Тоби пошевелил мечом, наставив его точно на живот Барнабаса.
– Вы подстерегли Скамблера на дороге и набросились на него. Ключ от конюшни, в которой стоит Полдень, исчез. На следующий день Скамблер вернулся к месту драки и обнаружил его на обочине дороги. Однако он точно помнит, что накануне искал на этом самом месте, но никакого ключа там не было.
– Мне осточертело слушать всю эту чушь, – заявил Джеральд.
Барнабас молча улыбнулся. Да, Джеральд, несомненно, был вожаком, но второй брат отличался бо́льшим самообладанием.
– Ты хочешь узнать, что произошло, горбун? – процедил он. – Так и быть, я тебе расскажу. Мы решили, что Грязнуля заслуживает хорошей трепки. Он слишком задирал нос, позволял себе петь во время работы – не представляю, как лошади выдерживали это жуткое вытье, – и вообще вел себя нагло. Вечером мы подстерегли его на Ваймондхемской дороге и немного поучили хорошим манерам. Ну и забрали этот чертов ключ. Думали устроить славную забаву, выпустив во двор эту бешеную лошадь. То-то было бы визгу и суматохи! – Барнабас мечтательно улыбнулся; улыбка казалась еще одним шрамом, уродующим его лицо. – Потом, ясное дело, отец прогнал бы Грязнулю взашей, и мы избавились бы от необходимости каждый день любоваться его тупой мордой.
– Однако вы не выполнили своего намерения.
– Нет. В тот вечер мы отправились в Норидж, на петушиные бои. Заночевали в доме у деда. Мы рассказали ему, какую отличную шутку задумали, хотели его повеселить. Но дед принялся нас отговаривать. Сказал, Скамблер нажалуется нашему отцу, что мы отняли у него ключ силой, и в качестве доказательства предъявит свои синяки. А дед не хотел, чтобы папашка выгонял нас из дома. Он все время говорил, что мы должны приглядывать за Бриквеллом.
– Так вот, дед посоветовал нам положить ключ на дорогу, – добавил Джеральд. – Конечно, жаль было отказываться от такой веселой потехи, тем более что мы растрезвонили о ней всем нашим друзьям. В тот вечер во дворе, где проходили петушиные бои, яблоку было негде упасть. Дрались самые лучшие петухи.
Про себя я отметил, что сейчас оба юнца говорят совсем другим тоном. Они спокойно рассказывали о случившемся, не чувствуя ни малейшей необходимости занимать оборонительную позицию.
– Ключ все время находился у вас? – уточнил я.
– Да, – кивнул Джеральд. – Он лежал в моем кошельке. А с кошельком я не расставался.
– Нет, один раз все-таки расстался, – поправил его Барнабас. – Помнишь, в таверне было жарко, как в аду? Ты снял дублет и бросил его на лавку. Кошелек лежал в кармане, а ключ – в кошельке.
Джеральд метнул в брата исполненный ярости взгляд:
– Заткни свою глупую пасть, Барни! Никто не мог взять ключ в это время!
– И долго дублет пролежал на скамье? – уточнил Николас.
– Да полчаса, не больше, – буркнул Джеральд. – И ключ все это время был в кармане. Никто не мог его взять, – упрямо повторил он.
– А кто в тот вечер был в таверне? – спросил я.
– Да пропасть народу. Наши друзья, о которых мы говорили. Еще Чаури, отцовский управляющий. Он сидел за столом в одиночестве, как в воду опущенный, и накачивался пивом. Он частенько заходит в эту таверну. Но какого черта вы спрашиваете? Ключ все время был у меня в кармане.
Мы с Бараком переглянулись поверх головы Джеральда. Одними губами он произнес слово «воск». Я понимающе кивнул. Барак неплохо разбирался в ключах. Юнцы повсюду растрезвонили о проделке, которую задумали; многим было известно, что у них есть ключ от конюшни. И кто-нибудь, воспользовавшись, скажем, свечой, вполне мог снять с ключа восковой слепок и отнести его слесарю.
