– Вы наверняка проезжали мимо Эттлборо, где эти мерзавцы-фермеры раскурочили изгороди на пастбищах землевладельца. Изгороди по-прежнему сломаны?
– Насколько мы могли видеть, да.
Наш провожатый остановился перед двустворчатой дверью, у которой стоял стражник. Он постучал, и мужской голос ответил:
– Войдите.
– Вам придется подождать здесь, – сказал дворецкий, слегка поклонившись Николасу, и распахнул дверь.
Я вошел. В дальнем конце огромной комнаты стоял сэр Ричард Саутвелл в коричневой мантии, единственным украшением которой являлся меховой воротник. Сложив руки за спиной, он с обычной надменностью смотрел на меня сверху вниз сквозь полуопущенные веки. Рядом, на возвышении, на которое вели три ступени, под пурпурным балдахином стояло резное кресло; в нем восседала наследница престола леди Мария. У подножия на табуретах сидели две фрейлины, занятые вышиванием. Ни одна из них даже не подняла головы при моем появлении. Сняв шляпу, я согнулся в почтительном поклоне, который оказался не слишком низким, ибо горбатая моя спина не отличалась гибкостью.
– Встаньте, сэр, – любезно произнесла леди Мария.
Заметив застывшего у дверей дворецкого, она махнула рукой, повелевая ему уйти. На губах ее играла улыбка, однако темные глаза смотрели внимательно и настороженно. Леди Марии уже исполнилось тридцать три года; возрастом она более чем вдвое превосходила Елизавету, свою единокровную сестру. Она была такой же невысокой и худощавой, какой запомнилась мне со времен прошлой встречи, но, казалось, даже воздух вокруг пронизан ее железной волей. Про себя я отметил, что жесткие складки вокруг небольшого рта старшей дочери Генриха стали глубже, а губы тоньше. Волосы цвета осенних листьев были почти скрыты под головным убором, украшенным драгоценными камнями. Великолепное платье леди Марии, как и то, в котором я видел ее три года назад, было расшито гранатами – эмблемой ее матери Екатерины Арагонской.
– Благодарю вас за то, что вы приняли мое приглашение, сержант Шардлейк. Мне нужно поговорить с вами.
– Сочту величайшей честью быть вам полезным, миледи.
Она едва заметно улыбнулась:
– Помните нашу встречу три года назад? Тогда вы по поручению покойной королевы Екатерины, да простит ей Господь все ее прегрешения, занимались поиском исчезнувшего перстня.
– Именно так, миледи.
– Вы заметно изменились с тех пор. Седины у вас прибавилось, и, кажется, вы похудели.
– За три года я постарел, миледи.
– Беды, которые ныне переживает Англия, заставляют нас всех стареть прежде времени, – изрекла она. – Сэр Ричард только что вернулся из Лондона, где лорд-протектор встречался с крупными землевладельцами из всех графств. Разговор шел о том, что правительству необходимо создать армию для усмирения бунтовщиков на юго-западе.
Я неотрывно смотрел на леди Марию, но лицо ее оставалось непроницаемым. Она перевела взгляд на Саутвелла:
– А ныне нам сообщили о новых мятежах, которые вспыхивают по всей стране. Крестьяне собираются в отряды и ломают изгороди, ограждающие пастбища.
– Да, каждый день приносит новые тревожные известия, – кивнул Саутвелл.
«Значит, купец в Норидже говорил правду», – пронеслось у меня в голове.
Леди Мария вновь повернулась ко мне:
– Насколько мне известно, вы присутствовали на выездной сессии суда присяжных в Норидже. Как вам показалось, какие настроения царят в Норфолке?
– Несомненно, в городе имеются недовольные, – осторожно ответил я. – Что касается сельской местности, я был там лишь проездом. – Поколебавшись, я добавил: – Вчера утром я слышал в трактире, как некий купец рассказывал о новых крестьянских волнениях – в Кенте, Эссексе и Оксфордшире.
– Удивительно, но местные купцы осведомлены о положении в стране лучше, нежели лорд-протектор, – глядя на Саутвелла, презрительно процедила леди Мария.
Саутвелл кивнул в знак согласия.
– Несомненно, в стране действуют заговорщики, которые занимаются тем, что разжигают мятежи и подбивают народ на бунт. Возможно, они переезжают с места на место, сея повсюду смуту и недовольство, – изрек он. – Тем не менее мои осведомители утверждают, что обстановка в Норфолке остается спокойной. Печальное исключение составляет лишь Эттлборо.
– Вы сказали, что в Норидже имеются недовольные, – перевела взгляд на меня леди Мария. – Чем именно они недовольны?
– Растущими ценами, обесцениванием денег, нехваткой работы.
– А перемены в жизни Церкви, они волнуют кого-нибудь?
Взгляд леди Марии внезапно стал острым, как стальной клинок.
– Насколько мне известно, нет. – Я не стал кривить душой.
Значит, ей хотелось узнать, в какой степени нынешние волнения связаны с религиозными реформами, отметил я про себя. Впрочем, главная причина, по которой леди Мария пожелала меня увидеть, вряд ли заключалась в этом.
– Разговоры о всеобщем благоденствии ведутся повсюду, не только на юго-западе, – заметил Саутвелл. – Радикальные протестантские воззрения получают все большее распространение. Вероятно, многие мечтают, что Комиссия по незаконным огораживаниям, возглавляемая Джоном Хейлзом, добьется перемен, которых требуют мятежники. Организуя вооруженные отряды, они рассчитывают заставить комиссию действовать так, как им нужно.
Ощутив на себе ледяной взгляд Саутвелла, я подумал о том, что у столь богатого и влиятельного человека имелось множество способов заставить клерка Ардена действовать так, как ему нужно. Впрочем, то же самое можно было сказать и про Джона Фловердью.
– Однако повсеместное внедрение новой «Книги общих молитв» может дать повод для очередной вспышки недовольства, – заявила леди Мария.
Саутвелл бросил на свою госпожу предостерегающий взгляд, однако на ее лице не дрогнул ни один мускул.
– Разумеется, любая попытка низвергнуть существующий порядок является изменой королю, моему брату, – проронила она, пристально глядя на меня. – Все мятежники без исключения должны понести суровое наказание.
Я склонил голову в знак согласия.
– Как вы и предполагали, Шардлейку ничего не известно, – неожиданно резким тоном обратилась леди Мария к Саутвеллу. – Впрочем, я намерена расспросить его о другом. – Выражение ее лица изменилось, теперь оно дышало холодом и суровостью. – Сержант Шардлейк, я пригласила вас сюда, ибо желаю узнать: какие соображения двигали моей сестрой, когда она приказала вам воспрепятствовать свершению правосудия над своим родственником Болейном, который был призван виновным в жестоком и отвратительном преступлении? Насколько мне известно, вы взобрались на помост, где стояли виселицы, дабы помешать казни.
Глаза леди Марии готовы были просверлить меня насквозь, а тонкие губы сжались в жесткую линию.
– Леди Елизавета всего лишь приказала мне самым тщательным образом расследовать это запутанное дело, – произнес я. – В случае если Болейн будет признан виновным, я, следуя ее распоряжению, должен был подать просьбу о помиловании. Именно так я и поступил, никоим образом не нарушив закона. – Переведя дух, я продолжал: – Просьба о помиловании была принята судом, однако констебль тюремного замка не получил приказа об отсрочке казни. Будь Болейн повешен, казнь его явилась бы незаконной, поэтому я и позволил себе вмешаться.
