Все вышесказанное – про Бесс из Хардвика. Я, честно говоря, ее терпеть не могу, эту сплетницу и акулу, практичную и хваткую особу весьма приземленных интересов. По контрасту с ней я вроде бы должна любить ее антипода – Марию Стюарт, возвышенную королеву, душой принадлежавшую к рыцарской эпохе. Но в действительности Мария, похоже, была примерно такой же недалекой и склочной теткой, как Бесс. Но это вовсе не значит, что писать о них мне неприятно. Совсем наоборот!
Происхождением Бесс – полное имя Элизабет – не блистала. Родилась она в семье мелких дворян (они, конечно, возводили свою родословную аж к Эдуарду I, но фамильная гордость не прибавляла им ни денег, ни положения), причем в многодетной семье. Отец семейства скончался, когда Бесс исполнился год. Наследником небольшого имения стал ее брат, которому тоже до совершеннолетия было далеко, а разменивать квартиры имения и выделять каждому ребенку почившего собственника его долю тогда в Англии было не принято. К тому же мама Бесс снова вышла замуж, а ее новый муж скоро оброс долгами настолько, что попал в тюрьму. Бесс решила, что так, наверное, жить не надо. Она мечтала стать богатой и знатной леди, но в родной семье в этом смысле ловить было нечего. Тогда она, с детства обладая практичным умом, определила для себя верный источник дохода и всяческих привилегий: мужчины. Да, неоригинально, но действенно. Вот так описала ее нехитрую философию Филиппа Грегори в романе «Другая королева»:
Всякой женщине следует выходить замуж с выгодой для себя, поскольку муж будет представлять ее до самой своей смерти, он все время будет на виду, словно входная дверь ее дома. Выбери она мота, все соседи станут избегать ее, как нищенку; излови герцога, сделается Ее Светлостью, и все готовы будут с ней дружить. Сама по себе она может быть благочестивой, ученой, остроумной, мудрой и прекрасной; но если она замужем за дурнем, она до его последнего дня останется «этой бедняжкой миссис Дурень». <…> Если уж в этой жизни женщина – лишь предмет собственности, ей стоит поработать над собой, позаботиться о продаже себя по наивысшей цене и о будущем владельце. А как иначе? Что же, позволить себе скатиться под откос?
Под откосом Бесс оказаться явно не планировала. В подростковом возрасте она поступила на службу в дом к богатой родственнице Анне Гейнсфорд, леди Зуш. Круг ее знакомств при этом существенно расширился. Неизвестно, сама ли она заприметила Роберта Барлоу, наследника вполне приличного имения, расположенного по соседству, или тут постаралась леди Зуш, а только теперь ему было не отвертеться от женитьбы. Он и не пытался, тем более тоже был совсем юн. Через несколько месяцев после заключения брака Роберт Барлоу умер. Не потому, разумеется, что молодая жена довела его до ручки или, того хуже, грибочками траванула, а просто потому, что состояние здоровья у него было не очень. Любезно умерев раньше времени, он оставил жене треть своего состояния. Немного, но уже кое-что. С таким доходом в люди выйти уже не стыдно.
По протекции леди Зуш Бесс стала фрейлиной Фрэнсис Брэндон, племянницы Генриха VIII, матери печально известных Джейн, Екатерины и Марии Грей. То есть все быстрее продвигалась в сторону королевского двора. А там и новое предложение руки и сердца подоспело, очень выгодное, хотя и от мужчины намного старше ее.
Жениха звали Уильям Кавендиш. Был он казначеем королевской палаты и близким соратником Томаса Кромвеля. Злые языки нагло клеветали, что своим значительным состоянием он был обязан не только милости короля Генриха VIII. Поговаривали, что свои земли и дома Уильям Кавендиш приобрел не на жалованье, а просто очень хорошо погрел руки на конфискации и распределении монастырского имущества, затеянных тем же королевским советником Томасом Кромвелем с согласия Генриха VIII. То есть взятки, откаты, присвоение казенного имущества – вот это все, что из чиновничьей практики почему-то не исчезает даже спустя столетия. Но, поскольку чиновники и их жены тогда не были обязаны публично декларировать свои доходы, Уильям Кавендиш и Бесс жили спокойной, богатой и счастливой семейной жизнью (задавали им, наверное, кое-какие вопросы в правление Марии Католички, но до серьезных последствий дело не дошло). Бесс родила восемь детей и воспитывала еще двух дочерей Уильяма от предыдущего брака. Уильям купил большое поместье Чатсуорт в Дербишире, которое им пришлось долго реставрировать (зато не зря – до сих пор стоит и глаз радует). Кроме того, Уильям научил жену вести дела в поместье, и она со временем стала такой хорошей хозяйкой, что муха через ее владения не могла пролететь, не будучи учтенной и записанной в соответствующие книги. Ну а как же – столько заработали и наворовали, и все меж пальцев спустить? Ну уж нет. Бесс свое состояние только приумножала и не была намерена разориться.
