Лукреция по своим личным качествам оказалась вполне достойной того, чтобы стать женой наследника Феррарского герцогства, а потом и герцогиней. Несмотря на все шпильки Изабеллы д’Эсте, которая претендовала на титул первой дамы не только Мантуи, где она жила после замужества, но и родной Феррары, ее невестка в номинации «Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее», похоже, победила без особых усилий. А своей любезностью и разумностью завоевала сердца феррарского населения, хорошим отношением не избалованного.
Альфонсо д’Эсте был мужчина достаточно суровый и деятельный. Вот представьте: ваш муж увлечен техникой и военным делом. И все время на работе. А вы, например, не на работе и вообще принцесса Ренессанса. Чем вы займетесь? Что говорите? Каким-нибудь полезным делом? Волонтерством? Работу себе по душе найдете? Ну, знаете, какая-то ненастоящая вы принцесса Ренессанса. Вот Лукреция, хотя волонтерство и благотворительность ей тоже не были чужды, начала активно тусить с местной гламурной богемой. Тем более что количество представителей богемы, как мы уже знаем, превышало все допустимые нормы – туси не хочу. Есть с кем общаться и развлекаться к своему полному удовольствию.
Ввел Лукрецию в местную тусовку представитель феррарской знати и поэт Эрколе Строцци. Он же и познакомил ее с очаровательным кавалером, венецианцем по происхождению, Пьетро Бембо. А муж на работе. А Бембо, наоборот, не на работе, всегда готов к общению и открыт для диалога. А Лукреции двадцать один год и скучно. В общем, завязалась переписка, где жена наследника герцогства представала в образе Прекрасной Дамы, а ее новый знакомый – в образе тоскующего верного рыцаря, всегда готового к подвигу. И вроде бы ничего страшного, куртуазная влюбленность при этом жутко культурном дворе даже приветствовалась как свидетельство тонкого вкуса. Но злые языки – они молчать не стали. Они живо натрепали по всем углам, что Пьетро Бембо распеванием серенад и кропанием стишков не ограничивался и что его контакты с супругой наследника были невероятно тесными. Куда теснее, чем желал бы Альфонсо, у которого общих с Лукрецией детей пока не было, и присутствие какого-то там, прости, Господи, куртуазного воздыхателя в семейной спальне ему было нафиг не надо. Он бы, честно говоря, в этом деле без помощников предпочел обойтись.
Тем не менее все было шито-крыто, и Лукреция продолжала приятно проводить время в хорошей компании.
А потом умер папа Александр VI. Говорят, эту печальную новость невестке принес все тот же многократно упомянутый Ипполито д’Эсте. Он вообще старался не выпадать из окружения Лукреции, потому что стремился снискать благосклонность ее придворной дамы Анджелы Борджиа, из-за которой впоследствии произошел его прискорбный конфликт с Джулио. Вот и подсуетился.
Несмотря на то что папа при жизни довольно бесцеремонно обращался с ее судьбой и не всегда считался с ее чувствами, Лукреция при известии о его кончине рыдала безостановочно. К отцу и братьям она была искренне привязана, в общем-то разделяя их ценности и с пониманием относясь к применяемым ими методам. И вроде бы убиваться по любимому родителю – вполне естественное дело. А вот свекру и мужу Лукреции так не показалось. Ишь, воет белугой, даже как-то неприлично. Будто любовника оплакивает, думали они, вспомнив о слухах, циркулировавших уже давно, но благоразумно ими забытых, когда надо было умилостивить папу и отвести удар от своего герцогства. А теперь вот что-то вспомнилось, когда папа умер и брак с Лукрецией особой ценности не представляет. Хватит рыдать, соберись, не беси родственников!
Вот так вот, по второму мужу плакать было нельзя, теперь по отцу плакать нельзя. Ходи в каске и все время улыбайся. Держи лицо, так сказать. Утешал Лукрецию только Пьетро Бембо, Эрколе и Альфонсо смотрели на выражение ее горя с кислыми и раздраженными лицами.
