– Судя по всему, на суде лишь два свидетеля дадут показания в пользу Болейна, – вздохнул я, пропустив его выпад мимо ушей. – Я и Изабелла, его жена.
– Может, привлечем еще старого пастуха? Пусть скажет, что одному человеку было бы весьма затруднительно дотащить тело Эдит до берега и воткнуть его головой в ил.
– Вайтерингтон наверняка запретит ему давать показания, которые можно истолковать в пользу Болейна, – возразил я. – Конечно, я могу повторить рассказ пастуха, но, как известно, показания с чужих слов не имеют особого веса. Ладно, пожалуй, мне стоит вернуться на постоялый двор. Ночь я провел почти без сна, и, если не отдохну сейчас, вечером от меня будет мало проку.
– Сэр, боюсь, это проклятое дело доведет вас до полного изнеможения. – Николас с беспокойством поглядел на меня.
– Да, помнишь, мы с тобой надеялись в Норидже слегка развеяться и отдохнуть от однообразных будней? – усмехнулся я. – Однако то, что происходит сейчас, мало походит на увеселительную поездку. Пока мы здесь, в деле появился второй труп. Честно тебе скажу – пожилому горбуну вроде меня затруднительно выдержать все эти пешие переходы и путешествия верхом. Но сдаваться я не собираюсь. Сейчас отдохну немного и пойду в контору коронера. Надо узнать, какие результаты дал осмотр тела Снокстоуба. Если слесарь был убит, это многое меняет. Мы можем даже потребовать, чтобы заседание суда было отложено. Ну а ночью нам предстоит приятная встреча с братьями Болейн.
Вечером по пути в трактир «Голубой кабан» мы с Николасом, как и собирались, заглянули в дом Гэвина Рейнольдса. Дверь, ведущую во внутренний дворик, отворила служанка, которая и не подумала пригласить нас внутрь. Вместо этого олдермен Рейнольдс, опираясь на палку, вышел к нам собственной персоной. Я сообщил, что мы хотели бы поговорить с его внуками, однако нам известно, что нынешним вечером они отправились на петушиные бои.
– Кто вам об этом сказал? – подозрительно прищурился Рейнольдс.
– Разве это тайна? – ответил я вопросом на вопрос.
– А о чем вы намерены беседовать с моими внуками? – процедил старик.
– О том, как они относятся к случившемуся.
Упоминать про ключ я не собирался.
Губы Рейнольдса искривились в отвратительной ухмылке.
– А как, интересно, мальчики могут относиться к тому, что их отец прикончил их мать? Да будет вам известно, на суде мы намерены свидетельствовать против этого подонка: я, Джеральд и Барнабас. Расскажем, что он отличается вспыльчивым нравом и подвержен приступам ярости. Так вот, мастер Горбун, я не позволю вам допрашивать моих внуков под моей собственной крышей. Если вы сумеете отыскать их в городе, значит вам повезло. Мы договорились, что после петушиных боев они вернутся домой – надо обсудить наши завтрашние показания.
Он злорадно улыбнулся и захлопнул дверь перед моим носом.
– Да уж, дело принимает дерьмовый оборот, – буркнул Николас. – Еще три свидетеля, твердо намеренные утопить Болейна.
– И все же мы побеседуем с близнецами. Тем более что их любящий дедушка, можно сказать, благословил нас поболтать с внучатами. Никто не обвинит нас в том, что мы пытались их запугать.
В тот вечер в таверне «Голубой кабан», расположенной неподалеку от Епископского моста, условились встретиться шесть человек: я, Николас, Тоби, Барак и чета Браун, Эдвард и Джозефина. Мы с Николасом прибыли незадолго до девяти. Днем мой помощник успел навестить Скамблера и его тетку. Весть об убийстве слесаря повергла обоих в ужас; по словам Николаса, можно было не сомневаться, что до четверга они носа на улицу не высунут. Тетка обещала, что непременно попросит кого-нибудь из своих знакомых по церковному приходу пожить с ними. Разумеется, она не сомневалась, что виной всему – ее горемычный племянник, и не преминула обрушить на голову Грязнули град упреков и ругательств.
Войдя, мы сразу увидели Барака, сидевшего в саду за столом, на котором горела свеча. Озабоченно сдвинув брови, он читал какое-то письмо. Собираясь в таверну, мы с Николасом надели серые шерстяные дублеты, дабы не слишком отличаться от прочих посетителей. Оглядевшись по сторонам, я с облегчением убедился, что компания лодочников, напавших на Николаса во время нашего прошлого визита, на сей раз отсутствует. Бросив взгляд на сторожевую башню Епископских ворот, видневшуюся неподалеку, я вспомнил о Снокстоубе, который вошел в эти ворота в последние мгновения своей жизни.
Заметив нас, Барак удивленно вскинул бровь:
– Никогда прежде не видел вас с мечом.
– Я купил его для Тоби Локвуда.
– Снимайте меч поскорее, а то оружие привлекает слишком много внимания. Сразу видно, что вы джентльмен, а их, как вы помните, здесь не жалуют. Мой собственный лежит в комнате.
Мы положили мечи под стол, и Николас отправился принести пива.
– От кого письмо? – спросил я, оставшись наедине с Бараком.
– От Тамазин.
– Она сообщает, как себя чувствует Гай?
– По-прежнему. Ни лучше ни хуже. У него часто случаются приступы лихорадки. Тамазин пишет, что теперь, когда она его навещает, ей приходится брать с собой не только Джорджа, но и маленькую Тильду. Мамаша Маррис заявила, что ей надоело постоянно присматривать за девочкой. Честно говоря, все письмо Тамазин – это сплошной поток жалоб, – с досадой проворчал Барак. – Цены растут, в городе полно вооруженных солдат, по ночам ей одиноко, и она недовольна, что я так долго прохлаждаюсь в провинции. При этом Тамми ничего не имеет против денег, которые я привожу после каждой выездной сессии. Да, еще она выражает надежду, что я воздерживаюсь от выпивки и не вожу компанию со всяким сбродом. Похоже, себя она относит к разряду благородных особ. Забыла, что вышла из таких же низов, что и я сам. Да что там говорить, моя жена даже писать не умеет. Письмо написано рукой Фрэнсиса, помощника Гая.
– Я думаю, женщине, да еще с двумя маленькими детьми, сейчас приходится в Лондоне нелегко.
– Сочувствуете бедняжке Тамазин? – нахмурился Барак. – Тогда прочту вам самый лучший фрагмент ее письма. Вот, слушайте: «Надеюсь, что в Норидже ты занимаешься исключительно выполнением своих обязанностей, связанных с выездной сессией. Мне известно, что сейчас там также находится мастер Шардлейк. Полагаю, ты исполнишь мою просьбу не вступать с ним в какое-либо общение. Если вдруг случайно столкнешься с ним в суде, сделай вид, что не узнал его». Вот ведь чертова перечница, – вздохнул Барак и отхлебнул пива из своей кружки.
Я пристально взглянул на Джека. Его семейная жизнь с Тамазин отнюдь не была безоблачной и гладкой; супругам непросто поладить, когда оба обладают сильным характером. Я знал, что Барак частенько пытается найти забвение от семейных распрей на дне кружки с пивом.
– Мне известно, как скверно Тамазин ко мне относится, – печально проронил я. – С этим уже ничего не поделаешь.
– Признаюсь откровенно, меня больше выводит из себя то, как скверно она относится ко мне, – угрюмо изрек Джек. – Куда это Ник запропастился? Мне нужно пропустить еще кружечку пива.