– Хорошо, полагаю, на этом мы закончим нашу милую беседу, – кивнул я. – И не вздумайте нам угрожать. Не позднее чем завтрашним утром полный отчет о нашей встрече будет направлен леди Елизавете и ее управляющему. Если с кем-нибудь из нас случится неприятность, власти будут знать, где искать виноватых.
Барнабас и Джеральд переглянулись.
– Зря вы потратили на нас время, господа крючкотворы, – со смехом произнес Барнабас. – Хотя, надо признать, это вы хитро придумали – подстеречь нас здесь.
– Да, это было ловко! – согласился Джеральд.
– А теперь проваливайте отсюда! – скомандовал Тоби, опустив меч.
Барак и Николас тоже отступили. Близнецы взглянули на свои мечи, лежавшие на земле.
– Эй, мастер Горбун, вы ведь разрешите нам взять наше оружие? Неужели вы допустите, чтобы двое несчастных молодых людей, которые в скором времени останутся круглыми сиротами, разгуливали по ночному Нориджу безоружными? Вы же знаете, в городе полно грабителей и прочего отребья!
– Думаю, без мечей вам будет безопаснее, – усмехнулся Барак.
– Но мы не можем бросить их здесь! – с жаром возразил Барнабас. – Мечи – это наша собственность. И кстати, они стоят немалых денег.
– Клянусь, мы сразу сунем мечи в ножны и уйдем, – заверил Джеральд. – Вам нечего опасаться.
Не дожидаясь ответа, близнецы одновременно наклонились, подняли лежавшие на земле мечи и принялись неспешно засовывать их в ножны.
Мы утратили бдительность, и это было ошибкой. Синхронно, точно по команде, братья выхватили мечи из ножен и набросились на нас. Джеральд, яростно пыхтя, скрестил клинок с Бараком. Тот отразил несколько ударов, однако левая его рука была далеко не так сильна, как когда-то правая; вскоре Джеральду удалось выбить у него меч. Джеральд изо всех сил лягнул противника ногой в живот, и Барак упал. Тогда Джеральд повернулся к Тоби; Барнабас в это время сражался с Николасом. И Николас, и Тоби неплохо владели мечами, однако братья оказались свирепыми бойцами. Джеральду удалось пронзить правую руку своего противника. Тоби пошатнулся, выронил меч и зажал рану здоровой рукой; кровь текла у него между пальцами. Джеральд, с искаженным от злобы лицом, набросился на меня. До ушей моих долетал лязг клинков Барнабаса и Николаса, продолжавших бой; Николас успешно отражал атаки своего противника.
Я не сомневался в том, что Джеральд Болейн не откажет себе в удовольствии проткнуть меня насквозь; но вместо этого он оттеснил меня к стене одного из домов и, касаясь острием меча моего живота, свободной рукой сжал мне горло. Парень оказался чертовски силен. Я и пальцем не мог пошевелить, а сердце мое, казалось, вот-вот выскочит из груди.
Джеральд неотрывно смотрел мне в лицо; глаза его, полыхавшие яростью, едва не вылезали из орбит.
– Ты, старый горбатый урод! – прошипел он. – Неужели ты думаешь, будто мы с Барни убили свою мать? У тебя была когда-нибудь мать, ублюдок, или ты вылупился из поганого яйца? Мы любили свою маму, слышишь, ты! И мы с радостью полюбуемся, как нашего папашу вздернут на виселицу за то, что он с ней сотворил! А тебя я прикончу в наказание за твои паскудные мысли! – Он зашелся жутким безумным смехом. – Сейчас ты почувствуешь, как мой меч проткнет твои вонючие кишки! – Он чуть плотнее прижал острие к моему животу. – Все твое дерьмо вывалится наружу! Ты заслуживаешь мучительной смерти, поганая крыса! И ты будешь умирать медленно, извиваясь от боли!
