Джулия была замужем за представителем славной семьи Орсини – Орсино Орсини. Этот Орсино приходился пасынком некой Адриане де Мила, которая в свою очередь приходилась родственницей Родриго Борджиа (вспомним, что при перечислении родственников Алонсо де Борха фамилия де Мила уже всплывала). Адриана мало того, что была приставлена к Лукреции Борджиа, дочери папы, для завершения ее воспитания и образования, так еще и всячески поощряла связь своей невестки с папой, своим кузеном. Разумеется, для блага семьи и мира во всем мире.
Со стороны ситуация выглядела так, будто всех все устраивает. Правда, хейтеры глумились над Джулией, называя ее «невестой Христовой», но за глаза. Джулия пользовалась всеми благами, которые могла извлечь из своего положения папской любовницы, и о своей семье не забывала. Она настаивала, что отец ее дочери Лауры – не Орсино Орсини, а Александр VI: видимо, чтобы обеспечить дочери безбедное будущее. Самый знаменитый брат Джулии, Алессандро Фарнезе, стал кардиналом благодаря постельным заслугам сестры, и в народе его вместо «кардинал Фарнезе» ласково называли «кардинал Френьезе» – не очень приличное прозвище, намекающее на то, что кардиналом он стал благодаря «женскому лону». Ну, называли и называли, ему-то что? Пока над ним насмехались, он сумел подняться по карьерной лестнице и в итоге стать папой Павлом III, знаменитым борцом с Реформацией. Как вам такое, враги и завистники?
Папа Джулию искренне любил и ее пожелания и капризы обычно удовлетворял. А что в папских апартаментах иногда видели других женщин – так это, небось, клеветники всякие выдумывали. Не было такого, не говоря уже о связи папы с его дочерью Лукрецией, о чем тоже время от времени слухи ходили. Римский папа – облико морале, ферштейн?
Личная жизнь и наведение порядка в Риме – это ладно. Новому папе предстояло как-то рулить внешней политикой. Тут со всех сторон и Милан, и Неаполь, и Венеция, и города Папской области, и вообще кого только нет. И у каждого свои претензии и ожидания. Вот и пожонглируй ими, вот и разберись, чего требует текущая политическая ситуация.
Способности, проявленные Родриго Борджиа на дипломатической и управленческой ниве, позволяли надеяться, что он справится.
Солнечный Неаполь и золотая молодежь
В самом конце пятнадцатого века, через пару лет после избрания Александра VI главой всех католиков, французскому королю Карлу VIII втемяшилось в голову отправиться в крестовый поход против турок, которые вот буквально недавно, как мы помним из предыдущих глав, захватили Константинополь. Отправиться-то можно, но, честно говоря, в глубине души Карл не горел желанием вписываться в такой сомнительный проект, как крестовый поход. К тому времени осталось мало дураков, готовых переться незнамо куда с неясными перспективами победы и обогащения, зато с нехилым шансом сложить голову на мусульманской чужбине за какие-то неконкретные христианские ценности. Находились, конечно, романтики, но король Карл был явно не из их числа. Настоящей его целью была та, которую он заявлял как промежуточную – завоевание Неаполитанского королевства. Мол, сначала Неаполь, а потом и на турок пойдем, и Гроб Господень освободим, всему свое время. Собрал армию и пошел через Италию.
На всем пути следования французской армии итальянские города-государства предпочитали сразу сдаваться королю, не вступая в военный конфликт. Потому что у короля:
а) Армия численностью тысяч в тридцать семь (по другим данным – двадцать пять). По тем временам это овердофига. Противопоставить такой армии итальянским разрозненным государствам было в общем-то нечего. Призывная армия тогда была не в моде, а контрактная стоила дорого. Чтобы поставить под ружье хотя бы десять тысяч наемников, надо запастись суммой, превышающей годовой ВВП Флорентийской республики. А надо по-хорошему не десять, а тридцать семь тысяч. Ну, пусть даже двадцать пять, возьмем по минимуму.
б) Артиллерия по последнему слову военной техники. Жахнут из пушек по стене замка – и конец памятнику истории и культуры, включенному в перечень ЮНЕСКО.
Зачем это нужно, когда можно договориться и сдаться.
