде чем могли прийти к нему на помощь. Когда охрана услышала тревожные крики, в Диномена, умышленно загораживавшего дорогу, полетели копья, его дважды ранили, но он спасся. Свита, увидя царя лежащим, разбежалась» [Т. Liv., XXIV, 7, 3–7].
Расправившись с Гиеронимом, часть заговорщиков поспешила на форум соседнего города Леонтины, «обрадовать» граждан «освобождением» [Т. Liv., XXIV, 7, 7], а часть помчалась в Сиракузы, спеша расправиться с приспешниками царя. Въехав в Сиракузы, они, показывая окровавленную одежду царя и снятую с убитого диадему, стали призывать народ взяться за оружие.
Казалось бы, теперь удача полностью склонилась на сторону римлян. Но на самом деле всё обстояло гораздо сложнее.
Утром граждане Сиракуз, собравшись на площади у здания городского сената, стали решать, что делать дальше. Адранодор, укрывшийся поначалу со своими сторонниками в крепости на острове, как ни в чём ни бывало прибыл на площадь и сумел убедить граждан избрать себя одним из городских преторов, которым теперь было поручено управление Сиракузами. Вместе с Адранадором был избран в городские преторы и его родственник, Фемист. Остальными преторами стали бывшие заговорщики, и всё же всей полноты власти у них не было.
Поход против римской провинции был сорван, но до восстановления союза было ещё далеко. Находившиеся в передовом отряде сиракузской армии Гиппократ и Эпикид, услышав о гибели царя, вернулись в Сиракузы, но вместо того чтобы побыстрее вернуться к Ганнибалу, стали под разными предлогами откладывать свой отъезд. «Тем временем военная молодёжь, привыкшая иметь дело с солдатами, распространяла то среди товарищей, то среди перебежчиков, служивших ранее в римском флоте, то даже среди самой низкой черни обвинения против оптиматов (аристократов, стоявших за союз с Римом — В. Д.) и сената, которые стараются под видом возобновления союза подчинить Сиракузы римлянам, а затем их сторонники и немногочисленные виновники возобновлённого союза будут главенствовать» [Т. Liv., XXIV, 23, 10–11].
Антиримские настроения в Сиракузах крепли и давали Адранадору надежду отстранить от власти своих противников. К этому его подталкивала и жена, Дамарата, дочь Гиерона Второго, неустанно повторяя ему слова тирана Дионисия Младшего: «Нельзя отказываться от власти, пока ты на коне, можно — когда тащат за ноги» [Т. Liv., XXIV, 22, 9].
Если бы Адранадору удалось захватить власть и провозгласить себя новым тираном Сиракуз, то он, безусловно, продолжил бы начатую Еиерони-мом войну против Рима. Поскольку всё больше жителей Сиракуз склонялись к поддержке Адранадора, да и в армии было немало тех, кто готов был его поддержать. Помешать его планам обычными, легальными методами сторонники Рима, скорее всего, не смогли бы. Однако Адранадор промедлил, и это стоило ему не только власти, но и жизни.
К проримски настроенным членам городского совета очень своевременно поступил донос. По словам Тита Ливия, родственник и ближайший помощник Адранадора, Фемист, «доверчиво рассказал некоему Аристону, трагическому актёру, от которого привык ничего не скрывать, об одном деле, в которое вовлёк его Адранадор» [Т. Liv., XXIV, 24, 2]. Доверчивость оказалась фатальной — Аристон тут же воспользовался ею. «Решив, что долг перед отечеством важнее долга дружбы, он отправился с доносом к преторам (а все остальные преторы были, как мы помним, сторонниками римлян — В. Д.). Те собрали точные сведения и поняли, что их ждёт; посовещавшись со старейшинами и с их согласия, они поставили в дверях сената солдат; Адранадора и Фемиста, входивших в сенат, убили. Не знавших, в чём дело, возмутила такая жестокость. Когда наконец водворилось молчание, в сенат привели доносчика, который всё изложил по порядку: заговор был составлен ещё на свадьбе Гармонии, дочери Гелона, выходившей замуж за Фемиста; солдатам из вспомогательных испанских и африканских отрядов поручено было перебить преторов и других важных лиц; их имущество должно было стать добычей убийц; отряд наёмников, привыкших к распоряжениям Адранадора, готов был занять Остров (на острове в бухте Сиракуз находилась цитадель — В. Д.~), и каждому определено, что он обязан делать, — весь заговор и его вооружённые участники воочию предстали перед слушателями в рассказе доносчика» [Т. Liv., XXIV, 24, 3–8].
