Положение Марии ухудшилось еще сильней, когда Анна родила. Правда, родила она дочь, а не долгожданного сына. Не оправдала, так сказать, возложенного на нее высокого доверия. Генрих рвал и метал (кто же знал, что родилась будущая великая королева?), придворные хихикали, простолюдины откровенно ржали над своим правителем и его обманутыми ожиданиями. Анну никто не любил. А вот Екатерину и Марию – совсем наоборот. В народе слагали легенды о прекрасной и угнетаемой принцессе, жертве ведьмы-мачехи и тирана-отца. Материал для этих легенд Генрих и Анна поставляли в избытке. Марию уже давно разлучили с матерью. Екатерина, формально утратив титул королевы, жила в старых, не приспособленных для нормальной жизни домах, практически в нищете, в окружении немногочисленных слуг, которым не могла платить почти ничего. Ее право принимать гостей и вести переписку было сильно ограничено. К тому же от переживаний она стала постоянно болеть. Заболела и Мария, едва не отправившись на тот свет, но кого это волновало! Даже хорошо было бы, если бы она умерла: нет человека, нет проблемы. Но ведь выжила, непокорная, не уважила короля и его новую королеву!
Через несколько недель после рождения Елизаветы Марии объявили, что титул принцессы она утрачивает, а принцессой становится Елизавета. Марию зачислили в штат младшей сестры, которой она должна была прислуживать. Протесты старшей дочери короля только озлобляли. У нее были серьезные основания опасаться за свою жизнь. Дело в том, что парламент принял Акт о супрематии и Акт об измене. Первый содержал признание короля главой английской церкви, а второй объявлял изменником всякого, кто письменно не признает Акт о супрематии и новый порядок престолонаследия (Мария исключается, трон наследуют дети Анны). Марии предлагалось подписать соответствующую присягу. Ясное дело, что она отказалась, то есть формально стала считаться государственной преступницей, которой полагалась смертная казнь. Кто тогда знал, до чего мог дойти ее отец в стремлении настоять на своем… Тем более под действие этого закона попали многие уважаемые и авторитетные люди: даже бывший друг Генриха Томас Мор сложил голову на плахе.
Интересно поведение заграничных родственников Марии со стороны матери. Императорский посол Эсташ Шапюи бился как рыба об лед, чтобы то сподвигнуть императора Карла V помочь опальным женщинам, то самостоятельно организовать побег Марии на континент. И Генрих, наверное, побаивался императорского военного вторжения, тем более папа римский подтвердил статус Екатерины как королевы. Напрасно боялся. Император не собирался начинать войну. Родственники родственниками, а политика политикой. Этот урок Марии бы запомнить, чтобы, будучи королевой, относиться к родственным заверениям в любви и дружбе с большей осторожностью. Но она не запомнила.
Время шло, от тяжелой болезни умерла Екатерина. Генрих по этому поводу устроил праздник, разоделся, явился на торжество веселый, прохаживался среди гостей с маленькой Елизаветой на руках и делился со всеми своими соображениями на тему «старая карга померла, теперь нам не грозит война». Но это, скорее, была хорошая мина при плохой игре. Анна до сих пор не родила ему сына, для чего ее, собственно, и брали в жены. Шанс, конечно, оставался, вот прямо в тот момент она снова была беременна. Но в день похорон Екатерины у Анны случился очередной выкидыш, и всем стало ясно, что ее дни как королевы сочтены. Оказалось, что не только как королевы.
