4.2. Как при помощи своей агентуры карфагеняне во время второй Пунической войны сумели захватить город Тарент.
[103] Как римляне, также в результате агентурной операции, сумели вернуть Тарент обратно
Захват Тарента Ганнибалом. В 213 г. до н. э. вторая Пуническая война была в самом разгаре. Чаша весов в борьбе Рима и Карфагена склонялась то в одну, то в другую сторону, и было совершенно неясно, кто выйдет победителем в этой смертельной схватке. По-разному оценивая шансы сторон, колебались и граждане многих городов-государств Италии, особенно те, над которыми Рим установил свою власть лишь за несколько десятилетий до начала этой войны.
Одним из наиболее ненадёжных вассалов Рима на юге Италии был город Тарент. С приходом на юг Италии армии Ганнибала антиримские настроения, естественно, усилились. Римляне покорили этот город в 272 г. до н. э. после нескольких лет войны. Теперь значительная часть тарентинцев надеялась с помощью Ганнибала вернуть себе независимость.
Как пишет Тит Ливий, «Ганнибал давно надеялся, а римляне подозревали, что тарентинцы хотят отпасть. Случайность поторопила их. В Риме уже долго жил под видом посла
[104] тарентинец Филеас. Это был человек беспокойный, не терпевший безделья, которое, по его мнению, затянулось и его старило. Он сумел познакомиться с заложниками из Тарента и Фурий
[105], которых содержали в Атрии свободы
[106] под охраной не очень строгой: ни самим заложникам, ни городам, их давшим, не было выгоды обманывать римлян. Часто разговаривая с заложниками, Филеас уговорил их бежать; как только стемнело, он вывел их — храмовые служки и стражи были подкуплены — и сам повёл по дороге, никому не известной» [Т. Liv, XXV, 7, 10–13]. Однако побег не удался. Несмотря на то, что Филеасу удалось найти отдельных нечистых на руку римских охранников, которым очень скоро пришлось жалеть о содеянном, в целом служба безопасности в Риме работала неплохо. «Весть о побеге разнеслась по городу с рассветом; за беглецами послали погоню, которая настигла их под Таррациной
[107]. Всех захватили и приволокли обратно. На площади их, с одобрения народа, высекли розгами и сбросили со скалы» [Т. Liv., XXV, 7, 14].
Расправой римляне стремились, конечно же, устрашить жителей Тарента и Фурий, однако добились противоположного результата. «Жестокость этого наказания возмутила жителей в двух славнейших греческих городах Италии — и всех вместе, и каждого по отдельности: у многих были подло умерщвлены или родственники, или друзья. Такую потерю пережили и тринадцать знатнейших юношей-тарентинцев, составивших заговор, во главе которого стали Никон и Филемен» [Т. Liv., XXV, 8, 1–3]. Несмотря на свой юный возраст, действовали заговорщики весьма осторожно и продуманно: «прежде чем что-нибудь предпринять, решили поговорить с Ганнибалом, ночью вышли из города, будто бы на охоту, и направились к нему; неподалёку от лагеря около дороги остальные спрятались в лесу, а Никон и Филемен дошли до караульных постов, были схвачены и отправлены к Ганнибалу — этого они и хотели. Они рассказали ему о своих замыслах и намерениях. Ганнибал оказался щедр на похвалы и обещания; он велел им уверить горожан, чтобы они выходили из города за добычей: пусть они гонят в город скот карфагенян, который выпустили пастись, и никакой помехи им не будет» [Т. Liv., XXV, 8, 4–6]. Таким образом, ценой некоторых материальных потерь Ганнибал сумел обеспечить надёжную «легенду» для своей агентуры: по возвращению юношей в Тарент, увидев с какой добычей они вернулись, никто уже не стал удивляться ни этой их вылазке, ни последующим. Теперь юноши могли свободно покидать Тарент и встречаться с Ганнибалом.
Уже на второй встрече заговорщиков с Ганнибалом «клятвенно утверждены были условия договора: тарентинцы свободны, они сохраняют свои законы и всё своё имущество; против своей воли они не будут платить пунийцам никакой дани, не примут никакой гарнизон; дома, занятые римлянами, и их гарнизон будут выданы карфагенянам» [Т. Liv., XXV, 8, 8]. Получив такие заверения, заговорщики окончательно решились на восстание. Тогда же был придуман и план, как впустить в Тарент карфагенские войска. «Сговорились; у Филемена вошло в привычку по ночам выходить из города и под утро возвращаться домой. Он был страстный охотник; уходил с собаками и с полным охотничьим снаряжением; пойманную или припасённую для него неприятелем дичь он дарил или префекту, или охране, стоявшей у ворот. Думали, что он разгуливает по ночам из страха перед неприятелем, и настолько привыкли к этому, что стоило ему свистнуть, как ворота по этому сигналу открывались в любое время ночи» [Т. Liv., XXV, 8, 9—11]. Таким образом, путь вторжения оказался подготовлен.
Возможно, и префект, и солдаты были бы более бдительны, если бы карфагенское войско стояло у стен города. Но Ганнибал делал всё, чтобы никто не заподозрил неладное. «Ом стоял в трёх днях пути от Тарента. Боясь, как бы не показалось странным, что он так долго стоит одним лагерем на одном и том же месте, Ганнибал притворился больным. Римскому гарнизону в Таренте перестало казаться подозрительным это затянувшееся безделье» [Т. Liv., XXV, 8, 12–13]. Наконец, когда всё было полностью подготовлено, Ганнибал «отобрал десять тысяч проворных легковооружённых пехотинцев и всадников, которых считал наиболее пригодными для предстоящего похода», и выступил, причём сделал всё для того, чтобы римляне даже случайно не смогли узнать о его истинных намерениях. «Он выступил в четвёртую стражу ночи, выслав вперёд нумидийцев — всадников восемьдесят, и велел им рассыпаться по дорогам и тщательно обследовать, не спрятался ли где кто-нибудь и не наблюдает ли издали за его отрядом. Обогнавших отряд было приказано тащить назад, встречных убивать — пусть окрестные жители сочтут их не войском, а разбойничьей шайкой. Сам он быстро повёл свой отряд и стал лагерем милях в пятнадцати от Тарента. Он и тут не сказал ни слова о том, куда они идут, а только созвал воинов и велел идти по дороге, никуда не сворачивать и не выходить из строя, а самое главное, внимательно слушать приказания и ничего не делать без распоряжения командиров; он своевременно объявит, что он намерен делать» [Т. Liv., XXV, 9, 1–4].