Шел так французский король, шел, а чего ему не идти: солнышко светит, птички поют, кипарисы растут, население встречает хлебом-солью и прочей фокаччей с оливками. Шел, пока не добрался до Рима. А в Риме папа. И у папы бы желательно получить аудиенцию и прояснить некоторые дипломатические вопросы, в частности, признание его, Карла, законным королем Неаполя. И отчего-то король Карл был уверен, что аудиенцию ему дадут и что на существенные уступки его собеседник пойдет, не раздумывая. Не знаю, откуда у него взялась такая уверенность. Может, она родилась вследствие присутствия за спиной около двадцати пяти тысяч крепких вооруженных мужиков в доспехах и с пушками. Это, знаете ли, всегда как-то подбадривает. Дает веру в свои силы и благополучный исход переговоров не хуже самого продвинутого аутотренинга.
А папа римский Александр VI (в миру, напоминаю, Родриго Борджиа) тогда как раз находился в союзе с Неаполем. Даже женил своего младшего сына Гоффредо на Санче Арагонской, внучке неаполитанского короля Ферранте I – для укрепления международных отношений, дружбы и сотрудничества. Санча, надо сказать, не подвела: в дальнейшем всеми силами крепила дружбу и любовь между Неаполем и Святым престолом, завязав на всякий случай романтические отношения с братьями своего мужа – Хуаном и Чезаре. Чтоб дипломатические узы, значит, стали практически неразрывными. А что таким способом – ну уж как могла. Кто сказал, что дипломатия – это только языком трындеть? И здесь должно быть место нестандартным решениям!
А тут, понимаете, какой-то мутный француз в двери ломится и угрожает разрушить стройную политическую конструкцию, любовно созданную Санчей папой. Взять бы его за шкирку и из Рима выкинуть, да христианское милосердие не позволяет. Ну, и то, что многие окрестные итальянские государи договорились с французом, тоже удерживало папу от импульсивных действий. Да и внутренние враги в Риме подняли головы, приготовившись при поддержке короля сожрать уважаемого понтифика вместе с ботинками, особенно делла Ровере отличились. И авторитетный клан Орсини на сторону Карла перешел.
Папа выстроил своих предполагаемых защитников-гвардейцев в шеренгу, пересчитал по головам, записал получившееся число и столбиком отнял его от двадцати пяти тысяч. И с горечью осознал, что верные ему вооруженные силы в данный момент своей численностью примерно на 24 600 человек меньше, чем у Карла. Короче говоря, тут особо не побыкуешь: даже если бык у тебя прямо на гербе изображен, изволь преобразиться в пушистого зайчика. Пришлось ласково встречать незваного гостя, угощать чаем с плюшками, заверять в своей дружбе и давать кучу двусмысленных обещаний. Мол, ты иди, иди в Неаполь, а мы все тут за тебя! А в знак того, что мы тут все за тебя, с тобой поедет папский легат, дорогу покажет. Хороший парень, рекомендую, Чезаре его зовут, ударение на первый слог. Ну посуди сам, как я смогу тебя не поддержать, если в твоем полном распоряжении будет мой сын, а?
Особо долго чаи распивать было некогда, король, прихватив в заложники Чезаре Борджиа, отправился брать Неаполь, а папа, закрыв за ним дверь на цепочку, кинулся звонить по видеоконференции миланскому герцогу, венецианскому дожу и арагонскому королю с предложением объединиться и навалять французу в темном подъезде, то есть в солнечном Неаполе (тем более по сей день криминогенная ситуация в солнечном Неаполе не лучше, чем в темном подъезде на окраине провинциального российского города). Все эти люди Неаполь не слишком обожали (кроме арагонского короля, тот обожал, так как именно арагонские ставленники занимали неаполитанский трон), но понимали, что в случае их бездействия следующая цель французов – вовсе не турки, как можно было бы наивно подумать, а они сами. Особенно нервничал миланский герцог Лодовико Сфорца, прежний союзник французов, того вообще еле успокоили. Он-то первым и заключил союз с венецианцами, создав Священную Лигу. Поддержали их Фердинанд Арагонский и папа Александр VI. Еще и императора Максимилиана туда подписали для полного комплекта. И приготовили поганую метлу, чтобы выметать ею французов из Италии.
