– Порнофильмы? Картинки?
– Что вы себе позволяете?! – вскричал Маркин, вскакивая. – Я отказываюсь отвечать. Немедленно уходите!
– Снежана ушла из зала в десять пятьдесят семь, это доказано. Там есть видеокамера. Вы – через семь минут. – Это было чистой воды вранье, камера не зафиксировала Леона выходящим из зала по той простой причине, что не захватывала выход. Капитан часто пер напролом, чего не одобрял Федор. – Вы пошли за ней… зачем?
– Ну пошел, и что? – воскликнул Леон. – Я ее не убивал! Хотел поговорить еще раз! Сказать, что она делает ошибку, этот человек… ее жених… Что он мог ей дать? Дети, дом, кухня… это не для нее! Она… она жар-птица, она должна блистать… была. Я любил ее! Представлял, как увезу, покажу мир… Даже подумывал развестись, честное слово! Я потерял голову, вы даже не представляете себе, какая она была! Я был готов на все и…
– Поговорили? – перебил капитан.
– Нет, – сник Леон. – Не поговорил.
– Почему? Передумали?
– Она была не одна.
– А с кем?
– Я не знаю. Я его не видел. Просто услышал голоса и… – Леон пожал плечами.
– И?..
– И ушел.
– Вот так сразу взял и ушел? И ничего не услышал? И не подождал, пока тот выйдет, чтобы посмотреть на него?
– Если бы я знал, что ее убьют, я бы посмотрел! Да, сразу ушел.
– Это был мужчина?
– Кажется… не знаю! Снежана смеялась и говорила… что-то вроде: мы же друзья, я тебя люблю, мы друг друга понимаем… Как-то так.
– И вы ушли, не дослушав? Не заглянули?
На лице Леона промелькнуло сожаление.
– Там дамская комната рядом, вышли две женщины… пришлось уйти. И свет слабый…
– И куда же вы пошли?
– Вернулся в зал. Минут через двадцать или больше поднялся крик, все побежали… Никогда не забуду! Она вся в крови… лицо, платье…
– Снежана навещала вас в гостинице? – наугад спросил Федор. – Мы, конечно, можем выяснить у персонала…
– Навещала, – сказал Маркин. – Ну и что? Она совершеннолетняя!
– Еще увидимся! – капитан поднялся. – Насчет билетов мы договорились?
… – Вербует девочек для борделей, сволочь! Модельный бизнес! А жертва тоже хороша! Свадьба на носу, а она по гостиницам шастает.
– Ты заметил, он сказал, что она совершеннолетняя?
– И что?
– Он мог сказать, что она приходила поговорить…
– То есть она приходила потрахаться? Оговорочка получилась. Полиция врывается в номер, а мужик на автомате орет из койки, что девочка совершеннолетняя.
– Примерно. А если это любовь? Он переживает, это видно.
– Вот только не надо разводить тут… любит он! На нем клейма негде ставить.
– Игорек сказал, что Маркин – аферист, он предупреждал Снежану. Тамара уверена, что свадьба не состоялась бы, так как Снежана собиралась в Париж. Так ей показалось.
– Думаешь, Руслан узнал? Если да, то это мотив.
– Вряд ли. За полчаса до убийства им кричали «горько» и он, судя по всему, был счастлив. Такое не сыграешь.
– Думаешь, Маркин способен на убийство? Допустим, подписался на доставку товара, показал фотки, взял деньги и облом?
– Деньги взять мог, а убить… – Федор пожал плечами. – Кишка тонка. Вряд ли. Да и мотив слабоват. Даже если он подрядился доставить девушку и взял деньги… вернет и все дела.
– А если заказчики – серьезные люди? А так никаких претензий – несчастный случай. Убийца ее ненавидел, ты сам сказал. В состоянии аффекта вполне мог. Он обо всем договорился, а барышня соскочила.
– В состоянии аффекта мог, – согласился Федор. – Я бы присмотрелся к гонщику, Егору Шеремету. Они встречались два года назад, до его отъезда. Он явился в Дом, причем в очень плохом настроении. Зачем-то он пришел туда, правда? Мода вряд ли его интересует. И еще. Девушки ее не очень жаловали, она была высокомерна, могла обидеть. Зависть тоже нельзя скидывать со счетов, это мощный стимул…
– Тем более колье! Думаешь, кто-то из них?
– Трудно сказать. Это была ярость! Но смущает кровь. Женщины боятся крови, сам знаешь. Сережку вырвали из уха… вряд ли женщина. Вот если бы яд… Снежана была девушкой популярной, часто меняла любовников, расставалась не очень красиво. Среди гостей были ее бывшие. Кто-то из них попытался застать ее одну, пошел следом, стал выяснять отношения. Нужно еще раз поговорить с Тамарой Голик…
– Ты бы пошел? – спросил капитан.
– Я? Нет, конечно. Ненавижу выяснять отношения и не вижу проблемы: сегодня меня бросили, завтра – я.
– Конечно, ты же у нас философ. А если у тебя любовь, а она с другим?
– Нельзя терять лицо, Коля.
– Ну да, ну да, главное, чтобы лицо. Если бы я не взял его на понт, хрен бы он выложил, что жертва была не одна. И главное, не сунулся посмотреть, бабы ему, видите ли, помешали! Это мог быть кто угодно, та же любимая подруга. И еще чертова камера внизу! Подгадала в масть. Тусовался в зале – засветился, спустился – тоже засветился, все на виду. А теперь хрен его знает, куда кто пошел из зала: гулять по коридору или в сортир. Думаешь, он не врет?
– Думаю, не врет. Сразу не сказал, не хотел связываться, а после твоего понта пришлось. Напугал ты его.
Капитан покрутил головой и бросил в сердцах:
– Там было полгорода. Ненавижу богему! Рощик тоже мог… тот еще тип. Конкурент!
Федор рассмеялся, представив толстого болтливого кутюрье в роли убийцы.
– Набирается прилично. Француз, гонщик, жених и Рощик… это навскидку! Вершина айсберга. – Они помолчали.
– По кофейку? – спросил Федор, и капитан согласно кивнул…
Глава 12. Овдовевший жених
…Как ни люби, хоть день один, хоть век,
Любовь есть сон, а сон – одно мгновенье,
И рано ль, поздно ль пробужденье…
Федор Тютчев. «В разлуке…»
Федор Алексеев поднялся на третий этаж старинного приземистого четырехэтажного здания в центре города, бывшего Управления архитектуры и градостроительства. Управление по-прежнему квартировало здесь, но занимало лишь первый и второй этажи, в то время как верхние арендовались различными строительными и дизайнерскими компаниями. Широкая лестница серого мрамора и тяжеловесные массивные перила оставляли впечатление прошлой эпохи; ощущение это усиливалось специфическим канцелярским запахом, въевшимся в толстые стены за добрую сотню лет.
Архитектурно-строительная компания «Атлант» располагалась под номером триста двадцать четыре. Федор постучал и, не дождавшись ответа, вошел. Большая комната оказалась пуста, за письменным столом никого не было, но компьютер работал, а кресло было отодвинуто к стене – казалось, человека позвали, и он резко вскочил.
