Она кивнула. Как после хорошего первого секса с женщины мгновенно спадает стыд, так с Марины после относительно жесткого насилия спала спесь и независимость. Правда теперь в её глазах я заметил совершенно новые оттенки ненависти и бессильного отвращения. Подавление ее лесбийского увлечения стало только началом комплексного лечения. Сейчас начался период ненависти к врачу, успокоил я себя.
– Собирайся, я подожду тебя внизу, – я на секунду остановился у двери и ехидно заметил, не в силах сдержать порыв, – тебе, наверное, надо поговорить с кем-нибудь, рассказать, как это бывает.
Марина метнула в меня тысячи, миллионы отравленных стрел. Однако они, разбившись о вдруг возникший щит уверенности и мужского достоинства, тихо упали под ноги. Зафиксировав результат, я спустился вниз, заказал в баре бокал игристого и стал ждать Марину.
Она появилась довольно скоро. В белом, в тонкую голубую полоску сарафане на пуговицах она выглядела так соблазнительно, что я чуть вновь не поддался на этот манок. Мы молча шли по Краузет. Марина держала идеальную дистанцию в полшага, как бы подчеркивая мою победу, но при этом не смиряясь с ней.
У ресторана было многолюдно. Какие-то люди толпились у входа, некоторые сидели на смешных складных стульчиках. Я гордо прошествовал ко входу, ощущая на себе обжигающие, словно от выжигательного аппарата, взоры.
– As-tu réservé? – Молодой юркий француз преградил мне путь к устрицам.
– Нет, я писал, но мне не ответили. – Я постарался максимально корректно использовать английские слова, чтобы не обидеть француза.
– Возьмите талончик на… сколько вас? – Увидев два моих пальца, француз чиркнул ручкой на графе «2 pers». – Ваш номер 71, мы вас позовем.
Семьдесят первый? Вы серьезно? В Каннах, не просто постоять в очереди, а реально ждать, когда этот маленький наглец выкрикнет тебе soixante et onzième? Это слишком.
– Извините, а сколько ждать?
– Примерно полчаса, – машинально ответил хостес. – Сейчас только шестнадцатый номер. Но, если вы уйдете, а подойдет ваша очередь, она сгорит.
Стоявшие двадцать человек своим решительным видом показали, что пропускать никого не намерены.
– Будем стоять? – спросил я одновременно и у себя, и у Марины. И, не получив ответа, резюмировал сам:
– Пойдем поищем что-нибудь другое.
После сложного утра и энергозатратного дня я мечтал о бокале вина и быстром ужине. Гастрономические изыски не входили в список обязательных условий сегодняшнего вечера. Решительно двинувшись в сторону Дворца фестивалей, я не оставил Марине иных вариантов.
Почти поравнявшись с углом здания, в котором находился ресторан, я на секунду остановился у открытой части кухни, которая являла собой прекрасный образчик нативной рекламы: пятеро работников в монотонном бессилии вскрывали одну за другой устрицы. Это казалось со стороны каким-то актом гражданского неповиновения, уж больно решительно они орудовали специальным ножом.
– Простите, мадам. – Марину взяла за локоть обаятельная женщина, которая всем своим видом доказывала, что француженки действительно сильно выделяются на фоне остальных женщин своей удивительной элегантностью. – Вы не в Astoux et Brun ждете стол?
Невысокого роста, в черном, практически до пола широком словно не по размеру, платье, она казалась еще стройнее, чем была на самом деле. Красивая брошь с изображением женской головки была похожа на камею, но авангардный дизайн выдавал в ее владелице абсолютную модницу. Образ завершали высокие кроссовки Carole Bouquet.
Женщина была до невозможности грациозна. Чего не скажешь о её спутнике, которого дама держала под руку. Смешной толстяк в традиционной клетчатой рубашке, голубом джемпере Marco Polo и странного вида полосатых кроссовках неизвестной мне марки Ours en Bamboo выглядел совершенной ее противоположностью.
– Да, туда, – помог я Марине справиться с незнанием английского, – но у нас семьдесят первый номер, так что мы, наверное, не в этот раз.
– Возьмите наш номер, – милая дама протянула Марине листочек с приятной цифрой 17, – мы лучше погуляем.
– Мерси, мадам, – я постарался вложить в слова максимально французское произношение, – может, поменяемся? Возьмите наш семьдесят первый и придете через час.
– Нет, нет, мы еще успеем, – она улыбнулась, – вам точно нужнее. – И, посмотрев внимательно на меня, произнесла:
– Берегите вашу жену. Она прекрасна.
– Спасибо, я знаю.
– Нет, не знаете и можете всё потерять, – она вдруг ткнула пальцем мне в область сердца, – если вы…
– Dix-sept, égard, – громко протрубили у входа.
– Идите скорее, вас зовут, – с каким-то мультипликационным надрывом произнесла наша фея и погладила Марину. – Tu es adorable mon enfant!
Выяснять, что она хотела сказать, я не стал и увлек Марину за собой. Гигантский официант затащил нас в жерло ресторана, оставив остальных жаждущих смотреть нам вслед с плохо скрываемой завистью.
Внутри царил какой-то славно организованный хаос. Галдели гости, отовсюду слышался звон бокалов, туда-сюда сновали официанты, держа в руках гигантские плато, на которых в окружении льда и половинок лимона лежали морские гады: креветки, мидии, гребешки, ракушки, каракатицы, лобстеры. И отдельными тарелками пролетали над столами дюжины и дюжины устриц.
Официант, не глядя на нас, жестом указал нам на крохотный стол на втором этаже. Столов таких вдоль стены уместилось с десяток, причем стояли они так близко, что сидящие рядом гости могли без труда брать устрицы из соседних столов.
Справа от нас сидел араб с семьей и горой очисток от креветок. Стол слева по счастью оказался свободным, что позволило мне пропихнуть Марину к стенке, не испачкав ее сарафана.
Практически мгновенно к столу подлетел официант, который протянул нам ламинированный лист с перечнем возможных к заказу блюд. Меню дня не баловало гостей разнообразием, что, в общем, было понятно. Справиться с таким потоком гостей можно было только с таким ассортиментом.
Судя по тому, что уходить без заказа он не собирался, с выбором нужно было определяться мгновенно.
– Ты будешь устрицы?
– Я не знаю, я их никогда не пробовала.
– Тогда давай закажем дюжину фин де клер и дюжину белон. И еще мидии в сливочном соусе, – на память я отбарабанил классический заказ, подсмотренный в многочисленных отзывах на Трипэдвайзере. – А пить будем местное розе. Не против?
Марина была не против, и я бегло повторил заказ официанту, заслужив от него мимолетную дежурную улыбку в награду за скорый заказ.
Марина сидела тихо и смотрела по сторонам, наблюдая этот чудовищный по красоте гастрономический аттракцион. Я же вынужден был смотреть поверх ее головы в зеркало, которое передавала царящую там атмосферу даже в более сжатом виде. От мельтешения тел, лиц, подносов немного кружилась голова. Пришлось ненадолго закрыть глаза и мыслями вернуться в произошедшее часом ранее. Поэтому появления соседей по левую руку я просто не увидел. И когда услышал немного хрипловатый голос девушки, говорящий по-русски откуда-то сверху и сбоку, внутренне насторожился.
