Перевернувшись, Мойра села на постели. И увидела Киана, сидящего в кресле у очага.
— До рассвета еще далеко, — сказал он. — Можешь еще поспать.
— Достаточно. Долго ты за мной наблюдал?
— Я не следил за временем. — Мойра спала, словно мертвая, подумал Киан. Он действительно не следил за временем — он считал удары ее сердца.
— Как твои раны?
— Заживают.
— Их было бы меньше, если бы я не проявила слабость. Но больше такого не повторится.
— Я же просил тебя уйти. Неужели ты не верила, что я справлюсь с этими двумя? Причем один из них едва доставал мне до пояса.
Она откинулась на подушки.
— Ты очень хитро свел все к моей вере в тебя и своему воинскому искусству, ничего не сказав о моей нерешительности.
— Будь у тебя меньше решительности и больше здравого смысла, ты бы послушалась меня.
—Глупости. Время спасаться бегством давно прошло, и я никогда тебя не брошу. Я тебя люблю. Нужно было бы сразу же уложить вампира мечом. Но я колебалась и искала способ отогнать его, чтобы не убивать самой. Эта минутная слабость могла дорого обойтись нам обоим. Можешь мне поверить — я избавилась от нее.
— Вместе с чувством вины?
— Для этого потребуется чуть больше времени, но это мне не помешает. Осталось всего два дня. Два дня. — Она посмотрела в окно. — Как тихо. Эти предрассветные часы такие тихие. Она убила маленького мальчика и полюбила то, во что его превратила.
—Да. Но от этого они оба не перестали быть монстрами.
—Два дня, — шепотом повторила Мойра. Она чувствовала, как что-то умирает у нее внутри. — Ты уйдешь после битвы — независимо от того, победим мы или проиграем. Ты вернешься в свой мир через Пляску Богов. Я никогда тебя больше не увижу, не прикоснусь к тебе, а проснувшись, не встречу твой взгляд, устремленный на меня
в темноте.
— Да, я уйду.
— Обними меня, сейчас, пока не взошло солнце.
Киан встал, сел рядом с ней на кровать, притянул к себе, и голова Мойры бессильно опустилась ему на плечо.
— Скажи, что любишь меня.
— Люблю, как никогда никого не любил. — Он поцеловал ее.
—Обнимай меня. Целуй меня. — Мойра подвинулась еще ближе, прижимаясь к Киану дрожащим телом. — Возьми меня.
Что ему оставалось делать? Любовь обволакивает его, пропитывает, будит желания. Пытаясь не только брать, но и дарить наслаждение, он прильнул к ее груди.
—Еще. Еще.
Ее горячие губы покрывали поцелуями его лицо, зубы вонзались ему в подбородок; задыхаясь, Мойра быстро стягивала с себя одежду.
Она еще жива, и откуда-то изнутри поднимается жгучее желание. Как она могла забыть об этом? Любовь, страсть, жизнь.
Если ей суждено погибнуть в бою, она примет смерть с достоинством. Но как ей жить — день за днем, ночь за ночью — без сердца?
Мойра оказалась сверху, приняла Киана в себя, и ее бедра задвигались в бешеном ритме. Она жаждала чувствовать, брать. Знать.
Ее глаза блестели почти безумным блеском, взгляд не отрывался от глаз Киана. Потом она наклонилась, и ее волосы упали вниз, накрыв обоих шелковистым, душистым водопадом.
— Люби меня.
— Люблю.
Его пальцы впились в ее бедра, и она повела его к сияющей вершине наслаждения.
—Обнимай меня, целуй меня, бери меня. — Всхлипнув, она прижала свое горло к его губам — нежную кожу, под которой бился пульс. — Измени меня.
Киан был не в силах остановить затопившую его волну, жаркую, мощную, неистовую. И Мойру тоже — ее тело вибрировало, изгибалось дугой. Трепеща, она все сильнее прижимала пульсирующую жилку к его губам.
—Сделай меня такой, как ты. Подари мне вечность — с тобой.
— Прекрати. — Дрожа всем телом, он оттолкнул ее с такой силой, что едва не сбросил на пол. — Ты хочешь использовать мою сущность?
— Да. — Голос выдавал душившие ее слезы. — Я готова использовать все, что угодно и кого угодно. Почему, едва обретя друг друга, мы должны сразу же расстаться? Два дня, осталось только два дня. Это слишком мало для меня.
— Большего у нас быть не может.
— Может. Лилит любила свое творение — я видела. Ты меня любишь, и я тебя тоже. Чувство не исчезнет, если я изменюсь.
— Ты ничего об этом не знаешь.
— Знаю. — Она схватила его за руку, не давая подняться с кровати. — Я обо всем читала. Разве мы сможем отвернуться друг от друга и жить дальше? Почему я должна выбирать смерть на поле боя, а не от тебя? Если ты меня изменишь, это даже не будет смертью.
Киан выдернул руку, вздохнул. С нежностью, которой не было в его глазах, он сжал ладонями лицо Мойры.
— Я не сделаю это ни за что на свете.
— Если ты меня любишь...
— Жалкая женская уловка. Недостойная тебя. Если бы я любил тебя меньше, то сделал бы то, о чем ты просишь. Однажды я уже так поступил.
Он подошел к окну. Занималась заря, но задергивать занавески не было нужды. Рассвет принес е собой дождь.
—Когда-то, давным-давно, я любил женщину. А она любила меня — или того, кем меня считала. Я изменил ее, потому что не хотел с ней расставаться. — Киан повернулся к Мойре, которая беззвучно плакала, стоя на коленях на кровати. — Она была красива, забавна, умна. Я подумал, что мы станем хорошими партнерами. И стали — почти на десять лет, пока между нами не вспыхнула ссора.
— С нами такого не случится!
— Она убивала в два раза чаше меня. Больше всего ей нравились дети. Она по-прежнему была очаровательна. Но, превратившись в вампира, она стала использовать свое обаяние, чтобы заманивать малышей.
— Я никогда не смогу...
— Сможешь, — перебил он. — И, скорее всего, будешь поступать именно так. Я не могу превратить самый яркий свет моей жизни в чудовище. Нет, ты никогда не станешь такой, как я.
— Но я не вижу в тебе чудовища.
— Я снова стану им, если сделаю это. Ты не останешься прежней, Мойра. Хочешь, чтобы меня опять прокляли?
Она закрыла руками глаза.
— Нет, нет. Тогда останься. — Она опустила руки. — Останься со мной, и пусть все будет так, как сейчас. Или возьми меня с собой. Когда Гилл будет спасен, я могу оставить страну на дядю или.
— И что дальше? Жить со мной в полутьме? Я не могу подарить тебе детей. Я не могу подарить тебе настоящую жизнь. Что ты будешь чувствовать через десять или через двадцать лет, когда ты начнешь стареть, а я по-прежнему буду молод? Когда ты посмотришь в зеркало и увидишь на своем лице морщины? Мы уже украли у судьбы эти недели. Тебе должно их хватить.
