– Ты ведь понимаешь, я не могу вмешиваться в ваши с отцом дела. А что говорит мама?
Лицо у него проясняется.
– Лишь бы милое дитя было счастливо, главным образом. Как в конце сентиментального романа.
Они оба улыбаются. Любовь тети Мэри к романам разрослась уже до второго книжного шкафа.
Он подается вперед, подбираясь к самому главному.
– Я просто подумал, вы знаете, каково это… ну, когда у тебя есть призвание. Вы ведь с юных лет хотели стать врачом, правда? И это, наверное, куда труднее, чем мне стать инженером.
– Мне было бы куда труднее, захоти я стать инженером, – замечает она. – Ты ведь и сам знаешь, что есть девочки, которые отдали бы все на свете за право выбирать между Кембриджем и инженерным делом.
– Знаю. Правда, кузина Алли, знаю. В общем, дело в том, что я его пригласил, пригласил Тома Кавендиша отужинать с нами. Конечно, сначала я спросил разрешения у мамы. И я знаю, что вы еще не выходите в свет, но я подумал, вдруг вы сможете к нам присоединиться, пожалуйста? Я сказал ему, в четверг, ведь у вас же по четвергам сейчас выходной, верно? Я уточнил у Фанни.
Милый Джордж. Она вспоминает себя в пятнадцать, силу своих желаний, страх перед возможностями взрослых, которые казались ей небожителями. Джордж, разумеется, не имеет ни малейшего представления о том, насколько ему живется легче, чем девочке с подобными устремлениями, но все-таки и у него есть и свои страсти, и свои страхи.
– Так и быть, Джордж. Насчет «выходного» я, конечно, не ручаюсь, но если смогу, то приду на твой ужин и познакомлюсь с этим мистером Кавендишем, и если дядя Джеймс спросит моего мнения, я скажу ему, что любовь к своему делу – редкий дар, от которого так просто не отказываются. Впрочем, думаю, ему и самому это известно. Но взамен и я кое о чем тебя попрошу.
– Все что угодно, кузина Алли!
– Обещай мне помнить о том, что в каждом уголке Британии живут девочки с такими же способностями и стремлениями, как у тебя, и которые могут строить ровно такие же здания, какими так восхищаешься ты, если им дать такую возможность. И что это тебе отец может милостиво разрешить пойти в ученики или подмастерья, а им этого нельзя, нельзя даже учиться, чтобы потом пойти в подмастерья, нельзя посещать публичные лекции без сопровождения, тем более лазить по скалам в море, да еще в одежде, которая попросту мешает им выполнять подобную работу. Обещай, что куда бы ты ни поехал и как бы высоко ты ни забрался, ты будешь помнить об этих нерастраченных умственных способностях, об этих несбывшихся мечтах.
Он обещает. Ей хочется, чтобы каждый специалист в Британии дал ей такое обещание, хочется прибавить его к числу документов, которые подписывают при поступлении в знаменитые университеты.
* * *
Когда Фанни вносит чай, хлопает парадная дверь, из коридора доносятся звуки потасовки.
– Мальчики? – окликает их тетя Мэри. – Фредди? Что там в школе, все ли хорошо?
– Ай! Какой ты задира! – Фредди распахивает дверь, потирая плечо. – Он меня стукнул.
– Он мне подставил подножку на ступеньках, – отзывается Джордж из коридора.
– А чего он говорит, будто даже в его классе слышали, как я выл, когда меня пороли. Ничего я не выл.
Тетя Мэри откладывает книгу:
– Довольно. Никаких оскорблений или рукоприкладства. Фредди, за что тебя выпороли?
Фредди пожимает плечами:
– За дерзость. Не думал, что учитель услышит.
– Ох, Фредди, Фредди. А что там с латынью?
Фредди усаживается на мамину скамеечку для ног.
– Я второй в классе. Налить тебе чаю?
– Милый Фредди. Спасибо.
Джордж стоит в дверях, переминаясь с ноги на ногу, будто ему нужно в уборную.
– А что у нас на ужин? Кузина Алли, вы ведь оденетесь, правда?
Алли берет чашку чаю.
– Не имею привычки выходить к ужину неодетой. Да, Джордж, я переоденусь. Как насчет моего серого бархатного платья, достаточно ли оно хорошо для тебя?
Джордж краснеет.
– Простите, кузина Аль.
Тетя Мэри ставит чашку на блюдечко.
– Вот так-то лучше. Джордж, ну право же. Будет фазан, подарок какого-то папиного клиента. Камбала, консоме и, по-моему, яблочная шарлотка. Если хочешь, можешь пойти к миссис Грант и обсудить с ней меню в мельчайших подробностях.
– Ладно, ладно. Прости, мама.
Тетя Мэри протягивает ему руку:
– Иди к нам, милый, выпей чаю. Знаешь, мне уже приходилось давать званые ужины. Вряд ли этот мистер Карпентер привычен к высшему лондонскому обществу. Ты ведь говорил, что они жили на одном ячменном хлебе и пиве, пока строили маяк на какой-то там скале?
Джордж подходит к камину и принимается ворошить кочергой и без того ярко пылающие угли.
– Кавендиш, мама, а не Карпентер. Ну, в общем, да, на хлебе и пиве. Меня это не пугает. Ты только подумай, зато потом еще сотню лет корабли будут плавать, ориентируясь на то, что построил я.
– Да-да. Просто дух захватывает. Оставь угли в покое, мой дорогой. Чаю?
Джордж сует кочергу в подставку, промахивается, кочерга падает, он хватает ее и обжигается. Фредди хихикает.
– Пошел к черту, Фредди!
– Джордж!
– Прости, мам. А папа дома?
– В кабинете.
Джордж оставляет дверь нараспашку, огонь подрагивает на сквозняке.
* * *
Тетя Мэри обычно остается в столовой, когда дядя Джеймс переходит к портвейну, и уходит в гостиную вместе с другими дамами, только если это очень торжественный званый ужин, потому что дядя Джеймс любит повторять, что, в отличие от многих мужчин, он предпочитает общество жены – бутылке. Но сегодня, пока Фанни убирает десерт, тетя Мэри, многозначительно поглядев на Алли, делает неожиданное исключение для мистера Кавендиша.
Алли усаживается в синее кресло.
– По-моему, мы бросили мистера Кавендиша на съедение львам.
Тетя Мэри берется за вышивание. Алли уже не раз приходило в голову, что тетя Мэри, как и Мэй, вышивает, чтобы незаметно досадить маме – и не только ей, но и бабушке. Она гадает, что сталось с неоконченным вышиванием Мэй, которое, скорее всего, так и оставили где-то на острове.
– Я думала, людей бросают на съедение львам исключительно ради того, чтобы другие люди могли на это поглазеть. Джеймс его, конечно, не съест. Но он точно не будет ему доверять, пока они с ним не поговорят по душам.
– Как мужчина с мужчиной, – говорит Алли.
Вышивать ей не хочется, но она понимает, почему иногда так нужно занять чем-то руки.
– Как мужчина с мужчиной. – Иголка взлетает над коленями тети Мэри. – Он мне нравится. Он был любезен с Фанни.
