– Послушайте, ведь это так странно, – вдруг заговорил соседка, внимательно рассматривая свои ногти ярко красного цвета, – странно и несправедливо.
Я немного осекся. Вот, получите, даме что-то кажется странным и несправедливым:
– Смотря что вы имеете в виду.
– Ногти. Знаете, что они растут и после смерти? Человек умирает, а они – нет.
Что-то обреченное и по-детски капризное слышалось в этом замечании.
– Ну, что-то же должно остаться после смерти. – Мне хотелось показаться умным и рассудительным, хотя начинать мимолетное знакомство с таких глубокомысленных бесед да еще и после бессонной ночи совершенно не хотелось.
– А может в ногтях душа?
– Тогда человечество с детства отрезает от себя по кусочку своей собственной души! – Разговор перетекал в русло, из которого выплывать тяжело было бы обоим. – Нет, думаю, что она где-то глубже. И потом, душа же улетает. А ногти, – я взглянул на свои подстриженные почти под корень, – ногти остаются…
– Нет, явно с ногтями Бог придумал какой-то фокус. – Она так и не притронулась к завтраку.
Я замолчал, будучи не силах сосредоточится и перевести философские высказывания на английский.
– Простите, я не буду вам мешать, приятного аппетита, – она, как мне показалось, сама немного смутилась от беседы. – Обещаю не проронить ни слова.
– Ну что вы, я буду очень признателен за беседу, – соврал я, и потянувшись к багету, соврал еще раз: – Я не очень люблю завтракать в тишине.
– Да? – Женщина неестественно повернулась в пол-оборота, руки по-прежнему лежали на столе. – Это замечательно, я тоже люблю долгие разговоры за завтраком. В отличии от Марка. – Она кивнула в сторону своего номера. – Он поэтому и выходит позже положенного.
А Марк начинает мне нравиться. Если бы он не храпел бы, как стадо музыкальных слонов армии имени Раджа Капура, с ним можно было бы и позавтракать. Молча.
– Лана, – представилась соседка. – Мы из Германии. Вам, кстати, не мешали ночные звуки? – словно услышав мои мысли, спросила соседка. – Марк вчера вернулся очень поздно и был слегка… навеселе. А после этого он иногда немного шумно спит.
«Иногда?! Немного!?» – закричал я про себя в негодовании и неподдельном ужасе! Прокричал, и не услышав от себя смелого нужного ответа, мило улыбнулся в ответ.
– Нет, абсолютно ничего не мешало. – Предательских дух конформизма в очередной раз победил.
– Хотелось бы верить, что тут толстые стены, хотя, мне кажется, что вы просто не хотите сознаваться мне. В любом случае, если что, я могу попросить Стеллу переселить вас в другой домик. Мы, к сожалению, не можем переехать по своим причинам, но вы в любой момент имеете право обратиться к ней. Вообще-то, я просила не селить рядом с нами никого, но ей, видимо, неудобно убирать номера в разных концах сада.
Да уж, подумал я, конечно, неудобно. Ведь площадь сада всего каких-то пятьдесят метров. Пока Стелла дойдет от первого до седьмого домика, наступит глубокая ночь… Ох уж этот греческий сервис да еще и в Испании…
Монолог милой соседки прервал звук открывающейся двери шестого номера, и в сад вышел Марк. Вопреки моим ожиданиям, он оказался не двухсоткилограммовым борцом сумо или пожизненным чемпионом по поедании бургеров, а довольно подтянутым мужчиной средних лет с редкой растительностью на голове и вызывающими уважение мешками под глазами. Но! Он был в светлой рубашке, джемпере с эмблемой с лошадкой на груди и светлых штанах. Правда без обуви. «Угадал на восемьдесят процентов», – подумал я и даже обрадовался ему.
Если ел он не много, то пил явно сверх меры. Он сухо кивнул мне, пробурчал скороговоркой «доброе утро», сел рядом с женой и машинально поцеловал ее куда-то в висок.
Возникшая пауза позволила мне покончить с ролью слушателя и приступить к завтраку. Тут надо отдать должное Стелле, она почти реабилитировалась передо мной за ночное издевательство. Завтрак был практически идеальным. Два яйца, тарелка с беконом, сыром и разными колбасами, пирамида из йогуртов и божественный (именно божественный) гратен дофинуа. Целый противень нежнейшего картофеля, запеченного в сливочном соусе с хрустящей корочкой. Согласен, есть картофель на завтрак – не самая лучшая идея. Но так считают люди, которые не пробовали гратен от Стеллы.
Положив его в тарелку, скорее руководствуясь жадностью, я еще трижды под разными предлогами подходил к столу с едой и брал добавку, пользуясь тем, что никто не видел совершаемого преступления. Я был так занят поеданием этого блюда, что не сразу заметил картину, поразившую меня до глубины души.
Марк аккуратно, стараясь делать это максимально незаметно для окружающих, то есть для меня, кормил Лану завтраком. Он подносил к ее рту ложку с мюсли, поддерживая другой салфетку, чтобы не капнуть на платье. Это было одновременно и трогательно, и как-то неловко. Марк явно не производил впечатления нежного и чуткого мужа, готового на всё ради жены. И тут я понял причину, почему муж кормит свою жену. Желая поправить прическу, Лана оторвала руку от стола и ее кисть затряслась мелкой и частой дрожью. После секундной паузы она бессильно опустила непослушную руку на стол. Чудовищный тремор не давал ей возможности не то, что поесть, но даже совершить гораздо более простое движение. Заметив попытку Ланы, Марк так же спокойно и незаметно отложил салфетку в сторону и подобрал непослушную прядь, погладив при этом жену по голове. Она ответила ему мягким теплым благодарным взглядом.
Эти десять секунд, которые я оставался недвижим, не в силах оторвать взгляд от трагичной и одновременно очень трогательной сцены, не остался без внимания Марка. Он бросил на меня спокойный и понимающий взгляд. В нем не было сожаления, гордости или стеснения. Это был взгляд мужчины, выполняющего обычный ежедневный ритуал за завтраком. Кто-то скролит ленту Фейсбука, смотрит новости, иногда находятся динозавры, читающие за завтраком газету или даже книгу. Марк кормил жену. Спокойно и обыденно.
Почувствовав себя неловко, я суетливо налил себе кофе и вернулся за стол. Уходить сразу было совершенно глупо, говорить тоже. Лучшее решение лежало на столе – я благодарно уткнулся в телефон.
Пытаясь понять на сайте Gismeteo, какая погода ждет Тенерифе в ближайшие дни, боковым зрением я заметил, что завтрак моей новой знакомой закончился, она отпила глоток кофе из поднесенной мужем чашки и отстранилась от добавки.
– Я совсем разучилась есть, – как бы пытаясь объяснить свое поведение во избежание дальнейшей неловкости. – Пять лет назад у меня стали трястись руки, да милый, лет пять назад?
Она обернулась к Марку, но тот, словно надел маску неприступности, глядя в свою тарелку, и лишь кивнул ей в ответ.
– Да, пять лет. – Получив невнятный ответ на свой вопрос, она продолжила: – Долго я не обращала внимания, а теперь вот стала абсолютно беспомощной, представляете? Руки есть, а сделать ими ничего не могу. Представляете, как я крашу глаза? – Она вновь весело и совершенно беззаботно рассмеялась. – Так что Марку пришлось постепенно овладевать всеми женскими навыками, правда, милый?
