— Знаю.
— Сильные, ловкие, одаренные. В них текла и твоя кровь.
— Ты была счастлива?
— Да. Я любила мужа, а он любил меня. Мы прожили счастливую жизнь. Но место в моем сердце, принадлежавшее братьям, так и осталось пустым. И я всегда ощущала там боль. Иногда я видела вас с Хойтом. В воде, в пламени или в тумане.
— Кое-какие мои поступки тебе не следовало бы видеть.
— Я видела: ты убивал, пил кровь. Охотился на людей, как раньше охотился на оленей. Я видела, как ты стоял при свете луны у моей могилы, как оставил на ней цветы. Я видела, как ты сражался бок о бок с братом, которого мы оба любим. Я видела моего Киана. Помнишь, как ты сажал меня к себе на коня и мы мчались по полям и лесам?
— Нола. — Киан провел пальцами по лбу. Он не мог думать об этом. — Мы оба мертвы.
— Но мы оба жили. Однажды ночью она пришла под мое окно.
— Она? Кто? — Внутри у него все похолодело. — Лилит.
— Мы оба мертвы, — напомнила Нола. — Но ты сжал кулаки, а взгляд твоих глаз стал острым, словно кинжал. — Ты будешь защищать меня?
Киан подошел к камину и лениво пнул ногой кусок горящего торфа.
— Что произошло?
— Это случилось через два года после того, как ушел Хойт. Отец умер, мать болела. Я знала, что ей уже не поправиться, что она должна умереть. Мне было грустно и страшно. Я проснулась посреди ночи и увидела лицо за окном. Очень красивое. Золотистые волосы и милая улыбка. Она шептала, звала меня по имени.
—Пригласи меня, — просила она и обещала подарок.
Нола откинула волосы назад; лицо ее выражало презрение.
— Она думала, что я глупая девчонка, самая младшая, и что меня легко обмануть. Я подошла к окну и посмотрела ей в глаза. В ее взгляде чувствовалась сила.
— Хойт должен был предупредить, чтобы ты не рисковала. Он должен...
— Его там не было — и тебя тоже. Но и я обладала силой. Разве ты не помнишь?
— Нет. Но ты была ребенком.
— Я была основателем рода, и в моих жилах текла кровь охотников на вампиров. Я посмотрела ей в глаза и сказала, что моя кровь уничтожит ее. Моя кровь избавит миры от ее присутствия. Для нее не будет вечности в аду или где-то еще. Ее проклятие станет концом их черного мира. Она обратится в прах — после нее не останется души.
— Вряд ли ей это понравилось.
— Красота остается с ней, даже когда она показывает свое истинное лицо. Это тоже сила. Я взяла крест Морриган, который всегда носила на шее. От него исходил свет — словно солнечный луч. Она кричала от боли, когда бежала.
— Ты всегда была бесстрашной, — прошептал Киан.
— Она не возвращалась, пока я была жива. Появилась только после того, как вы с Хойтом вернулись домой. С ним ты сильнее — а он с тобой. Лилит боится и ненавидит вас. И завидует.
— Он останется жив?
— Этого мне знать не дано. Но если умрет, то так же, как жил. С честью.
— Честь — слабое утешение, когда тебя закапывают в землю.
— Тогда почему ты так держишься за свою честь? — В голосе Нолы проступили нотки раздражения. — Именно честь привела тебя сюда. Честь ведет тебя в бой. Лилит не смогла отнять ее у тебя. И той малости, что в тебе осталось, достаточно, чтобы на нее опереться. Ты сделал свой выбор. И еще сделаешь. Помни меня.
— Нет. Не уходи.
— Помни меня, — повторила Нола. — Пока мы не увидимся вновь.
Оставшись один, Киан сел и закрыл лицо руками. Он помнил — слишком хорошо.
13
Киан старался не заходить в комнату в башне, которую Хойт и Гленна приспособили для занятий магией. Их опыты часто сопровождались вспышками света, огнем и многим другим, чего не любят вампиры.
Но ему было необходимо поговорить с братом. Такой потребности он не испытывал на протяжении столетий — или Киан просто не признавался себе в этом.
Подойдя ко входу в комнату, он заметил, что маги не позаботились о том, чтобы нарисовать магические символы на двери башни, дабы оградить себя от любопытных. Он и сам предпочел бы не заходить внутрь, но сделал над собой усилие и все-таки постучал.
Дверь открыла Гленна. Ее кожа блестела от пота, волосы сколоты на затылке, а из одежды — только майка и хлопковые бриджи. Киан вопросительно посмотрел на нее.
—Не помешал?
— К сожалению, нет. Просто тут ужасно жарко. Мы работаем с магией огня. Прости.
— Я равнодушен к жаре и к холоду.
— Да, конечно. — Гленна закрыла за ним дверь. — Мы держим окна занавешенными — из соображений секретности, — так что можешь не волноваться насчет света.
— Солнце почти зашло.
Он взглянул на Хойта, стоявшего у огромного медного тигля
[17]
. Маг держал над ним руки, и даже из противоположного конца комнаты чувствовалось, что от них исходит сила и жар.
— Он заряжает оружие огнем, — пояснила Гленна. — А я делаю что-то вроде бомбы — правда, То, что можно сбрасывать сверху.
— Пентагон с радостью наймет тебя на работу.
— Я буду ценным сотрудником. — Тыльной стороной ладони Гленна вытерла мокрый лоб.
— На самом деле... Я хотел... Ладно, поговорю с Хойтом, когда он освободится.
— Подожди. — Гленна впервые видела Киана взволнованным. Нет, не взволнованным. Расстроенным. — Ему нужно передохнуть. И мне тоже. Если тебя не смущает жара, потерпи еще несколько минут. Он почти закончил. А мне нужно глотнуть свежего воздуха.
Гленна повернулась, чтобы уйти, но Киан взял ее за руку.
— Спасибо. Что не задаешь вопросов.
— Не стоит благодарности. Всегда к вашим услугам.
Она вышла, и Киан прислонился к двери. Хойт стоял неподвижно, вытянув руки над тиглем, от которого поднимался к потолку серебристый дым. Глаза его потемнели — так происходило всегда, когда он сосредотачивался на своей силе.
С самого детства, подумал Киан.
Как и Гленна, Хойт был почти раздет — лишь белая футболка и линялые джинсы. Непривычно — даже по прошествии нескольких месяцев — видеть брата в одежде XXI века.
Киан вспомнил, что Хойт никогда не следовал моде. Из гордости, намеренно. Несмотря на внешнее сходство, они по-разному относились к жизни. Хойт предпочитал одиночество и науки, а Киан шумные компании и бизнес — а также удовольствия, которые они приносили.
Тем не менее, братья были очень близки, понимали друг друга так, как никто другой. И любили друг друга, подумал Киан. Их любовь была ровной и сильной, как магический дар Хойта.
