Что касается захвата вражеских крепостей с помощью предателей или специально внедрённой агентуры, то к этому способу прибегали многие античные государства и во многих войнах. Например, о городе Таренте, который пал не без использования тайной агентуры сначала карфагенянами, а затем римлянами, рассказывалось выше. Завоёван он был таким способом не два, а три раза — впервые он был захвачен во время своей первой войны с Римом. Римское государство тогда ещё не было столь огромным и могущественным, как во время войн с Ганнибалом, и владело лишь землями Средней Италии. Война началась после того, как в 282 г. до н. э. тарентинцы, не предвидя всех последствий, разграбили римскую эскадру, убив командовавшего ею дуумвира, а затем прогнали прибывших с жалобой в Тарент римских послов. Очень скоро тарентинцам пришлось пожалеть об этом — на суше римляне начали их теснить, да так, что тарентинцы вынуждены были обратиться за помощью к Пирру, царю Эпира. Но вторжение в Италию Пирра не привело к коренному перелому в войне. Пирр сумел разбить римлян, сначала в 280 г. до н. э. при Гераклее, а затем в следующем году при Аускуле, однако в 275 г. до н. э. в битве при Беневенте потерпел поражение и вынужден был покинуть Италию. Ещё три года после этого Тарент держался: город был хорошо укреплён, а отрезать подвоз продовольствия римлянам не удавалось, так как тогда тарентийский флот был сильнее римского. Казалось бы, римлянам не оставалось ничего иного, как заключить с тарентинцами мир, удовольствовавшись некоей контрибуцией. Однако римский консул, командовавший осаждавшей Тарент армией, нашёл способ взять город. Как пишет Секст Юлий Фронтин, «консул Папирий Курсор под Тарентом обещал Милону, занимавшему город с гарнизоном эпиротов, безопасность ему самому и его соотечественникам, если он поможет овладеть городом. Совращённый этой наградой, Милон убедил тарентинцев, чтобы они отправили его послом к консулу. От него он, по сговору, принёс всяческие обещания и тем усыпил бдительность горожан; в результате он передал неохраняемый город Курсору» [Front. «Strat.», Ill, III, 1]. Так, в 272 г. до н. э. Тарент был впервые захвачен благодаря действиям вражеской агентуры.
То, что богатый, хорошо укреплённый и чрезвычайно важный в стратегическом отношении Тарент трижды удавалось взять лишь в результате агентурных операций, но ни разу за счёт осады, факт весьма показательный…
Многие античные города, сумевшие выдержать штурмы и длительные осады, захватывались подобно Таренту. Обычно это удавалось в случае вербовки кого-то из местных военачальников или местных жителей — это был наиболее простой и надёжный способ. Но порою вражеские полководцы использовали для этого не только завербованных местных жителей, но и специально подобранных собственных воинов, сумевших изучить местные языки и обычаи. Например, «Ганнибал захватил много городов в Италии тем, что высылал вперёд переодетых римлянами солдат, владевших благодаря долгому пребыванию на войне латинским языком» [Front. «Strat.», III, II, 3].
Однако и захват городов был сравнительно редкой агентурной операцией.
Чаще всего перед агентами ставились более простые задачи и прежде всего — обычный сбор информации и наблюдение за войсками противника, а также передача и распространение ложных сведений и слухов. Полководцы постоянно нуждались в свежей информации о передвижениях вражеских войск и их вооружении, о прибытии подкреплений и о переброске каких-либо частей на другие направления, об имеющемся вооружении и снаряжении противника и обо всём другом, что только можно было разузнать. Войсковая разведка могла добыть лишь часть этих сведений. Остальное удавалось узнать, только используя агентурные методы. Агенты проникали на территорию противника под видом купцов и торговцев, обычных беженцев и едущих по своим делам жителей иных городов, под видом жрецов и паломников и под любыми другими возможными личинами.
