– Сущая правда, – кивнул Болейн, и взгляд его несколько оживился. – Буду напирать на это, как вы и сказали.
– Есть еще одно важное обстоятельство, – заявил я, переведя дух. – Прежде я не упоминал о нем, ибо мне было приказано хранить молчание. К тому же, буду откровенен, я рассчитывал, что вы измените свои показания относительно того, где находились в вечер убийства, – добавил я, буравя собеседника взглядом.
– Я не могу ничего изменить.
– Что ж, воля ваша. Так вот, если суд признает вас виновным, леди Елизавета уполномочила меня незамедлительно подать просьбу о помиловании. У меня имеется бумага, подписанная ее именем. Она даже готова… смазать судебные шестеренки, выделив необходимую денежную сумму.
У Болейна глаза полезли на лоб от изумления.
– Вне всякого сомнения, имени леди Елизаветы будет вполне достаточно, дабы обеспечить отсрочку исполнения приговора, – продолжал я. – Однако я не могу утверждать с уверенностью, что просьба о помиловании будет удовлетворена. После скандала, вызванного делом Сеймура, леди Елизавета находится отнюдь в не лучших отношениях с лордом-протектором. С королем, своим братом, она видится до крайности редко, в то время как ее сестра Мария… – Я смолк, не считая нужным завершить фразу.
Я ожидал, Болейн будет пенять мне за то, что я скрывал от него столь важное известие. Но он всего лишь кивнул и процедил:
– Возможно, я ошибался.
– Что вы имеете в виду?
– Когда мы с Эдит еще жили вместе и у нас росли сыновья, я никак не мог отделаться от чувства, что над моей семьей тяготеет проклятие. Вероятно, виной тому была казнь Анны Болейн… и те печальные последствия, которые она повлекла за собой. Впоследствии, когда я женился на Изабелле, мысли о проклятии перестали мне досаждать. А потом… случилось то, что случилось. – Он испустил тяжкий вздох. – И возможно, дочь Анны Болейн принесет мне спасение.
– Да, есть все основания на это надеяться, – кивнул я.
В памяти моей всплыл недавний разговор с Питером Боуном. По словам Грейс, Эдит тоже считала, что над ее семьей тяготеет проклятие.
– Я понимаю, по какой причине вы прежде не рассказали мне о возможном помиловании, – произнес Болейн с грустной улыбкой. – Надеялись, я признаюсь, что в ночь убийства выходил из дому. Вы ведь законник до мозга костей, не так ли, мастер Шардлейк?
– Именно так. Вы знаете, быть юристом – это тоже своего рода проклятие.
Джон протянул мне руку, которую я крепко пожал.
Оставшееся время я потратил, разъясняя Болейну, как ему следует вести себя на суде. Предупредил его о том, что обязанность вызывать свидетелей защиты ему придется взять на себя, так как уголовные преступники лишены адвокатов, представляющих их интересы. Джон слушал меня молча, ни слова не пропуская мимо ушей.
– Ну что ж, увидимся завтра на суде, – сказал я на прощание. – Мужайтесь.
– Постараюсь, – кивнул он. – После того, что вы рассказали, я, пожалуй, смогу сегодня прочитать молитву на ночь. А то я уж, признаться, отвернулся от Бога, считая Его своим врагом.
Простившись с Болейном, я медленно поднялся по лестнице и вышел из-под мрачных сводов замка. Яркий солнечный свет ударил мне в глаза, заставив несколько раз моргнуть. Николас стоял у ворот, ожидая меня. Унылое выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
– Какие новости? – спросил я.
– Вчера произвели осмотр тела. Раны и повреждения отсутствуют, легкие наполнены водой. Снокстоуб действительно утонул.
– Утонул, потому что кто-то столкнул его с моста.
– Дознание назначено на следующую неделю. Как сказал мне один из клерков, вне всякого сомнения, будет вынесен вердикт «смерть в результате несчастного случая».
– Итак, еще она дверь захлопнулась у нас перед носом, – изрек я.
Тут поневоле поверишь в то, что над Джоном и Эдит и впрямь тяготеет проклятие.
До суда нам нужно было завершить еще несколько дел. Николас напомнил, что, если верить близнецам, Чаури, управляющий Болейна, присутствовал на петушиных боях в тот вечер, когда ключ находился в кармане Джеральда.
– Возможно, он что-нибудь заметил, – предположил Николас.
– Что ж, пожалуй, нам стоит побеседовать с ним еще раз, – согласился я. – Но прежде навестим Скамблера.
Мы пообедали в таверне, до отказу набитой прибывшими на базар торговцами, вышли на Бет-стрит и отправились к дому, где жил Скамблер. К немалому своему удивлению, приблизившись к ветхому домишке, мы услышали веселое пение. Несколько мальчишек, хихикая, приникли к окнам, высматривая что-то сквозь неплотно закрытые ставни. Завидев нас, они бросились врассыпную.
Мы тоже заглянули сквозь щели в ставнях. Скамблер, костюм которого, как и в прошлый раз, состоял из длинной ночной рубашки, неуклюже кружился по комнате, махал руками и распевал песню, которую мне не доводилось слышать никогда прежде:
О, наши души грешные спасутся,
Ведь ангелы заступятся за нас…
Чистота и мелодичность его голоса поразили меня, хотя я прекрасно понимал, что здешним мальчишкам подобное представление кажется выходкой чокнутого.
– Что это он делает? – вполголоса спросил Николас.
– А ты разве не видишь? Поет и танцует, – пожал я плечами. – Кстати, голос у него прекрасный. Можно подумать, он где-то учился петь.
Мы постучали. Пение немедленно прекратилось, дверь приоткрылась, и перед нами с кислой миной предстала Хильда, тетка Скамблера.
– Снова вы, – буркнула она и провела нас в комнату.
– Грязнуля, ты опять за свое! – набросилась она на племянника. – Сколько раз я тебе говорила: ставни надо закрывать плотно. И прекрати ты, ради бога, свои дурацкие прыжки и завывания. Они выводят меня из себя!
Скамблер стоял недвижно, понурив голову.
– Я не выпускала его из дому ни на шаг, – сообщила старая карга. – И сама носа за дверь не высовывала. Попросила соседей охранять дом, а одной из соседок даже пришлось заплатить, чтобы она принесла нам что-нибудь пожевать.
С откровенной наглостью, которая, похоже, никогда ей не изменяла, пожилая дама протянула руку, и я положил ей на ладонь несколько монет.
– Не слишком это приятное занятие – сидеть взаперти и дрожать от страха, – продолжала ворчать она. – Да и Грязнуля так и рвется на улицу, попробуй-ка его удержи.
– Чего мне бояться? – протянул Скамблер, вскинув на нас недоумевающий взгляд. – Меня что, прежде не колотили? Я к этому привычный.
Я счел за благо не говорить, что на этот раз дело может не ограничиться обычной трепкой. Увы, обеспечить Скамблеру надежную защиту мы были не в состоянии. Оставалось лишь надеяться, что в случае опасности тетя Хильда своим визгом переполошит весь квартал.
