– Тем не менее мы не можем попустительствовать подобному нарушению правил, – отчеканил судья и кивнул Ардену. – Сделайте все необходимые записи относительно имевших место нарушений закона. Надеюсь, у нас не возникнет необходимости направить донесение об этом лорду-протектору, которому предстоит рассмотреть просьбу о помиловании.
Рейнберд вновь вскинул бровь и усмехнулся.
«Этот человек хочет иметь в руках оружие против меня, – мелькнула в моей голове догадка. – На тот случай, если я позволю себе неодобрительно отозваться о ведении процесса». Повернувшись к Бараку, судья сухо бросил:
– Разумеется, вы уволены.
Я ожидал, что Джек начнет шумно протестовать и возмущаться. Однако, к моему удивлению, он выслушал Рейнберда с невозмутимой улыбкой и кивнул:
– Может, это и к лучшему. Мне все равно опостылело заниматься этой ерундой. Давно подумывал о том, чтобы найти себе более достойную работу. – Он поднял пустой рукав. – Надеюсь, мне вернут мою железную руку? С ее помощью я кромсаю не судей, но лишь жирные куски мяса на своей тарелке.
– Убирайтесь! – рявкнул Рейнберд, смерив его презрительным взглядом.
Барак, отвесив издевательски почтительный поклон, вышел прочь. Николас, привыкший уважительно относиться к вышестоящим лицам, не выдержал и воскликнул:
– Это уж слишком!
Рейнберд устремил на него ледяной взгляд:
– Слишком, молодой человек? Что вы хотите этим сказать?
Николас моментально спохватился и прикусил губу:
– Простите, милорд.
– Так-то лучше. Что ж, надо подготовить официальный приказ об отсрочке казни Болейна. Завтра в восемь часов утра вы сможете его забрать. А сейчас я вас более не задерживаю.
Мы были уже у дверей, когда он окликнул меня:
– Сержант Шардлейк!
– Да, милорд? – повернулся я.
– Вам не следует задерживаться в Норидже. Вы нажили здесь немало врагов.
Барак ожидал нас у дверей Ширхолла; прислонившись к стене, он грелся на солнышке. Я заметил, что он успел пристегнуть свой протез. Увидев нас, он криво усмехнулся:
– Вот оно как вышло.
– Это я во всем виноват, старина. Рейнберд хочет вооружиться против меня.
– Дураку ясно, так оно и есть. Не терзайтесь понапрасну, я же говорил, эта крысиная возня мне осточертела. – Он бросил взгляд вниз, на город, расстилавшийся у подножия холма. – Тамазин эта новость, конечно, не слишком обрадует. У меня заранее звенит в ушах, стоит лишь представить, какими воплями разразится моя женушка. – Он ухмыльнулся и добавил: – Полагаю, не стоит рассказывать ей, что вы имеете некоторое отношение к моей отставке.
– Джек, позволь мне хоть как-то возместить тебе…
– Ничего не нужно, – покачал он головой. – Не волнуйтесь за меня. Буду работать на лондонских адвокатов и жить припеваючи. Кстати, а где Тоби? – спросил он, оглядевшись.
– Я попросил его проводить Изабеллу на постоялый двор.
– У меня вот какое предложение. – Барак говорил спокойно, но в глазах его горели хорошо знакомые мне бешеные огоньки. – Давайте сперва хорошенько пообедаем, а после обсудим наши дела. – Он хлопнул Николаса по плечу. – Как в старые добрые времена, да, парень?
Я провел рукой по волосам и взглянул на маячившую впереди серую громаду замка.
– Прежде мне нужно увидеться с Джоном Болейном, сообщить ему, что казнь отсрочена. К тому же следует безотлагательно написать леди Елизавете и мастеру Пэрри, поставить их в известность о том, что дело приняло наихудший оборот. Так что давайте встретимся немного позднее. Джек, как ты отнесешься к перспективе поужинать в «Девичьей голове»?
– Прекрасно, – кивнул Барак. – Ник, придется нам с тобой обедать вдвоем.
– Ты ведь не собираешься уже завтра возвращаться в Лондон? – спросил я у Джека.
– Моя комната в «Голубом кабане» оплачена до воскресенья. Предполагалось, что на следующей неделе я отправлюсь в Саффолк. Так что Тамазин меня не ждет, да и я тоже не горю желанием поскорее вернуться в лоно семейства.
И, резко повернувшись, он двинулся прочь.
– Джек, мне очень жаль, что так получилось! – крикнул я ему вслед.
Не поворачиваясь, он помахал в воздухе единственной рукой в знак того, что не сердится. Сжав плечо Николаса, я прошептал:
– Сделай милость, проследи за ним. Судя по всему, Джек намерен напиться в стельку.
Николас кивнул и поспешил вслед за Бараком. Проводив их взглядом, я направился в сторону замка.
Глава 30
В камере Болейна я застал Изабеллу. Она предпочла отправиться к мужу, а не в свою комнату на постоялом дворе. Супруги сидели, тесно прижавшись друг к другу и переплетя руки. Когда тюремщик впустил меня внутрь, оба устремили на меня взгляды, исполненные надежды и страха.
– Казнь отложена вследствие того, что мы подали просьбу о помиловании, – без промедления сообщил я. – Рейнберд согласился принять прошение, и тому будет дан законный ход.
Лица супругов просияли, и они заключили друг друга в объятия.
– Благодарю вас, мастер Шардлейк! – со слезами на глазах воскликнул Болейн. – Я уже решил, что мне конец. Особенно после того, как я вспылил в ответ на выпады этого мерзкого судьи.
– Кто бы сдержался на твоем месте, слушая, как он осыпает нас оскорблениями, – возразила Изабелла. – Какое ему дело, сколько лет мы жили вместе, прежде чем смогли пожениться? К преступлению это не имеет ни малейшего отношения.
– Вы совершенно правы, миссис Болейн, – кивнул я. – Но судьи никогда не упускают случая преподать публике урок морали. Особенно такие судьи, как Катчет. – Я с укором посмотрел на Болейна. – И вам, конечно, не следовало выказывать свой вспыльчивый нрав.
– Увы, у меня не хватило выдержки.
– За исключением этого эпизода, вы держались отлично. Жаль только, у ваших сыновей не удалось выманить признание относительно похищенного ключа. И Скамблер выставил себя на посмешище.
– Бедный Саймон, – улыбнулась Изабелла.
За исключением меня, она была единственным человеком, который называл мальчугана по имени, а не унизительным прозвищем.
Сквозь толстые тюремные стены до нас долетел вопль, исполненный тоски и отчаяния. Несомненно, то был один из тех несчастных, кому утром предстояла казнь.
– Это было ужасно – сидеть рядом с этими людьми, когда слушались их дела… – пробормотал Болейн. – Трое были признаны виновными в краже и приговорены к виселице. Катчет спешил, не давая себе труда толком разобраться в обстоятельствах, и без зазрения совести объявлял закоренелыми преступниками бедняков, умирающих с голоду. Я не неженка, но как ужасно от них смердело… – Он покачал головой. – Еще бы, ведь некоторым пришлось гнить в тюрьме несколько месяцев подряд. И мне бы тоже не миновать виселицы, как этим троим, если бы не родственные связи с леди Елизаветой.