Кавендиш умер от тяжелой болезни, и все имущество оставил жене. Не детям, между прочим, а только жене. Наверное, знал, что уж она-то не промотает. Или подвергся массированной психологической обработке и жесткому моральному или физическому давлению. Бесс было около тридцати лет, она была молода, привлекательна и очень богата. Можно было не спеша искать нового мужа, еще лучше предыдущего.
На этот раз она поймала довольно крупную рыбку: к ней посватался Уильям Сент-Лоу, приближенный королевы Елизаветы, капитан королевской охраны. Причем был он настоящим аристократом самых благородных кровей. Он помог Бесс рассчитаться с долгами, которые с прошлого замужества у нее оставались перед короной (вот так, денег много, а долги есть), и представил жену королеве. А та была настолько милостива, что предложила Бесс стать придворной дамой. Та и стала. И выполняла свои обязанности не хуже других. Но тут ведь дело какое: если ты ошиваешься прямо возле трона, надо внимательно смотреть по сторонам и вести себя максимально осторожно во избежание всяких неожиданностей. Например, двери кому попало в ночи не открывать. Даже если за дверями слабая всхлипывающая девушка, неспособная треснуть тебя по голове и ограбить. В одну далеко не прекрасную ночь к Бесс постучалась ее давняя знакомая, двоюродная племянница королевы Екатерина Грей. Она тайно вышла замуж и была уже беременна, а королеве сказать боялась, вот и искала помощи и поддержки. Бесс в ужасе выставила ее за дверь, но стучать королеве не стала. Королева все равно узнала, сочла замужество и беременность Екатерины подлым заговором против своей особы и попыткой государственного переворота, так что сели все, включая Бесс, заподозренную в соучастии. Потом, правда, ее отпустили и отослали от двора.
Бесс тихо-спокойно жила в поместье в Дербишире. Третий муж у нее, кстати, тоже умер. Подозревали, что он был отравлен родным братом. Но состояние его досталось вовсе не брату, а угадайте, кому? Правильно, безутешной вдове. Так что зря брат старался, если это, конечно, он. Читай мы сейчас роман Агаты Кристи, непременно бы начали подозревать неладное: три мужа, не будучи древними стариками, так удачно покидают земную юдоль, завещая немалое имущество любимой жене. Но мы сейчас ничего такого не читаем, поэтому никаких подозрений у нас нет. Тем более не все мужья умирали сразу: Кавендиш вон десять лет продержался, Сент-Лоу – пять.
Как бы там ни было, овдовевшая Бесс стала одной из богатейших женщин в Англии. Естественно, привлекательность ее как невесты только увеличилась, невзирая на статус самки богомола трижды вдовы. Понижать планку после Сент-Лоу она наверняка не хотела. В четвертые мужья ей достался один из первых аристократов королевства – Джордж Толбот, граф Шрусбери. Причем вряд ли он женился на Бесс только из-за ее денег: Шрусбери сам был далеко не нищеброд. Так что есть основания подозревать, что брак этот был по любви. Чтобы закрепить успех, Бесс еще и свою дочку выдала за сына Шрусбери, а своего сына женила на графской дочке. То есть Бесс шла и шла – и пришла к ошеломительному успеху по всем фронтам: у нее были деньги (много), титул (графский, очень престижный), дети (здоровые и перспективные), муж-красавец (любящий). Вот скажите, что тут еще можно пожелать? Но закон Всемирной Максимальной Подлости – он работает для всех и исключений не знает.
