Затем мир изменился. И все, кто его населяет.
Что он здесь делает? Ищет ответ или утешение, прекрасно сознавая, что ни того, ни другого не получит? Ничего нельзя вернуть — ни единого поступка, ни единой секунды. Пустая трата времени и сил, с какой стороны ни посмотри.
Человек, застывший среди дыма, словно статуя, уже не тот, кого он знал, и он сам уже не тот, каким был прежде. И вообще не человек, если уж на то пошло.
Слишком много времени он провел среди этих людей, среди их чувств и желаний, забыв о том, чего нельзя изменить. Киан оттолкнулся от двери.
— Подожди. Еще секунду.
Голос Хойта остановил его — и вызвал досаду. Брат знал, что он не просто меняет позу, а собирается уйти.
Хойт опустил руки, и дым рассеялся.
— Да, мы вооружимся как следует. — Маг достал из сосуда меч, держа его за рукоять. Потом повернулся и направил его в камин. Из острия вырвалось пламя. — Возьмешь такой? — Хойт повернул меч и принялся разглядывать острие. — Ты достаточно искусен, чтобы не сжечь себя.
— Я буду использовать все, что окажется под рукой, и постараюсь держаться подальше от тех, кто не умеет обращаться с огненным мечом.
— Ты пришел сюда не для того, чтобы обсуждать искусство фехтования.
— Нет.
Отступать некуда — нужно сделать то, для чего он пришел сюда. Но сначала Киан прошелся по комнате, наблюдая, как Хойт достает оружие из тигля. В комнате пахло травами, дымом и потом.
— Я спугнул твою женщину.
— Ничего, я ее снова найду.
— Пока ее нет, позволь кое о чем спросить. Ты не боишься ее потерять?
Хойт положил на стол последний из заколдованных мечей.
— Я засыпаю и просыпаюсь с этой мыслью. Остальное время стараюсь не думать — и подавить тайное желание запереть Гленну в безопасном месте, пока все не закончится.
— Она не из тех женщин, которых можно запереть, даже обладая твоей магической силой.
— Конечно, но страх от этого не исчезает. Ты боишься за Мойру?
— Что?
— Думаешь, я не знаю, что вы вместе? Что твое сердце принадлежит ей?
— Временное безумие. Это пройдет. — В ответ на пристальный взгляд брата Киан покачал головой. — У нас нет будущего. Такие, как я, не годятся для белых штакетников и золотистых ретриверов. — Он махнул рукой, поймав удивленный взгляд Хойта. — Для домашнего очага, братец. Я не могу подарить ей свою жизнь — даже если бы хотел это сделать, — которая будет продолжаться после того, как закончится ее. Но я пришел поговорить не об этом.
—Ответь сначала на один вопрос. Ты ее любишь?
Истина пришла как озарение, пронзила сердце, ослепила.
— Мойра... Она для меня, как луч света, проникший в вечную тьму. Но тьма — мой дом, Хойт. Я знаю, как в ней выжить, как удовлетворить себя и развлечь.
— Ты не упомянул о счастье.
— Я был более или менее счастлив, пока не появился ты. — В голосе его послышалась горечь. — Пока ты не изменил все, как прежде изменила Лилит. Чего ты от меня требуешь? Чтобы я хотел того, что получите вы с Гленной, если останетесь живы? Зачем? Разве мое сердце забьется снова? Твоя магия способна на это?
— Нет. Я не знаю, что сможет вернуть тебя. Но…
— Да, я останусь прежним. Меня не изменишь, и того, что сделано, не вернешь. Я не плачу. Мойра — это жизненный опыт. Любовь — жизненный опыт, а я всегда стремился узнать что-то новое. — Киан провел ладонями по волосам. — Черт. Тут найдется что-нибудь выпить?
—Виски. — Хойт кивнул на шкафчик. — Я тоже не откажусь.
Киан разлил виски по стаканам и направился к двум трехногим табуретам, которые Хойт придвинул поближе друг к другу. Потом сел, и они молча выпили.
—Я составил один документ, что-то вроде завещания. На случай, если в Самайн удача отвернется от меня.
Хойт оторвал взгляд от виски и посмотрел на брата.
—Понятно.
—У меня накопилось довольно много движимого и недвижимого имущества, активов, личных вещей. Надеюсь, ты распорядишься ими так, как я указал в завещании.
— Конечно.
— Задача будет нелегкой, потому что они разбросаны по всему миру. Я не держу все яйца в одной корзине. В нью-йоркской квартире и в банковских ячейках хранятся паспорта и другие документы, удостоверяющие личность. Если нужно, можешь ими воспользоваться.
— Спасибо.
Киан повертел стакан в руке, не отрывая взгляда от виски.
— Кое-какие вещи я хотел бы оставить Мойре, если ты сможешь переправить их сюда.
— Переправлю.
— Я подумал, что клуб и квартиру в Нью-Йорке нужно оставить Блэр и Ларкину. Они лучше распорядятся этим имуществом, чем ты.
— Да. Уверен, они будут благодарны.
В непринужденном и деловом тоне Киана проступило раздражение.
—Не будь сентиментальным — скорее я буду справлять по тебе поминки, чем ты по мне.
Хойт поднял голову:
— Думаешь?
— Конечно, черт возьми. Ты прожил тридцать лет, а я почти тысячу. И ты никогда хорошо не владел мечом, когда мы оба были живы. Несмотря на все твои трюки.
— Но ты сам говорил, что мы уже не те, что прежде, правда? — Хойт вежливо улыбнулся. — Я сделаю все, чтобы мы оба остались живы, но если тебя убьют, что ж... я подниму бокал, поминая тебя.
Киан усмехнулся, увидев, что брат поднял стакан с виски.
— Или ты хочешь барабаны и волынки?
— Чушь все это. — Глаза Киана хитро блеснули. — На твоих поминках будут играть маленькие флейты, а потом я утешу убитую горем вдову.
— Мне, по крайней мере, не придется копать для тебя могилу, потому что ты превратишься в пыль, но я прикажу поставить камень с надписью: «Здесь не лежит Киан, потому что его унес ветер. Он жил и умер, а потом надолго задержался в этом мире, как последний надоедливый гость на балу». Подойдет?
— Я вернусь к себе и из принципа изменю завещание, а потом спою «Дэнни Бой»
[18]
над твоей могилой.
— Что такое «Дэнни Бой»?
— Клише. — Киан взял бутылку, которую он поставил на пол, и снова наполнил стаканы. — Я видел Нолу.
— Что? — Хойт опустил руку с виски. — Что ты сказал?
— В своей комнате. Видел Нолу, разговаривал с ней.
— Тебе снилась Нола?
— Ты что, не слышишь меня? — огрызнулся Киан. — Я сказал, что видел ее, разговаривал с ней. Наяву — точно так же, как сейчас разговариваю с тобой. Она была ребенком. Боже, Хойт, во всем мире не хватит виски, чтобы залить это.