Мария, несомненно, радовалась падению и казни мачехи. Как же, злая ведьма испарилась, морок, который она навела на короля, рассеялся, сейчас наступят всеобщее счастье и благоденствие. Интересно, Марию никак не насторожило то, что вот никакой Анны уже нет, она давно в могиле, а ей, Марии, папа объятий не раскрывает, со слезами к груди не прижимает и в своем дворце апартаменты ей не готовит? Что бы это значило? Может, то, что основная вина за все несчастья Марии лежит не на Анне (которая, кстати, в Тауэре мучилась угрызениями совести и просила передать той мольбу о прощении), а на Генрихе, без согласия которого никогда бы такая ситуация не возникла? Да нет, ерунда! Мария, видимо, сделала вывод: бывают нехорошие женщины-ведьмы, их Бог наказывает, но она-то сама хорошая и добродетельная, ее наказывать не за что, поэтому уж ее-то брак будет совсем другим. Лучше бы записала себе на подкорке: «Не суй голову в петлю», – как сделала впоследствии ее младшая сестренка Елизавета…
Условия для Марии между тем не изменились: подписывай присягу. Шапюи, серьезно опасаясь за жизнь принцессы, уговорил ее все же присягу подписать, объяснив, что клятва, данная по принуждению, не действительна. Однако Мария все равно ужасно мучилась, думая, что предала себя, мать и Бога и что хуже нее человека нет. Но другого выхода у нее и правда не было. Наконец, она была приглашена ко двору. В этом была немалая заслуга ее новой мачехи, Джейн Сеймур, на которой Генрих женился неприлично быстро после казни предыдущей жены. Джейн была женщина добрая и стремилась примирить мужа с его дочерями. Но недолго длилось это подобие семейной идиллии: Джейн, родив королю долгожданного наследника, умерла. Король, хоть и горевал, мог теперь расслабиться и выдохнуть: наследник-то есть! И спокойно приступил к поиску новой жены, не суетясь и без спешки.
С очередной мачехой, Анной Клевской, у Марии сложились хорошие отношения, хотя Анна и была протестанткой (а Мария по-прежнему убежденной католичкой). Но Генрих с Анной быстро развелся: не нравилась она ему как женщина, а нравилась молоденькая фрейлина Екатерина Говард. Вот она-то и стала его пятой женой. И никто его не остановил, потому что таких самоубийц в окружении короля давно не водилось, в тюрьму и на плаху никто не хотел. Мария терпеть не могла новую мачеху: у них были непримиримые идеологические разногласия. Екатерина всяких там Вивесов не изучала и потому жила весело. Когда король узнал, НАСКОЛЬКО весело, он велел ее казнить, благо опыт уже был. И привел во дворец новую королеву, Екатерину Парр. Она была умница с покладистым характером, трогательно ухаживала за уже пожилым и насквозь больным мужем, перевязывала рану на его ноге. А главное, дала Генриху полноценную семью, собрав под одной крышей троих его детей и фактически заменив им мать (хотя она была ненамного старше Марии).
Генрих, понятное дело, ничего этого не ценил и едва не положил своего ангела-хранителя под топор, потому что слишком много умничать стала, вместо того чтобы слушать своего мудрого господина, разинув рот. Но обошлось: Екатерина признала, что она дура-баба, и король сменил гнев на милость. А вскорости и вовсе умер, освободив жену от ежедневного страха быть арестованной и казненной. Перед смертью король оставил завещание, где определил четкий порядок наследования: сначала принц Эдуард и его потомки, потом Мария и ее потомки, потом Елизавета и ее потомки. Так что всем своим детям он дал шанс наследовать корону, хоть дочери по-прежнему считались незаконнорожденными.
На престол взошел малолетний Эдуард, при котором правил назначенный еще Генрихом регентский совет. Вскоре, однако, дядя нового короля Эдвард Сеймур оттер в сторону советников и забрал власть в свои руки. Время правления короля Эдуарда VI (а точнее, его советников) – это время, когда в Англии пышным цветом расцвел протестантизм. Сам Эдуард под влиянием своего окружения становился фанатичным протестантом, а его сестра Мария оставалась убежденной католичкой. В этом и была суть их разногласий. Если бы не пропасть между их религиозными взглядами, они бы вполне поладили. Эдуард очень любил старшую сестру, по возрасту годившуюся ему в матери, да и она свои неистраченные материнские чувства изливала на брата. Эдуард очень горевал, что Мария заблуждается, а Мария горевала, что заблуждается Эдуард. Так и жили. Но, конечно, Мария чувствовала на себе очень сильное давление из-за своей религиозной принадлежности. Из-за необходимости постоянно сопротивляться давлению она сильно изменилась. У нее появились какие-то идеи о своем высшем предназначении, связанные с католической религией, которые еще аукнутся во время ее царствования.
