Кэтсби негнущимися пальцами цапнул дверь конторы, понял, что не запер ее, толкнулся в нее всем телом, захлопнул за собой, щелкнул замком, бросился в другой конец комнаты и втиснулся между картотечными шкафчиками и стеной. Зубы у него стучали. Послышалось кряхтенье поднимающейся кабины. На матовом стекле двери неясно замаячил темный силуэт, перекрыв часть причудливо вывернутых наизнанку букв, составляющих название фирмы. Через мгновение дверь приоткрылась.
Под потолком полыхнули белые шары, и в дверях возникла мисс Миллик с рукой на выключателе.
– Ой, мистер Рэн, – запинаясь, бессмысленно пролепетала она. – Я и не знала, что вы тут. А я зашла после кино еще немного попечатать. Я не… Но тут не было света… А что вы…
Он уставился на нее в полном ошеломлении. Ему хотелось закричать от облегчения, заключить ее в объятия, быстро говорить какие-то слова. Он понял, что истерически ухмыляется.
– Ой, мистер Рэн, что это с вами? – удивленно спросила она, под конец глуповато хихикнув. – Вам плохо? Может, чем помочь?
Кэтсби резко мотнул головой и выдавил:
– Нет, я как раз ухожу. Мне самому надо было кое-что доделать.
– Но у вас просто на лице написано, что вам плохо, – не отставала она, подступая ближе.
Он неосознанно отметил, что, должно быть, она где-то ступила в лужу, поскольку ее туфельки на высоком каблуке оставляли аккуратные черные отпечатки.
– Да я просто уверена, что вас тошнит! Вы просто ужасно бледный! – В этот момент она напоминала восторженную и не очень опытную медсестру. Вдруг лицо ее вдохновенно озарилось. – У меня тут есть кое-что в сумочке – моментально вас на ноги поставит. Это от живота.
Она принялась неловко возиться с туго набитой продолговатой сумочкой. Он обратил внимание, что она, сама того не замечая, одной рукой не дает ей открыться, пытаясь раздвинуть шарики защелки. А потом своими собственными глазами увидел, как медленно подаются, разгибаясь, толстые металлические скобы, закрывающие сумочку, – словно они были из жести или словно пальцы ее превратились в клещи.
В это мгновение в его памяти прозвучали слова, которые он говорил днем мисс Миллик: «Оно не сможет навредить вам физически – поначалу… Постепенно запустит свои когти в мир реальных вещей… Сумеет даже взять под полный контроль подходяще праздные и пустые умы. И тогда уже получит возможность действительно навредить кому только не захочет». Внезапно ощутив холод и тошноту, он качнулся в сторону двери.
Но мисс Миллик успела его опередить.
– Можете не ждать, Фред, – крикнула она в сторону лифта. – Мистер Рэн решил еще ненадолго остаться!
С металлическим лязгом захлопнулась дверь кабины. Лифт заскрипел. Потом она развернулась в дверях.
– Ой, мистер Рэн! – хохотнула она укоризненно. – И не рассчитывайте, что я отпущу вас домой в таком-то состоянии. Я уверена, что вы просто ужасно нездоровы. Еще свалитесь где-нибудь посреди улицы! Вам нужно посидеть здесь, пока не почувствуете себя получше.
Поскрипывания кабины стихли внизу. Он стоял посреди кабинета, не двигаясь с места. Глазами он проследил угольно-черную цепочку следов мисс Миллик до того самого места, где она стояла, перекрывая выход. Потом из его горла вырвался какой-то странный звук, чуть ли не визг, поскольку ему показалось, будто чернота ползет вверх по ее ногам под тонкими чулками.
– Ой, мистер Рэн, – проговорила она, – вы себя ведете как сумасшедший. Вам нужно прилечь. Дайте-ка я помогу вам снять пальто.
Отвратительно-идиотская и дребезжащая нотка была та же самая – разве что даже усилилась. Как только она шагнула к нему, он увернулся и промчался через кладовку, в полном отчаянии тыча ключом в замок второй двери, выходящей в коридор.
– Ой, мистер Рэн, – услышал он ее крик, – у вас что, припадок? Почему вы не хотите, чтоб я вам помогла?
Дверь распахнулась, он вывалился в коридор и сразу бросился вверх по лестнице. Только добравшись до самого верха, он понял, что тяжелая стальная дверь перед ним ведет на крышу. Он рванул засов наверх.
– Ой, мистер Рэн, ну куда же вы так бежите! Мне за вами не угнаться.
В следующую секунду он оказался на пыльном гравии крыши. Ночное небо было облачным и пасмурным и слабо отсвечивало розовым от неоновых вывесок. Над далекими фабриками полыхало призрачное зарево. Он подбежал к краю. Мигнули фонари головокружительно далекой, дико перекосившейся улицы внизу. Два человека, идущие по тротуару, казались расплывшимися черными капельками – только шляпы и выглядывающие из-под них плечи. Он резко обернулся.
Она была уже в дверях. Голос теперь не был заботливым, а только тупоумно-игривым, каждая фраза заканчивалась идиотским смешком.
– Ой, мистер Рэн, зачем вы сюда залезли? Мы же совсем одни. Только подумайте, ведь я могу вас столкнуть!
Она медленно двинулась к нему. Он пятился до тех пор, пока его каблуки не уперлись в низенький парапет. Сам не сознавая ни что делает, ни почему, Кэтсби упал на колени. Он не осмеливался поднять взгляд на лицо, которое становилось все ближе и ближе, лицо, сфокусировавшее все худшее, что было в мире, вобравшее отовсюду всю отраву, гниль и дрянь. Потом его разумом завладела ясность ужаса, и на губах сами собой зародились слова.
– Я преклоняюсь пред тобой. Ты – мое божество, – проговорил он. – Неоспорима власть твоя над людьми, домами и машинами. Ты правишь этим городом и всеми остальными. Я признаю это.
Снова смешок, ближе.
– Ой, мистер Рэн, вы никогда так не говорили. Это вы о чем?
– Весь мир во власти твоей, и вольно ты помиловать его или растерзать в клочья, – ответил он раболепно. Слова сами собой складывались друг с другом по неопределенному литургическому образцу. – Я признаю это. Я склоняюсь пред тобой. Во имя сажи и копоти клянусь почитать тебя во веки веков.
Голос не ответил. Он поднял взгляд. На крыше была только мисс Миллик, смертельно бледная и пьяно пошатывающаяся. Глаза ее были закрыты. Он подхватил ее в тот самый момент, когда она повалилась на него. Не выдержав дополнительного веса, колени его подкосились, и оба повалились на крышу почти у самого края.
Через некоторое время она пошевелилась. Из горла донеслись едва различимые звуки, веки приоткрылись.
– Давайте, пошли вниз, – запинаясь, пробормотал он, пытаясь поставить ее на ноги. – Вам плохо.
– Жутко голова кружится, – прошептала она. – Наверное, у меня был обморок, я как следует не поела. И так перенервничала в последнее время насчет войны и всего прочего. Ой, мы что, на крыше? Вы решили вывести меня на воздух? Или я сюда поднялась, сама того не ведая? Ничего не соображаю. Мама говорила, что раньше я ходила во сне.
Когда он помогал ей спускаться по лестнице, она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
– Ой, мистер Рэн, – ахнула она чуть слышно, – у вас прямо на лбу здоровенное черное пятно. Давайте-ка я его вытру.