Поскольку для того чтобы выдать себя за жителя соответствующей страны, необходимо было, как минимум, иметь соответствующую внешность, а также знать язык и обычаи, легче всего было использовать в качестве агентов бывших перебежчиков. Именно они чаще всего и использовались в качестве наиболее массовой агентуры, тайно засылаемой на территорию противника. Поскольку среди перебежчиков встречались и засылаемые под видом перебежчиков вражеские агенты, то перебежчиков старались тщательно проверить, но после соответствующих проверок охотно использовали в качестве шпионов. Особенно часто забрасывались такие агенты в период непосредственной подготовки к войне или в наиболее ответственные периоды войны. Этим агентам разрабатывали самые элементарные «легенды» и не тратили слишком много времени на их обучение. Низкий уровень подготовки подобных агентов компенсировался их количеством.
Вот как рассказывает Аммиан Марцеллин, очевидец происшедшего, о разоблачении в 359 г. одного из таких агентов: «Мы прибыли в лесистую местность с виноградниками и плодовыми садами, называющуюся Мейакари-ре, — это имя дали ей холодные ключи. Все жители бежали отсюда, но мы нашли одного солдата, спрятавшегося в укрытии. Его привели к командиру; в испуге он давал противоречивые показания и вызвал тем против себя подозрение. Когда ему пригрозили, он в страхе рассказал всю правду: родился он в Паризиях в Галлии и, будучи на службе в конном полку, боясь наказания за какой-то проступок, бежал и переметнулся к персам; там он женился и родил детей; когда убедились в его честности, то стали посылать лазутчиком в наши пределы, и он часто приносил совершенно точные известия. И теперь он был послан Томаспором и Ногодаром, персидскими вельможами, которые привели сюда шайки грабителей; к ним он и возвращался, чтобы донести им всё, что разведал. После этого он сообщил нам то, что ему было известно о военном плане персов, а затем был казнён» [Amm. Marcellinus, XVIII, 6, 16].
Подобные этому неудачливому солдату агенты, завербованные из бывших перебежчиков, были самыми массовыми агентами не только во время этой войны, но и во все времена существования Рима. Активно использовали таких агентов как противники Рима, особенно карфагеняне и персы, так и сами римляне.
Вербовка и использование шпионов всегда рассматривались римлянами как одна из важнейших задач полководца. Обобщивший в конце IV в. н. э. в своём труде «De rei militaris»(«KpaTKoe изложение военного дела») все известные на то время положения римского военного искусства Флавий Вегеций Ренат, справедливо считая ведение агентурной разведки делом абсолютно необходимым, утверждал: «Хорошие вожди всегда пытаются не в открытом бою, где опасность является общей, но тайными мерами, насколько возможно, погубить врагов или, во всяком случае, навести на них ужас, сохраняя невредимыми своих» [Veg., Ill, 9]. Причём никакая мелочь не должна была, по мнению Вегеция, ускользнуть от мудрого полководца. «Имеет известное значение разузнать, — писал он, — каков сам неприятельский вождь, его свита и старшие командиры, легкомысленны ли они или осторожны, смелы или трусливы, знают ли они военное дело или сражаются, имея случайный опыт; какие племена у них храбрые, какие ленивые; насколько наши вспомогательные отряды верны, и каковы их силы; каково настроение армий врага, как чувствует себя наше войско, какая сторона может с большей уверенностью ожидать для себя победы» [Veg., Ill, 9]. Для того чтобы добыть нужные сведения, Вегеций призывал не проявлять излишней щепетильности в деле вербовки агентуры и пользоваться услугами любых агентов. Согласно рекомендациям Вегеция, при ведении войны «надо старательно всё выследить, привлечь на свою сторону изменников и перебежчиков, чтобы мы могли точно знать, что враг замышляет в настоящее время или на будущее» [Veg., Ill, 6]. Обычно римские полководцы именно так и поступали. Но точно так же старались поступать и наиболее опытные и умелые из их противников.