В принципе, теперь, когда со смертью папы могущество семьи Борджиа посыпалось, Эрколе мог бы задуматься о разводе своего сына и о его новом браке – с женщиной более приличного происхождения. Даже французский король советовал: да гони ты ее веником, на черта тебе такое счастье? Вон, Джованни Сфорца ее верни обратно, пусть он и выкручивается. Основание для развода там было так себе, доказательства на коленке сляпаны. Заодно и поржем, глядя на рожу Джованни, когда у него на пороге бывшая возникнет с чемоданами – дочка своего папы, сестра своего братца…
Эрколе все обдумал, взвесил и решил, что поржать над рожей Джованни – это хорошо. Но недостаточно, чтобы компенсировать уныние, в которое он, Эрколе, непременно впадет, когда настанет неприятный момент возвращения приданого Лукреции. Возвращать такое солидное приданое, которое уже было в твоем распоряжении, – это больно. Так что ладно, пусть сын живет с этой женой. Авось все как-то устаканится. А дадут ли за другой невестой такое шикарное приданое – поди знай. И немного успокоился.
Для Лукреции же, напротив, времена настали неспокойные. Альфонсо, похоже, что-то конкретно заподозрил, и Пьетро Бембо почел за лучшее из Феррары свалить от греха подальше. Кроме того, пришли вести, что дела у Чезаре Борджиа идут, мягко говоря, не очень и он, кажется, близок к тому, чтобы потерять все, что нажито непосильным трудом. Лукреция даже посылала деньги и наемников для поддержки гарнизонов в Имоле и Форли, но в конечном итоге это мало помогло.
Также волновала Лукрецию судьба ее сыновей. Папа Юлий II лишил мальчиков владений, пожалованных им Александром VI. Старшего, Джованни, который «дитя Рима», Лукреция забрала в Феррару, и он воспитывался там в качестве ее брата. Как знать, может, Джованни ее братом и был. А может, племянником – сыном Чезаре, тем более Лукреция, помимо Джованни, опекала двоих незаконных детей Чезаре. Очень возможно, что Альфонсо д’Эсте не считал Джованни сыном самой Лукреции, раз позволил растить его в своем доме. В отношении Родриго, сына Альфонсо Арагонского, он был куда более категоричен: этого ребенка в Ферраре никто привечать не собирался. Родриго удалось пристроить к его тетушке Санче, которая любезно согласилась взять его с собой в ее родной Неаполь и там воспитывала его до самой своей смерти. Родриго, впрочем, рано умер – в возрасте тринадцати лет.
Умер Эрколе д’Эсте, и муж Лукреции стал правящим герцогом. И стал еще реже бывать дома. Детей в браке до сей поры не было, все беременности герцогини заканчивались неудачно. С горя, или от скуки, или чтобы насолить золовке Лукреция завела новый роман, на этот раз с Франческо Гонзага, маркизом Мантуи и мужем этой самой золовки. Как тебе такое, Изабелла д’Эсте, кошка ты драная?! Лукреция и в гости к Франческо ездила на несколько дней, чтобы якобы обсудить, как помочь Чезаре. Как помочь Чезаре – это они не придумали, зато, по всей видимости, провели время в свое удовольствие. Рискованно это было, конечно, да и Франческо страдал венерическим заболеванием, которое явилось закономерным следствием его слишком бурной личной жизни. Но когда такие мелочи останавливали кого-то из семейства Борджиа? Смешно, ей-богу. Вот и Лукрецию не остановили.
Неизвестно, догадывался ли Альфонсо об этой связи, но отвечал симметрично: регулярно посещал бордели, где санитарная обстановочка тоже, прямо скажем, была не ахти и риск подхватить ЗППП – ничуть не меньший, чем у его жены в спальне Франческо Гонзага. Что интересно, все это не мешало вполне мирному сосуществованию супружеской четы и взаимному уважению. «Высокие, высокие отношения! Нормальные – для духовных людей!»
