Как и предполагал карфагенский полководец, полностью скрыть передвижение столь большой армии не удалось, но зато ему вполне удалось скрыть истинную численность прибывших войск. В Тарент дошёл слух, что нумидийцы разграбили несколько деревень. Крестьян в округе охватила паника. Однако «эти известия ничуть не встревожили римского префекта, и он только приказал, чтобы часть всадников выступила завтра с рассветом, чтобы положить конец грабежам. Ни о чём другом он не побеспокоился, более того — набег нумидийцев, казалось, говорил о том, что Ганнибал с войском не снялся с лагеря» [Т. Liv., XXV, 9, 6–7].
Такая беспечность римлян обеспечила карфагенянам успех. «Ганнибал двинулся глубокой ночью; проводником был Филемен, по обыкновению нагруженный добычей; остальные изменники ждали, как и было условлено, что Филемен, внося дичь, проведёт вооружённых знакомой ему калиткой; Ганнибал же войдёт с другой стороны, через Теменитидские ворота. Они обращены на восток — в сторону суши; в этой части города много гробниц. Подойдя к воротам, Ганнибал, как было условлено, зажёг огонь; в ответ блеснул свет — знак, поданный Никоном, — затем с обеих сторон он погас. Ганнибал в тишине подходил к воротам; неожиданно появившийся Никон перебил сонных стражей в их постелях и открыл ворота. Ганнибал вошёл с отрядом пехоты и велел всадникам не въезжать: пусть, когда потребуется, им будет где развернуться. Филемен подошёл к калитке, которой обычно входил в город; знакомый голос и обычный сигнал разбудили караульного. Филемен сказал, что он убил огромного зверя; впереди его двое юношей несли дикого кабана, сам он шёл без ноши, он выхватил рогатину и пронзил караульного, который, ничего не подозревая, изумлялся величине зверя. Вошли человек тридцать вооружённых, они перебили весь караул, взломали ближайшие ворота, туда стремительно ворвался вооружённый отряд, затем они проследовали на форум, где и присоединились к Ганнибалу. Там он разделил двухтысячный отряд галлов на три части и разослал их по городу; к каждой из них он прибавил проводниками двух тарентин-цев и приказал занять самые людные улицы, а когда поднимется тревога, убивать встречных римлян; горожан не трогать. Юношам-тарентинцам он велел, если они увидят издали кого-нибудь из своих, сказать ему, чтобы молчал и не беспокоился.
Уже поднялись тревога и крик, обычные в захваченном городе, но никто толком не знал, что случилось: тарентинцы думали, что пришли римляне и собираются разграбить город; римляне — что горожане вероломно восстали. Префект, разбуженный тревогой, бежал в гавань и на лодке кружным путём добрался до крепости. В заблуждение вводила труба, звуки которой доносились из театра. Труба была римская, изменники запаслись ею в своих целях; но грек трубил неумело и было непонятно, кто и кому подаёт сигналы. Когда рассвело, римляне разглядели пунийское и галльское оружие, а греки увидели тела римлян то здесь, то там: стало ясно — город взят Ганнибалом» [Т. Liv., XXV, 9, 8—17; 10, 1–6]. В руках римлян осталась лишь цитадель — Акрополь, где укрылись остатки разбитого гарнизона и небольшая часть бежавших туда горожан, из тех, кто решил сохранить верность Риму.
