Дурандар начал писать письма и звонить, пытаясь найти место исследователя-постдока, но, как он говорит: «Я не мог понять ответ, который получал из Штатов. Где-то на грани „убирайся“, если выразиться вежливо. Задним числом, думаю, я могу это понять. Вам пишет некий неизвестный парень из необычной страны, рассуждая на совершенно чудную тему вроде той, что вирусы могут вызывать ожирение, но он еще хочет приехать в вашу лабораторию и использовать ваши деньги на свои исследования. Обычно, когда люди приходят в лабораторию как постдоки, они не приносят собственные проекты, они работают над тем, что им дают. Однако я хотел совсем иного».
Удачи Дурандара не хватило на то, чтобы попасть в США в качестве постдока. Однако его страсть никуда не делась, и он решил попробовать совершенно другой подход. Он говорит: «Я решил, что перееду в США и приму любую позицию постдока, которую только смогу найти. И если я уже буду в Штатах, то я буду хотя бы на той же планете. Затем я попробую вступить в контакт с людьми и убедить их в своей правоте».
Так что Дурандар и его жена, взяв семилетнего сына, буквально шагнули в неизвестность. Они сложили все, что у них было, в три чемодана, и приехали в Соединенные Штаты. Дурандар нашел место постдока в Северной Дакоте, где он препарировал подсолнечник для проекта по изучению пектина. Он говорит: «Мы дали себе два года на поиски позиции, где я смогу работать с ожирением и вирусами. Если этого не происходит, то мы возвращаемся в Индию, и я возобновляю практику».
Находясь в США, Дурандар вошел в контакт с каждой лабораторией, которой могла быть интересна его работа. Он делал телефонные звонки, пробовал действовать через друзей, писал письма — по тридцать или сорок за раз — и отдавал их жене, чтобы она отправила. Но за два года никто так и не заинтересовался. Измученный и разочарованный Никхил решил, что настало время вернуться в Индию. Они с женой записали сына в индийскую школу и начали готовиться к отъезду. Дурандар говорит: «Я не хотел оставаться в США, если я не мог работать над связью вирусов и ожирения».
Однако тут фатум повторно вмешался в карьеру индийского врача.
Ричард Аткинсон с медицинского факультета Висконсинского университета был признанным исследователем в области ожирения. Он прочитал статьи, которые Дурандар опубликовал, когда еще жил в Индии. Интерес к взаимосвязи между вирусологией и ожирением появился у Аткинсона еще 1982 году, когда он узнал, что вирус собачьего бешенства (ВСБ) вызывает накопление жира у мышей (одна из тех статей, которые Дурандар получил от Национальной медицинской библиотеки). Он захотел узнать, может ли корь, имеющая сходную структуру с ВСБ, оказывать тот же эффект на детей. Но когда он запросил грант на исследование у Центра контроля заразных болезней, ему отказали.
Аткинсон был разочарован, но в то же время заинтригован, и не забыл о проблеме. Затем однажды словно гром среди ясного неба появился Дурандар и вышел на связь. Аткинсон был известным ученым, ранее возглавлял Северо-Американскую ассоциацию исследований в области ожирения (ныне Общество изучения ожирения) и привык получать звонки от пылких постдоков, ищущих работу. Но тут ситуация была иной. Как он сам вспоминает: «Обычно тему диссертации назначает руководитель, но поговорив с Никхилом, я понял, что, несмотря на многочисленные фамилии в его публикациях, он сам делал всю работу, готовясь к защите степени». Аткинсон также был сильно впечатлен тем, на какие жертвы пошел его собеседник. Он рассказывает: «У Дурандара было три клиники по лечению ожирения в Индии, у него была процветающая медицинская практика. И все же он от всего отказался. Его доходы упали на 95 процентов, когда он переехал в США как постдок и занялся исследованиями. Он настоящий ученый».
За несколько недель до даты отбытия на родину Аткинсон предложил Дурандару работу в Висконсинском университете. В 1994 году Никхил переехал туда и занял место постдока-исследователя.
План контроля веса для диабетиков
Осенью 1989 года Рэнди решил получить права на управление грузовым автомобилем. Процесс требовал медицинского осмотра. После сдачи анализа мочи медсестра спросила Рэнди, хорошо ли тот себя чувствует. «Нормально для такого дня», — ответил он спокойно. Однако медсестра сказала Рэнди, что ему придется сдать анализ крови, поскольку она думает, что в лаборатории был разлит раствор глюкозы, который попал в его мочу. Анализ крови показал, что уровень глюкозы у Рэнди был около 500 мг/дл (вспомним, что норма — 100). Никаких ошибок с анализом мочи не было, просто его показатели были необычно высокими. Встревоженная медсестра известила врача Рэнди, который проверил пациента на уровень сахара в крови. Результаты показали, что у Рэнди резистентность к инсулину и серьезный диабет.
Ему было сорок лет, он весил 350 фунтов
[53] и находился в очень трудной ситуации. Он постоянно испытывал голод и продолжал набирать вес. И если не решить проблему быстро, то начались бы осложнения диабета, такие как сердечно-сосудистые болезни и повреждение нервов.
Различные диеты не дали результатов, и Рэнди с его врачом решили, что последним шансом может стать больничная программа для тяжелых диабетиков. Персонал часто брал его кровь на анализ, чтобы определить оптимальную дозу и время введения инсулина, регулирующего сахар в крови. Рэнди узнал о диете Diabetic Exchange, которая позволяет пациенту специфический набор доз мяса, углеводов, овощей и жиров. Ему запретили все простые углеводы, включая хлеб. Он говорит: «Я не видел кусочка хлеба или пиццы многие годы».
Но окажется ли достаточно даже столь суровой программы?
У Рэнди всегда были трудности с контролем веса, хотя в недостатке старания ему нельзя отказать. Он сражался с жиром с самого детства, контролируя свой рацион, тренируясь и избегая питания в общественных местах. Но дисциплина ничего не могла поделать с его жиром. Рэнди приходилось постоянно держать свой вес под контролем. Больничное окружение помогло ему, и он начал терять вес. И все же, несмотря на строгое соблюдение диеты для диабетиков, он потерял лишь несколько фунтов.
Вирус в американцах
Получив место постдока в Висконсине, Дурандар был счастлив, поскольку наконец мог заниматься тем, чем хотел. Он желал знать больше о вирусах, и сгорал от нетерпения получить ответы на вопросы. Но когда он захотел получить образцы SMAM-1, того вируса, с которым он работал в Индии, Министерство сельского хозяйства США отказалось выдать ему лицензию на ввоз. Два года ушло у Никхила, чтобы добиться нужной позиции, а теперь он не мог добыть нужный вирус. Он был глубоко разочарован, но тут судьба вмешалась в третий раз.
Он не мог добыть SMAM-1 и поэтому обратился в компанию, продававшую вирусы исследователям. В их каталоге было около пятидесяти аденовирусов человека. Дурандар рассказывает: «Мне нужен был человеческий аденовирус, но там не было просто аденовируса — там было пятьдесят разных человеческих аденовирусов. И в этом месте я снова застрял. Тогда я задумался, что делать дальше? Должны мы начать с номера один, номера два, номера три, номера пятьдесят, сорок девять, сорок восемь? Наудачу мы выбрали для работы номер тридцать шесть. Нам он понравился, поскольку был антигенно уникальным — это значит, что по реакциям он не пересекался с другими вирусами из группы и антитела к другим вирусам не могли его нейтрализовать».