Помимо Тита Ливия, о захвате Ганнибалом Тарента довольно детально повествует греческий историк Полибий. По сути рассказы Полибия и Тита Ливия мало чем отличаются. Но из рассказа Полибия видно, что Тит Ливий как римлянин даже несколько приуменьшил вину римского претора в сдаче города. Полибий же указал и имя неудачливого претора, и то, почему претор Гай Ливий действовал так бестолково — претор был большим любителем выпить. Заговорщики это учли и умело использовали: когда карфагенская армия скрытно подошла к городу, «Гай Ливий, как и предвидели юноши, с раннего утра находился вместе с друзьями в Музее
[108]; чуть не в самый разгар попойки на закате солнца он получил известие о набеге нумидян на окрестности» [(Polib., VIII, 29, 1]. Неудивительно, что он тогда не придал этому должного значения и не привёл все свои силы в полную готовность. Та же причина — пьянство — привела и к тому, что при нападении карфагенян римский претор, вместо того чтобы возглавить отпор солдат гарнизона, смог лишь бесславно бежать. «Весть о неприятельском вторжении дошла и до Гая, но он был пьян и чувствовал себя ни на что негодным; поэтому он тотчас вместе со слугами вышел из дому и дошёл до ворот, ведущих к гавани, затем, когда страж открыл калитку, проскользнул в неё, завладел одним из стоявших в гавани челноков, сел в него и со слугами переплыл к Акрополю» [Polib., VIII, 32, 5–7].
Захват карфагенянами Тарента, происшедший как благодаря умелым действиям Ганнибала и его агентуры, так и вследствие беспечности и пьянства римского претора Гая Ливия, был весьма болезненным ударом для Рима. Карфагенянам удалось почти без сопротивления перебить несколько тысяч римских солдат, без особых потерь захватить важный в военном отношении хорошо укреплённый город и огромную добычу. Ганнибал, как обещал, не тронул имущества тарентийцев, но все принадлежавшие римлянам в Таренте дома были разграблены и разрушены.
Как римлянам удалось вернуть себе Тарент. Если захватить Тарент Ганнибалу благодаря изменникам удалось довольно легко, то взять Акрополь ему никак не удавалось: «Ганнибал не хотел задерживаться, охраняя тарентинцев, — у него были дела поважнее» [Т. Liv., XXV, 11, 2], но задержаться всё же пришлось и надолго. Несколько месяцев Ганнибал не оставлял попыток взять крепость, однако римляне упорно защищались, и в конце концов Ганнибал отошёл. Сам город Тарент остался в руках карфагенян, а тарентийский акрополь в руках римлян.
Между тем успех в войне постепенно стал склоняться на сторону римлян. В 211 г. до н. э. после многомесячной осады римлянам удалось взять Капую и усмирить кампанцев. В 210 г. до н. э. римляне выбили карфагенян из Сицилии и сильно потеснили их в Испании. Теснили они карфагенян и в Южной Италии. Один за другим они возвращали под свою власть перешедшие ранее на сторону карфагенян города. В 209 г. до н. э. римский консул Квинт Фабий взял приступом город Мандурию, в 30 километрах от Тарента, а оттуда направился к Таренту, разбив лагерь у входа в гавань. Римляне имели с собой много стенобитных машин, а с моря Тарент был блокирован римским флотом.
Хотя положение и осложнилось, тарентийцы отнюдь нс собирались сдаваться. Город был хорошо укреплён, а на помощь тарентийцам двинулся со своей армией Ганнибал.
Надеяться на быстрый успех римлянам не приходилось, но как пишет Тит Ливий, «осаждавшему Тарент Фабию помог в его важном деле случай, по существу не стоящий упоминания. Ганнибал оставил в Таренте отряд бруттийцев
[109]; начальник этого отряда смертельно влюбился в женщину, брат которой служил в войске консула Фабия. Из письма сестры брат узнал о её новой связи с чужестранцем — богатым и очень уважаемым земляками человеком — и возымел надежду с помощью сестры повлиять на её любовника. О своих надеждах он доложил консулу. Консул не счёл это бреднями и велел воину пробраться под видом перебежчика в Тарент; при посредстве сестры подружился он с командиром, исподволь разузнал, как тот настроен, и, убедившись в его легкомыслии, уговорил — не без помощи женских ласк — передать римлянам участок стены, охраняемый его отрядом. Сговорившись, как действовать и когда начинать, воин прокрался между караульными постами и, выбравшись из города, доложил консулу о том, что им сделано и что надо делать.
